Наш человек на небе (СИ) - Дубчек Виктор Петрович - Страница 74

А ведь похож, очень даже. Конечно, у Старкиллера-то меч покрасивей и вообще оружие, а не рабочий аппарат. И «лезвие» у него куда длиннее...

- Жаль, что только семь сантиметров, — сказал Коля. — Вы же, когда подлетали, видели, наверное: очень большой звездолёт. Семи может не хватить.

- Звёздолёт! — воскликнул Патон, широко топорща усы. — Звездолёт... а знаете, что я заметил? Ни одной заклёпки!

- Нет, я, кажется, видел...

- Нет заплёпок! И при этом — ни единого разрыва в конструкции. Коля подумал, что если Евгению Оскаровичу так хочется без заклёпок — ну и пусть же. Некоторые просто не любят заклёпки, им лишь бы всё гладко было.

- Довелось ведь мне такое чудо увидать, — продолжал академик. — Девятнадцать километров — и ни единого разрыва! Вы знаете, молодой человек, а ведь я буквально этим летом... Я ведь начинал как мостостроитель, да-да. А на старости лет решил вот сваркой заняться. Знаете, почему? А я Вам скажу: во всём мире сейчас мосты на заклёпках возводят. А я утверждаю: можно, можно сварными конструкциями решать задачу! И корабль сей — лучшее моим словам подтверждение!

Патон воинственно огладил лысую голову.

- Мы перед самой войной в Киеве приступили строить мост, цельносварной — первый в мировой практике. Никто не верил, что возможно, а посмотрите-ка: звездолёт — посложней моста будет! Союзники технологию освоили — значит, и мы сумеем, не извольте беспокоиться. Жаль, не успел я свой мост достроить: всё ж таки хотелось самостоятельно доказать...

- Ничего, — неловко сказал Коля, — после войны достроите. Он очень хорошо понимал академика: одно дело самому добиться, другое — ссылаться на чужой опыт...

- Да-да, — сказал Патон, явно блуждая мыслями где-то в районе Крещатика, — всё — после войны.

 - Так я помочь хотел, — напомнил Половинкин.

- Очень хорошо, что хотели... Да. Помощь нужна. Понимаете, молодой человек, большинство товарищей из моей экспериментальной бригады сейчас внизу, на Земле осталось. Потребность в ремонтах у фронта крайне велика, людей не хватает. Так что в командировку мы, так сказать, в облегчённом составе — любая пара рук нужна.

- Танки?

- Прошу прощения? А, да, танки, бронетехника. Собственно, не только «броне-» — любая техника нуждается. Но главное сейчас — это танки.

- Товарищ Патон, — слегка волнуясь, сказал Коля, — я тут подумал... Я тут присмотрел один аппарат — вездеходный бронированный транспорт. Точнее, их там два, в ангаре, но я только один пока видел. Если б его в Белоруссию отправить?.. Он ведь больше любого нашего танка. Он там немножко обломками засыпан, но можно ведь расчистить — особенно с плазмой-то.

«Значит, говоришь, плазма нестабильная», с пристальной ухмылкой подумал Коля, подкручивая верньер на полделения.

Алое жало сварочного аппарата взгуднуло и подросло ещё немного. Теперь длина дуги перевалила уже за десять сантиметров, и Половинкин чувствовал, что это далеко не предел.

Он медленно, очень аккуратно повёл рукоятку влево, затем вправо. Если держать аппарат обеими руками и не делать резких движений, — а самое главное — сосредоточиться, — дуга не рассыпалась. Впрочем, к пятой или шестой попытке Коля научился предчувствовать момент схлопывания плазмы, — иголочки в голове принимались тревожно ныть, — и успевал отворачивать алое жало от себя.

Хотя глаза, конечно, всё равно болели от искр... Коля поправил маску: тяжёлую чёрную личину с толстым стеклом он, прямо скажем, позаимствовал в одном из вспомогательных ангаров, где земные слесари под руководством надувшегося от важности Двуула спешно монтировали стойки для СИДов. Строительство кипело; если белорусский лагерь выстоит, перебазировать эскадрилью на «Палач» не придётся — но лучше перебдеть. И Кожедуб тоже так считал, хотя и был уверен, что крепость устоит. Иван недавно потерял своего ведомого, Корнеева, и ходил чёрный от горя и досады. Себя винил. Может, зря винил, а может, и не зря — Половинкин не решился влезать с утешениями: не тот человек был Кожедуб. Поручкался Коля с друзякой, подхватил маску да побежал обратно — «слоника» откапывать. Ну да, оказался этот самый «топтун»-ВБТ вовсе не танком на репульсорах, как сперва подумал Половинкин. То есть танком, конечно, только та металлическая глыба с пушками, которую увидал Коля в первый свой день на «Палаче» — это одна его «голова» была.

 А целиком ВБТ больше всего напоминал слона. Ростом, — держитесь за шапки! — двадцать два метра. Плюс-минус. С горбатым корпусом, четырьмя длиннющими «ногами», широкими конусами «ступней»... С замиранием сердца Коля увидел огромную тушу, неподвижно стоявшую в ангаре. Выше крыши, — куда выше крыши, — показался ему этот серый металлический холм. Имперский «топтун» был гигантом, а оторопь и изумление Коли сделали его ещё больше. Таких зверей на Земле уже не осталось, даже в Средиземноморье, если когда и существовали. Половинкин немедленно связался с Мясниковым, Мясников — с Рокоссовским, Рокоссовский — с Верховным; и Вейдер санкционировал передачу обоих «слоников» в распоряжение ГАБТУ. [26] Очень легко санкционировал: то ли не считал могучую технику такой уж важной, то ли голова у товарища лорда оказалась забита другими проблемами. Так что Коля возглавил бригаду техников, которой предстояло в экстренном порядке достать ВБТ из-под обломков, убедиться в работоспособности и загрузить в «Титан» — грузовик мог нести сразу четыре таких танка.

Исправный ВБТ, жужжа моторами, встал на «колени»; знакомый прапорщик легко и спокойно завёл свою машину в ангар, прицелился и, ловко управляя репульсорами, насадил грузовой отсек «Титана» прямо на корпус «слоника». Лязгнули балки кранов, щёлкнули фиксаторы — огромный зверь оказался готов к спуску на поверхность Земли.

- Вы, молодой человек, разбирайтесь пока со вторым, — сказал Патон, расправляя усы. — А людей я Вам пришлю, как освободятся, не извольте беспокоиться.

Академик огляделся по сторонам и, заговорщицки понизив голос, поведал:

- Нам бы сразу обе машинки прихватить, понимаете? Как-что дальше пойдёт — то неведомо, а там, внизу, каждый танк теперь на счету. Надо брать, пока союзники такие щедрые.

Логика товарища академика Половинкину была более чем понятна. Он и сам... просто не думал, что академики тоже так умеют рассуждать. Всё-таки люди науки — в материальном плане должны малость поглупее быть. Он пообещал Патону, что приложит все усилия, попрощался и приступил к работе.

Резать алустил приходилось сложно, в несколько проходов. Короткое жало сварочного аппарата металл брало отлично. Но толщина многих балок и прочих элементов оказалось такой, что требовалось сперва вырезать в них узкий треугольный профиль, — два прохода, — затем снимать с каждого из скосов по дополнительному слою, — ещё четыре прохода, — и лишь затем вскрывать металл по главной линии.

Сыпались искры, на полу ангара росла груда обрезков. Громадная «шея» ВБТ медленно, очень медленно освобождалась от плена. Может, и существовал способ быстрей и экономней, но Коля его не знал.

Модель сварочного аппарата ему досталась, по словам академика, новейшая: на кристаллических аккумуляторах. Коля уже два или три раза перезаряжал прибор.

Он присел отдохнуть, радуясь, что захватил с собой старый мундир — прежнего образца, ещё с нашивкой «щит и меч» на рукаве. Новая форма от такой работки, конечно, пришла бы в негодность — искры, духота... а Половинкину ещё вечером товарища Рокоссовского сопровождать на совещание. И вообще. И, кстати, перед капитаном Игнази неудобно было бы: этот не упустит возможности поехидничать... Нет, всё-таки «представительские функции» — как-то это... ну, несерьёзно.

Привалившись спиной к переборке, Коля уселся на перекрещенные ноги, надвинул на лицо маску и поднял сварочный аппарат. Он знал, он чувствовал, что сумеет удержать дугу и подлиннее. Хоть бы сантиметров тридцать — и толстые алустиловые балки можно будет не расковыривать по кусочкам, а резать в один проход.