Долгая дорога домой (СИ) - Сафонов Александр Алексеевич - Страница 68

— Видишь ли, история довольно темная и странная. Сначала он работал в Сарове, нашем ядерном центре. Сделал несколько открытий, которые позволили сделать атомные станции практически безопасными. Получил за это Нобелевскую премию. Потом переключился на работу над холодным ядерным синтезом. Говорят — все шло к величайшему открытию. И неожиданно он уезжает в США. Заявил, что в России ему препятствовали в работе, опасаясь последствий открытия. У нас поспешили объявить его предателем, хотя научный мир этого решения не поддержал. Слишком близки были его слова к правде. В США он работал больше года, секретность была полная, но по некоторым признакам до открытия оставались считанные месяцы. Это было заметно по поведению нефтяных магнатов связанных с США и всех кто работал на энерго рынке. США полностью прекратило все работы по разведке новых месторождений, строительство объектов связанных с ними заморозили. Все ограничения по добыче сняли, стоимость барреля упала до небывалой суммы в 9 долларов! А вот закупки радиоактивных элементов выросли в несколько раз. И тут как гром с неба — Серебрякова взорвали в его авто. США обвинило сразу Россию, наши перевели стрелки на арабов. И вдруг затишье! Никаких санкций, высылок дипломатов. Обе страны замолчали, словно ничего не случилось. Цена нефти поползла вверх и быстро вернулась к начальной. Был небольшой шум по поводу пропавшего сына Серебрякова, потом его нашли мертвым. И всё опять затихло. У нас его перестали хаять, даже упоминают в некоторых учебниках. Один журналист проводил расследование, заявлял — у него есть доказательства, что это совместная акция олигархов России и США. Действительно, многие разорились во время падения цен, а некоторые очень хорошо наварились. Но журналист загадочно погиб в аварии, не успев ничего опубликовать.

Звонок. Пора на следующий урок. В голове хаос. Я оказывается погиб! Вот почему меня не было в списках. Местонахождение Дениса Серебрякова известно — в могиле! Если я сейчас объявлюсь — скажут самозванец. И отца, оказывается, не особо считают предателем. Немного начинаю разбираться в реалиях современной России. Большой разрыв между олигархами и обычными людьми, разница в уровне жизни. Патриотизм, как понятие теряет смысл. Кого волнует, что доходы олигархов упадут в результате бегства на запад какого-то ученого? А как изменилась бы жизнь россиян, если он сделал открытие в России? Скорее всего, никак. Кто-то на этом заработал бы, кто-то разорился. Люди привыкли надеяться только на себя. Как я. Печально. Возможно, я чего-то не понимаю, всего лишь малолетний пацан. Мне еще учиться и учиться. Но нужно кому то верить. Отец сказал мне в последний день — доверяй только двоим. Второй названный — дядя Юра. О первом имени лучше не будем. Чену я рассказал далеко не всё. Есть причина, почему я хочу найти крестного. После столько лет, скорее всего это не имеет смысла, но…..

— Лиен! Ты почему не на занятиях? — Завуч. Смотрю по сторонам. Я так задумался, что оказался на втором этаже у кабинета химии. Хотя должен быть на географии.

— Извините. Я задумался.

— С тобой всё в порядке?

— Ирина Борисовна, а вы замужем?

— Ты не перестаешь меня удивлять! Зачем это тебе? Надеюсь, ты не собираешься предложить мне руку и сердце?

— Я бы с удовольствием. Вы привлекательная женщина! — Господи! Что я несу? Меня сейчас к директору потащат! — Но я всего лишь хотел узнать, есть ли у вас дети?

— Ну Лиен, ты… — Завучу не хватило слов — Да, у меня есть дочь. Одиннадцать лет.

— Вы могли бы бросить вашего ребенка, ради мужчины?

— Я нет. Ты имеешь в виду кого-то конкретного? — Ирина Борисовна приблизилась вплотную, мои глаза опять утонули в глубоком вырезе — Ты что-то вспомнил?

— Возможно. Извините, мне на урок нужно — Завуч смотрит мне вслед. Неплохая женщина и явно мне симпатизирует.

В субботу хоз. работ нет, больше свободного времени. Играем с Богданом в шахматы. Меня Чен научил, я довольно неплохо играл. Но с этим чертовым Мойшей! Ни разу не смог у него выиграть! Пацаны посмеиваются, они ожидали такого результата. Заходят двое старшаков.

— Ниндзя! С тобой говорить хотят. Пойдем.

— Куда?

— Тебе пригласительный выписать?

Раздумываю недолго. Лучше решить вопрос, чем избегать его. Поднимаюсь. Тимка встает следом.

— А ты куда? Тебя не приглашали! Живи пока!

— Я его наставник и отвечаю за него!

Ничё себе! Недооценил я парнишку.

— Ну давай, раз готов ответить — Отправляемся на четвертый этаж. Там десятая и одиннадцатая группа. Мог Тимку и оставить, но пусть. Свидетель будет. Тронуть его я не дам, даже в самом худшем случае им не до него будет. Заходим в угловую комнату, как и у нас это хозяйственная. Погладить одежду, пришить пуговицу. За маленьким столиком сидят четверо. Мне их показывали, издали. Так называемые авторитеты. Негласно управляют в интернате, насколько им позволяет это директор. И по слухам, она поддерживает их. На занятия не ходят, на работы тем более. В столовой тоже не появляются. На столике кружки, хлеб, нарезка сыра и колбасы.

— Шима! А второго зачем приволок? — Бизон, второй по значимости авторитет. Фигура борца, внешность азиата.

— Он сам пришел. Говорит — отвечает за Ниндзю!

— Ниндзю? А оно склоняется? Слышь, твоя кликуха склоняется? — Уставился на меня. Глаза мутные, или пьют или курят.

— Меня что, на литературный диспут пригласили?

— А ты что с порога грубишь? — Повернулся лицом второй, Хасан. Хотя на лицо типично русская рожа.

— Я никого не оскорблял. Только поинтересовался целью визита — Говорю спокойно, без выражения.

— А знаешь, можешь идти — У Хасана взгляд наоборот ясный, чистый — Раз Коряга за тебя подписался, он и ответит.

Я и не знал что у Тимки такая кличка.

— За себя сам отвечу, мне стыдится нечего — Эх, не хватает мне знаний сленга.

— Смелый? Мы серьёзно спросим. Да бро? — Повернулся Хасан к Мамеду, чеченцу который считался тут самым крутым перцем. Тот до сих пор молчал. Но изучал меня пристально.

— Ты говорят, с Китая через забор нырнул? — Голос у Мамеда неожиданно высокий и тонкий. Как у девушки.

— Да.

— Зачем? Наследил там?

— И это тоже — Допрашивает как в полиции. Но пока спрашивает о том, что ни от кого не скрываю.

— Кто по жизни? Поручиться за тебя кто может?

— Поручителями здесь пока не обзавелся. Сюда прямо с дурки, до этого в одиночке держали.

— На дурке часто правильные братки бывают. Так кем жить собираешься? А то слух прошел, что ты в дятлы к Наполеону записался — Уставился немигающим взглядом. Думает, что это страшно. Наполеоном директоршу кличут, я думаю, правильно.

— Стучать не обучен. Я по жизни бродяга. А жить мне придется мирно и незаметно. Если отсюда вылечу, то только обратно за забор. А там путь один — за решетку.

— Жалуются на тебя — Вмешался Хасан — Не уважаешь братву. Грубишь, традиции нарушаешь.

— Я грублю? Да я слова плохого никому не сказал — Изумляюсь весьма правдоподобно — А традиции в Китае другие. Я уважаю старших, но приказать мне может только один человек. Лаоши — наставник.

— Ты не в Китае. У нас другие порядки — Помолчали, переглянулись. Хасан поднялся, подошел ближе. Потрогал у меня бицепсы. Угрозы пока не чувствую.

— Что ты умеешь? Рисуешься много, а в деле пока тебя не видели. Карате? Киксбоксинг?

— Скорее бой без правил. Но я не рисуюсь, оцениваю себя как бойца средне.

— Вот мы и посмотрим. В городе проводят бои. На последнем Арти неудачно приземлился, нам некого выставить. Потянешь?

Неожиданно. Вот почему особо не наезжают. Арти, четвертый участник разговора. Невысокий, жилистый, в нем чувствуется сжатая пружина. Видел его в движении, опасный соперник из него. Сейчас сидит, с подвязанной к шее бинтом, рукой.

— Что за бои? Правила, участники? — Сразу так и не пойму что мне делать. Лучше отказаться, но нужно сделать это аргументированно.

— Бои без правил, две возрастные категории — до 16 и после. Бой идет, пока один не сможет встать. Или не сдастся сам. Ставки ставят высокие. Если выиграешь — можешь срубить нормально. Тебя никто не знает и выглядишь хило. Ставить будут против тебя. А мы за тебя. Но если проиграем — будешь отрабатывать. Так что? Готов постоять за честь коллектива или ссышь? Мельницу лопатой и я покрутить могу.