Римская рулетка - Ярвет Петр - Страница 31

31

Друзья! Соратники! Любители стихов!Поклонники всего, что стройно и красиво!Да не смущает вас мгновенье грусти темной!Придет желанный миг… и свет рассеет тьму!

Повисла пауза, достаточно длинная, чтобы родился центурион.

– А дальше что? – не выдержал Коллагенус.

– Все…

– Как все? А стихи-то? – не понял Павсикахий.

– Это были стихи.

– Вот это – стихи? – не поверил Соссий.

– Ну да.

И тогда включился общий хор:

– Ишь чем вздумал удивить!

– Долой с Форума бездарного рифмоплета!

– Вон дурака!

– Гнилыми яблоками, тухлыми яйцами шута горохового! Подайте камней! Камней сюда!

– Только в харчевне Дионисия вы найдете, чем запить, заесть и затмить в воспоминаниях эту вопиющую бездарность…

Юлий вылетел с Форума со скоростью, с которой летит запущенный баллистой камень. Следом поспешил, теряя сандалии, Гражданин, похожий на хорька. Взамен парочки на Форум зашли Пантера с коготками, Владелец южных морей и Гость, не выбравший себе имени.

– Эй, гражданин, как тебя называть на Форуме? – ретиво принялся исполнять непосредственные обязанности адмиратор.

– Можешь меня называть… – замямлил Дмитрий.

– Не вздумай произносить свое настоящее имя! – одернула Феминистия-Пульхерия-Пантера.

– А почему бы и нет?…

Закрыв тогой пол-лица, Владелец-Геварий попытался объяснить:

– Потому что это Форум. Тут надо придумать себе прозвище, желательно неожиданное и попирающее основы логики или, наоборот, характеризующее тебя так, как ты сам хотел бы.

– Например, ты можешь быть Цветком лотоса, или Брюнетом с поволокой, – мурлыкнула Пантера.

Гость взъерошил желтые волосы:

– Но я же не брюнет.

– Это несущественно. Ты что, никогда не хотел быть брюнетом? На Форуме можно все.

– И что, все будут думать, что я брюнет?

– Здоров ли ты, друг мой? – принялся урезонивать Дмитрия Владелец южных морей. – Почему это все будут думать, что ты брюнет? Все будут тебя Брюнетом называть. Не довольно ли этого с тебя?

– Ну так что, гражданин? – проявил нетерпение адмиратор.

– Хорошо, я буду Брюнет.

– Указанное имя уже используется другим посетителем Форума! – проявил теперь непреклонность адмир.

– Е-мое!

Владелец южных морей раздраженно хрустнул артритными пальцами:

– Адмир! Ну подыщи ты гражданину что-нибудь подходящее. Видишь, человеку в диковину.

Адмиратор перебрал коллекцию глиняных табличек:

– Лох. В смысле – хорошее варварское имя. Связано с водными богами.

Гость, не выбравший имени, стал вглядываться в адмиратора с подозрением.

– Или, к примеру, Тор! – пожал плечами адмир.

– Это я – Тор! – возмутился Нодус.

– С какой это радости? – свел брови адмиратор.

– Потому что тор – это нодус нулевого порядка! – свысока просветил неуча Нодус. – Мои труды читать надо. Вы легко можете их прочесть, пройдя на второй этаж публичного читального зала, что близ улицы Восьми стрел Юноны…

– Слушай, Фагорий, ты со своей стереометрией да топологией сиди на лавочке… – с прямотой потомственного римлянина цыкнул Владелец морей.

– Это не тот Тор! – в досаде застучал кулаком по ладони адмир. – Это не геометрическая фигура, а тевтонский бог.

– Короче говоря, – решил пресечь склоку Семипедис, – я – Надзиратель за тараканами из страны, сокрытой снеговыми облаками.

После этих слов на Форум пришла тишина. И длилась до тех пор, пока из угла, тихо и восхищенно, не выразил общий вердикт Коллагенус:

– Во загнул!

* * *

Андрей Теменев стоял в полном боевом облачении, придерживая короткий меч у пояса, и, пользуясь затишьем, размышлял. Сзади топтались два малоопытных легионера, успевших, однако же, за пару дней службы усвоить: их старшой ценит каждое слово на вес даже не золота, а еще не открытой античными металлургами платины. Сам не болтает и другим не рекомендует. Знали бы они, как жадно вслушивается старшой в каждое оброненное вокруг него слово.

Даже ежевечерних занятий со Святославом Хроминым в небольшой, но отдельной каморке, выделенной их кособокому семейству Галлусом, было маловато, чтобы овладеть чужим наречием хотя бы в объеме разговорной речи. Кроме того, Андрей предпочитал обучение с носителями языка.

Быт постепенно налаживался. Рыбу-пилу съели за первые два дня, но тут подоспели сестерции, выплачиваемые наймитам рыночного проконсула аккуратно каждые четыре дня. И теперь по вечерам несостоявшийся доцент Института водного транспорта не мог нахвалиться кулинарными способностями Айшат, обходившейся, к его изумлению, без газовой плиты и водопровода столь же легко, как если бы она готовила на кухне с вытяжкой и нержавеющей мойкой.

Поевши, Святослав впадал в давно забытое за годы перестройки и рыночной экономики благодушие и принимался ругать брата. Рассуждения его сводились к тому, что из всех живущих, а также живших и намеревающихся жить на этой планете в ближайшие две тысячи лет, пожалуй, именно Дмитрий Васильевич Хромин, жестокосердный сластолюбец и морально-ущербный эгоист, в наименьшей степени достоин нечаянного счастья женитьбы на столь одаренной в плане обустройства быта женщине, как юная племянница Вячеслава Васильевича. Однажды объявившись дядей девушки, историк незаметно для себя в этом заблуждении утвердился, что лишний раз доказывает, насколько любое гуманитарное умопостроение зиждется на самовнушении гуманитария.

Вероятно, в данном случае гуманитарий полагал, что, ругая исчезнувшего мужа, доставляет Айшат если не радость, то, по крайней мере, утешение. Андрей основательно в этом сомневался, но не вмешивался в их сердечные тайны. Доев ужин, он усаживался с назваными сестрой и дядей в кружок, занимавший всю циновку, постеленную на полу каморки, и до одурения практиковался в произношении, требуя от Айшат исправлений. А также в построении фраз, требуя от Хромина-младшего фактического материала по устройству Римской империи.

Ровно через час Теменев командовал отбой, гасил коптящий фитиль и укладывался спать, не забыв поставить пиликалку в часах на нужное время. Как будет течь трудовая жизнь, когда в наручном будильнике иссякнет батарейка, Андрей предпочитал не заморачиваться.

Работа тяготила его в наименьшей степени. Ходить по захудалому торговому ряду, где продавались народные средства от блох, вшей и прочей ползучей напасти и куда народ валил валом потому только, что по соседству отведен утоптанный плац, на котором валтузят друг друга дегенеративного вида петухи… Прогуливаться там во главе патруля, побрякивая медными бляхами, не составляло труда. Конечно, поначалу слышался ропот, но в таких случаях хватало сдвинуть брови. Андрей, овладевший этим искусством на контрах с гибэдэдэшниками, частенько пытавшимися оштрафовать водителя с двумя девицами на заднем сиденье, хоть и превысившего скорость, но вооруженного ксивой ФСБ, знал не менее дюжины способов грозно сдвигать брови.

Конечно, среди толпы загулявших римлян и гостей города зачастую попадались те, кому мимики оказывалось недостаточно, но тут уже на пользу шла грубая физическая сила. «Акселерация накапливалась веками, – в первый же вечер под лестницей в доме добрейшего Галлуса пояснил образованный Слава Хромин, – там, на рубеже тысячелетий, ты был просто выше среднего. Но не забывай, насколько даже средний мужчина двадцатого века выше античного. Говорят, дело тут в алюминиевой посуде. Ионы влияют». Всякий раз, когда Андрею удавалось одной рукой удержать загулявшего скототорговца, тыкавшего в представителей власти вилами, густо измазанными навозом, он с теплотой вспоминал гнутые ложки и вилки из столовых невозвратного будущего.

«Надо бы наладить тут производство алюминия, – мечтал Теменев, засыпая по вечерам, – глины много. Вот заставлю Славу и Айшат вспомнить школьный курс химии, и заживем мы тут как боги светлого Олимпа». На поверку, однако, пока что выяснилась только удивительная неосведомленность всех троих в достижениях человеческой цивилизации, которые можно было бы развернуть в полевых условиях античного Рима. Перспективнее всего казалось собрать автомат Калашникова, но смущало отсутствие пороха и любых взрывчатых веществ, исключая неполную, без одной пули, обойму в ПМ, висящем на плече Андрея.