Воронья Кость (ЛП) - Лоу Роберт - Страница 37

37

Мартин, который отправил весточку Орму. Теперь Воронья Кость должен был иметь в виду то, что Орм мог не поделиться с ним всем, о чём знал, по вполне понятным причинам — из-за выгоды, например, и ему стало больно от этой мысли. Ведь после смерти отца, самым близким человеком для него стал не родной дядя Сигурд, когда тот ещё был жив, а именно Орм. Тот рассказывал истории о тех временах, когда сам был ещё мальчишкой, и его не беспокоило ничего, кроме стрижки чёлки да мытья ушей. У Вороньей Кости не было подобных воспоминаний, он накладывал на своё детство воспоминания Орма, как он карабкался по мокрым, скользким чёрным скалам за чаячьими яйцами, или запрыгивал на мускулистую крутую спину свирепого жеребца, стоящего в стойле.

Тем не менее, он не хотел стать таким как Орм. Он огляделся — вокруг раздавалось хрюканье, храп, бормотание и пердёж, бородатые лица спящих исполнены мрачной ярости; ему показалось, что он снова в зале Орма, среди его семьи. Это всё не для меня, подумал Воронья Кость. Люди — всего лишь орудия и инструменты, чтобы завоёвывать королевства. А затем змеиная мысль снова ужалила его: а если Орм думает так же, как и он сам, если он понял, что слава будет жить до тех пор, пока стоит последний камень, на котором вырезаны руны с твоим именем.

Он вспомнил о Гриме, предводителе Красных Братьев, который покоится безвестным под одиноким курганом из камней, на чужом берегу, и его пробрала дрожь.

Глава седьмая

Побережье Ирландии, на следующий день...

Команда Вороньей Кости

Когда Воронья Кость проснулся, он обнаружил, что во сне приобнял Берто одной рукой. Он чувствовал приятное тепло, и, в то же время, ощущал странную, сбивающую с толку мягкость, уже не вызывающую приятных ощущений. Это заставило его отдёрнуть руку и отстраниться, сделав вид, что пришло время выйти и проверить погоду.

Ветер ослаб и теперь дул в сторону берега. Весь берег был покрыт клочьями пены, напоминающей снег, ветер сдувал её и нес на сушу. Но шторм утих. На море не было слышно ни гула, ни завывания ветра, ни глухого рокота.

Ни кнорра, ни его обломков не было видно.

Это стало понятно, когда Вигфус Дросбо и Свенке Колышек вместе ушли на рассвете, — один в поисках котелка, другой в отчаянной попытке найти свою кольчугу, завернутую в овчину и спрятанную под телом Скумра.

Теперь они вернулись, спотыкаясь, с взъерошенными волосами и дикими взглядами, принеся новость о том, что, похоже, их трофеи пропали.

— Все пошло ко дну, — объявил Стикублиг с некоторой радостью, так, будто сам видел это и теперь рассказывал остальным.

— Обломков тоже нет, — обнадеживающе ответил Свенке, ему стало худо при мысли о том, что, возможно, он потерял кольчугу навсегда. Известие об этом, а также необходимость осмотра "Тени" при свете дня заставило всех выйти под моросящий дождь. Воины выглядели так же мрачно, как и сам день.

Воронья Кость понял, что с "Тенью" покончено, и Онунду не было нужды смотреть на него и мрачно покачивать головой, — доски обшивки с одного борта раскололись, ближе к носу зияла пробоина длиной в рост мужчины и шириной в локоть.

Им придётся тащить всё снаряжение на себе, и решение Вороньей Кости не грабить это местечко, где бы они не оказались, теперь поменялось. Им понадобятся лошади и повозки, если они конечно тут есть, и он отправил людей на поиски, а тем временем, Онунд и Кэтилмунд сняли носовую фигуру и закрепили её на древке копья. На корабле она или нет, сила и мощь носовой фигуры всё еще может устрашать духов этой земли.

Дросбо сидел, повесив голову, горюя о потерянном котелке, а Свенке стоял с отсутствующим видом, словно баран, только что боднувший стену. Воины понимающе похлопывали его по плечу, — кольчуга была такой же баснословно дорогой вещью, как и драконье яйцо, её нелегко было добыть, особенно, такому как Свенке, которого прозвали Колышек — за то, что он был широк в плечах и узок в бедрах, так что внешне походил на колышек.

— У принца есть запасная, одолжи у него, — дерзко заявил Ровальд, и все рассмеялись; Воронья Кость согласился, и скорчив гримасу, махнув рукой, а затем вытащил кольчугу, за которую ему было стыдно. Её прокипятили в китовом жире, поэтому она стала почти чёрной, жир защищал металл от ржавчины, но теперь она выглядела так жалко, словно сброшенная змеиная кожа, подёрнутая ржавчиной, кое-где отсутствовали кольца. Последствия тренировок Вороньей Кости — он упражнялся, ныряя в ней на мелководье, и воины, которые ценили мастерство и работу не меньше, чем высокую стоимость этой кольчуги, неодобрительно покачали головами, глядя на неё. Свенке Колышек с горечью посмотрел на человека, обращавшегося с кольчугой столь небрежно.

— Возможно, нам удастся отыскать кузнеца, который сможет вставить недостающие кольца, если мы добудем какую-нибудь кольчугу, — успокоил его Кэтилмунд, и Свенке с несчастным видом кивнул.

— Скоро у него появится такая возможность, — выпалил задыхающийся Хальфдан, подбежав к ним. — Приближаются всадники, много.

Не самое удачное место для битвы, подумал Воронья Кость, — галечный пляж, покрытый ошмётками пены, но все засуетились, сбиваясь в группы, так как не все были готовы к бою, их боевое снаряжение осталось в морских сундуках в усадьбе, где они ночевали.

— Ах, — прокричал Мурроу, услышав их бормотание и жалобы, — у меня в сундуке была отличная пара вязаных носок, в них почти не было дыр, да и штопали их всего раз или два. Теперь мне придётся покупать новые.

Пристыжённые воины перестали жаловаться, некоторые робко рассмеялись. Бывалые морские налётчики знали, что можно потерять всё в один миг, и это иногда случалось, — хороший морской сундук мог пропасть в море или на войне. Но всё же, кто-то продолжал бубнить о том, что пропала вся добыча с последнего набега, а теперь, кажется, пропадут и они сами. Не везёт на добычу, а всё из-за их нового ярла.

Воронья Кость все слышал. Фридрек, подумал он, — тот все еще дышал через рот из-за сломанного носа. Олаф почувствовал прилив ярости, ему захотелось, чтобы Фридрек заткнулся окончательно. Однако он понимал, что нужно поступить иначе.

— Мы еще даже не вышибли искры из вражеских мечей, — прокричал он. — Мы не бежим, а наши тела ещё не сожгли.

Воины взбодрились и сформировали строй, подняли щиты и приготовились отразить атаку. Но когда показался вражеский отряд, все захлопали глазами. Воронья Кость почувствовал, что при виде врага его лицо одеревенело.

Это были не конные воины, они лишь прискакали верхом, а теперь спешились и выстроились в длинную плотную линию из щитов, шлемов и копий. Их предводитель сидел верхом на низкорослой лошади, облачённый в длинную кольчугу с разрезом для верховой езды, её полы свисали, покрывая бёдра всадника. Если бы он спешился, то кольчуга достигала бы лодыжек.

Шлем украшали бронзовые вставки, на гребне фигурка кабана, с обода шлема свисала кольчужная подвеска, так что были видны лишь его глаза, будто собака выглядывала из конуры. Он выехал чуть вперед и снял шлем, открыв раскрасневшееся лицо. Черные волосы, собранные на затылке, развевались по ветру, а гладко выбритый подбородок обрамляли длинные усы. Чуть позади, верхом на собственной лошади, выглядывал мальчик, с любопытством и отвагой во взгляде.

— Я смотрю, к берегу прибило ещё обломков? — произнёс незнакомец по-норвежски с сильным акцентом, подёргивая уздечку, так что изо рта его лошадки показалась пена. Восемьдесят человек, подсчитал Воронья Кость и почувствовал, как его люди чуть зашевелились, пусть они не могли пересчитать врагов по пальцам, но понимали, что противник численно превосходит их.

Язык Вороньей Кости словно задеревенел, но он приложил все усилия, чтобы вести себя легко и непринужденно, словно он развалился возле собственного очага и обнимал одной рукой женщину, а во второй держал рог с элем.