Наследие заводного ключа (ЛП) - Бейли Кристин - Страница 20

Я отступила, повернувшись так, чтобы прислониться к стене. Я не могла осмыслить увиденное. Я знала одно — я не должна была этого видеть. Глубинная печаль проникла в моё сердце и не желала его отпускать.

Мучительные рыдания убитой горем вдовы разрывали тишину, звук был настолько щемящим и надрывным, что из моих глаз полились слезы. Своё собственное горе показалось мне настолько близким, что пришлось стиснуть ключ дедушки.

Я вернулась в комнату, тихо прикрыв за собой дверь, но в ту ночь я так и не уснула.

На следующее утро вдова выглядела более спокойной и собранной, чем накануне. Сохраняя элегантность в своём полностью чёрном облачении, она сняла вуаль, но контраст её тёмного наряда с яркими волосами и глазами делал её облик ещё более поразительным.

Я в своём выцветшем траурном платье и с простыми косами почувствовала себя неказистым воробьём рядом с павлином. Уилл зашёл в гостиную и остался у двери.

Вдова подала ему чашку.

— Я хотела бы поблагодарить вас за то, что поухаживали за Дейзи этим утром. Она мне очень дорога.

— Мне только в радость, — он посмотрел ей в глаза и чуть поклонился. Она долго не отрывала от него взгляда.

Я почувствовала себя неловко и изо всех сил попыталась убедить себя, что это не признаки ревности.

— Я прочитала книгу прошлой ночью, — начала вдова. — Я предполагаю, вы тоже читали, иначе не пришли бы сюда.

— Я читала отрывками, миссис Прикет, — призналась я.

— Таким образом, ты понимаешь, что твой дед инсценировал свою смерть? — она повернулась ко мне так, будто сообщала, что в гостиной подали чай.

Я почувствовала себя так, словно мул лягнул меня в живот.

— Откуда вы знаете, что он жив? — спросил Уилл.

— Легко, — она залезла в карман и вытащила ключ — простая конструкция, немного похожая на штопор с тремя серебряными треугольниками на конце. Вообще не похожая на мой ключ. — У каждого Развлекателя есть ключ наподобие этого. Каждый из них индивидуален и позволяет человеку запереть свои изобретения на ключ, чтобы предотвратить постороннее вмешательство. Когда я делала гравировку имени Саймона, я нашла медальон, спрятанный за медной пластинкой, — призналась Люсинда.

Так вот почему она не удивилась тому, что внутри надгробия скрывалось потайное отделение. Она продолжила.

— Я пыталась открыть нишу. Ключ Саймона не подошёл. А значит, тот замок установил не Саймон.

Её взгляд упал на подвеску, болтавшуюся на моей шее.

— Твой дедушка изобрёл систему замков для всех Развлекателей. Многие верили, что у него есть ключ, способный открыть любой из его замков. Если универсальный ключ в действительности существует, то только Генри мог установить замок в надгробии Саймона, а значит, он был жив после смерти Саймона.

Я опустила взгляд, чувствуя себя как преступник, стоящий перед адвокатом. Пришло время исповедоваться.

— Лорд Рэтфорд взял меня к себе после пожара. Недавно среди вещей барона я нашла письмо. Оно было от моего дедушки, датировалось временем уже после его смерти. Я полагаю, что он жив, миссис Прикет.

Я сделала глоток чая, но он показался мне горьким. Не думаю, что ещё один кусочек сахара сделал бы его слаще.

— Мег, пожалуйста. Что говорилось в письме?

— Что мой дедушка отправляется в укрытие, и если кто-то будет его искать, он будет знать, что это Рэтфорд его выдал. Он пытался убедить Рэтфорда образумиться, пока не стало слишком поздно, — я надеялась, что мои инстинкты не ошиблись насчёт вдовы. Я не хотела навлечь на Papa очередной удар.

— Позволь мне кое-что тебе показать, — Люсинда поднялась с грацией урождённой герцогини и прошла в угол. Она подняла маленькую рамку и дала её мне.

Я прижала ладонь к груди.

— Это Papa! — протянув руку, я взяла изображение, чтобы присмотреться поближе. Оно было маленьким, но отчётливым. — Он выглядит таким молодым.

Он опустился на одно колено, улыбаясь и держа на ладони маленькую коробочку. Над ней в воздухе парил волчок, не удерживаемый ничем. Милая маленькая девочка со светлыми кудряшками и юный мальчик без одного зуба и с лохматой причёской цеплялись за него с выражением восторга на лицах. Я знала это чувство. Дедушка умел сделать обычное волшебным.

— Это вы? — спросила я, чувствуя, как нечто удивительное заполняет моё сердце. Девочка на картинке смотрела на моего дедушку точно так же, как я смотрела на него в детстве.

— Да. Это мой шестой день рождения, — призналась она. — Ты была новорождённой. Твоя мама разрешила мне подержать тебя в тот день. Она была щедрой и доброй женщиной. Я сильно скучала по ней, когда она решила воздержаться от нашего круга общения. Я сочувствую твоей утрате. Твой отец тоже был хорошим человеком. Я время от времени видела его и твоего дедушку на собраниях. Я питала нежные чувства к Генри. Как и все дети.

Уилл приблизился, чтобы посмотреть на изображение. Оно представляло собой застывший во времени момент. Интересно, как она была сделана. Таких ферротипов[3] я никогда не встречала.

— Это ваш муж? — спросил Уилл.

Люсинда вздохнула.

— Нет, — она прикусила губу, и её глаза на секунду заметались, как будто подбирая слова. — Он был другом.

— Почему мои родители не хотели, чтобы я знала о Развлекателях? — спросила я, прочистив горло.

Люсинда сжала губы.

— Это не просто. Орден — самостоятельная культура, умеющая поглощать людей.

— Что вы имеете в виду? — заговорил Уилл.

— Мы не следуем общепринятым нормам. Возьмём, к примеру, имена. — Люсинда отпила глоток чая. — У Ордена есть определённые правила. Первое правило заключается в том, что ценность человека определяется пределами его ума. Использование вместо титулов имён, данных при крещении, ставит всех Развлекателей в равное интеллектуальное положение. В конце концов, наследуемые земли едва ли сделают мужчину гением, — Люсинда неэлегантно фыркнула.

— Всегда? — сложно было представить, что высокопоставленные мужчины вроде барона отказались бы от формальностей.

— Как правило. Это заставляет мужчин полагаться не на имена их семей, а на свой ум и изобретательность, чтобы заслужить уважение в Ордене, хотя некоторые его члены более упорно ратуют за игру на равном поле, чем другие. И определённые фамилии пользуются большим авторитетом в Ордене, хотя это не имеет ничего общего с аристократией, — Люсинда предложила мне лепёшку, и я охотно взяла её.

— Возьмём, к примеру, Рэтфорда, — продолжила она. — Он редко позволял кому-либо называть его по имени, возможно, потому что оно ему не нравилось, но даже он не посмел бы настаивать, чтобы кто-то внутри Ордена обращался к нему как к лорду. И столь же влиятельная, как и некоторые мужчины в политических кругах, фамилия Уитлок имела значительный вес внутри Общества. И Рейхлин тоже. Полагаю, твоя мама не хотела, чтобы тебе навязывали бремя Развлекателей, Мег. В некотором смысле я не могу её винить. Негласные правила Общества относительно женщин, принадлежащих к Ордену… весьма строги.

— Вы одна из Развлекателей? — вопрос Уилла удивил меня, и я чуть не подавилась раскрошившейся во рту лепёшкой.

— Ни одна женщина никогда не выдвигалась в качестве кандидата. Мы являемся лишь частью Общества через связь с нашими мужчинами. Можно сказать, что я была частью Общества с рождения, — тень задумчивой улыбки скользнула по её губам. — Саймон всегда заявлял, что это позор. Однажды он сказал мне, что я изобретательнее, чем он. Но он лгал, конечно же.

— Расскажите мне о соревнованиях, — скорее всего, я никогда не узнаю истинных мотивов, по которым родители не подпускали ко мне Развлекателей, но мне нужно узнать больше. Меня заинтересовали рисунки в книге Саймона.

Люсинда выглядела отрешившейся, словно вспоминала давний заветный праздник.

— Один человек бросал вызов другому. Обычно это что-то причудливое, например, изобрести заводного кролика. Затем человек пытался его сделать. С годами заводной кролик превратился в автоматическую лису для охоты, и в итоге механизмы достигли немыслимого уровня сложности и причудливости. Больше никто не мог сделать такое. Все те, кто был заинтересован участвовать в Развлечениях, на Собрании Ордена внесли предложение разбиться на команды, и каждая команда привносила свои лучшие таланты и ресурсы.