Долгая дорога домой (СИ) - Сафонов Александр Алексеевич - Страница 72

72

— Нет, не думаю. Когда учил в Китае физику, что-то было про цирконий в связи с этим. Точно не помню. А вы не помните, сын Серебрякова, как он погиб? — Я, оказывается, мог побывать на своей могиле!

— Это давно было, деталей не помню. Тело нашли, а причина смерти какая…. Хотя погоди, что-то крутится в голове. Нет, возможно, позже вспомню. Можешь в интернете поискать. Там мать его приглашали на опознание, она тоже в США жила.

Мама? Меня? Опознала? Хорошо, что я сидел! У меня даже возникли сомнения — а я это точно я? Меня ни в какой лаборатории не клонировали?

— Чай. Пожалуйста — Тимка появился вовремя. Принёс всем.

— Спасибо. Как вы тут живёте? Не обижают старшие ребята? — Из учителей к дежурствам привлекали только трудовика и физрука. Они были еще на каких-то ставках.

— Хорошо живём. Как и везде. Бывают конфликты, как без этого — Хорошо тема сменилась, есть время прийти в себя. Почему я сам не сообразил посмотреть в интернете? В википедии про Серебрякова несколько коротких строчек и всё. А другие ссылки не стал смотреть. Точнее некогда было, доступ к интернету ограничен. Это теперь у меня есть мобильный.

Проводив физика, оставляю Тимку на хозяйстве, сам иду в буфет. Денег немного завелось, к чаю купить чего-нибудь. Сталкиваюсь на лестнице с директором.

— А ты почему не на занятиях?

— Дежурный по этажу. Иду к завхозу швабру просить — Придумал на ходу причину, швабра действительно держалась на соплях.

— Вам сколько не давай, все равно разломаете — Она раньше завхозом была? Он точно так скажет! — Почему глаза красные? Тебя обижают?

— Нет, что вы! Хлоркой мыли в туалете, а у меня аллергия на неё. Наверное — И на такую работу тоже! А почему у меня глаза красные? Спать хочу! Вот и тру их.

— На работу у вас аллергия! — Договорила за меня Наполеон — Ты китайский хорошо знаешь?

— Да, неплохо.

— К нам приедут спонсоры, китайцы. У них завод под городом, вот они благотворительностью и занимаются, им за это налоговые льготы. Так вот, переводчик с ними будет, но от них. А мне нужно точно знать, о чём они говорить будут между собой. Будешь ходить за нами и слушать. Сумеешь?

— Конечно! Это мне как два пальца об…. — Поговорки выучил, а когда применять — еще нет.

— Об асфальт — Опять договорила директор — Тогда завтра от занятий освобождаю, в девять у меня в кабинете. Оденься по приличней! Что есть кроме формы?

Мысленно оцениваю свой гардероб.

— Лучше форму!

— Ладно, только чтобы чистая была и выглаженная!

Когда это я грязный ходил?

Пришлось сделать заход к завхозу. К моему удивлению швабру он мне дал без разговоров. Заболел, что ли? Попытался выпросить еще полотенце, был послан…. по адресу. Так со шваброй и захожу в буфет. Выбор небольшой, в основном сладости. Взял банку растворимого кофе и печенье. Давно кофе не пил. Иду обратно, догоняю Вадима Дмитриевича. Поздно он сегодня появился. Помятый как всегда, интересно, у него жена есть?

— Вадим Дмитриевич! — Кричу сзади, он, по-моему, вздрогнул — Здравствуйте!

— Лиен! Напугал. Что бродишь тут?

— Вот за шваброй ходил — Демонстрирую инструмент — И в буфет. А то от такого питания можно ноги протянуть.

— Скажи спасибо и за такое. Вы управились? Тебе к психологу на двенадцать. Знаешь где кабинет?

— Знаю. Схожу — Я и не таких психологов перенёс! — Давайте с нами чайку? С печеньем!

— Спасибо, только что дома пил. Скажи лучше мне — Остановился, взял меня за пуговицу. Есть у него такая привычка — при разговоре крутить пуговицу собеседника — Кто Богдана бьет всё время? Ты я вижу, в коллектив хорошо вписался, должен знать. Я не стучать тебе предлагаю, нужно помочь товарищу.

— За все время не знаю, я один раз видел. Кто — не скажу, но попробую решить этот вопрос. А скажите, он что, правда, банк ограбил?

— Можно и так сказать. Взломал каким-то образом систему банковскую и вывел оттуда больше миллиона долларов. Большую часть вернули, но не все. Так что на нём висит солидный долг. С родителей не возьмёшь, а он несовершеннолетний, ему и четырнадцати нет. Мать умерла, отец сидит. А парень умный и добрый. Постарайся ему помочь, хорошо? Ой, извини!

— Ничего, пришью — Забираю у него пуговицу — Я поговорю с его…. обидчиками.

А времени почти двенадцать. Вручив Тимке швабру, бегу к кабинету психолога. Стучу, услышав неразборчивый звук — захожу.

— Здравствуйте. Мне сказали на двенадцать.

— Ли Ен? Проходи, присаживайся — Психолог довольно немолодая женщина, но с хорошим вкусом. Косметики минимум и в нужных местах, одежда модная, но смотрится на ней уместно.

Устраиваюсь в мягком кресле. Всё настроено на расслабление — мягкое освещение, тепло, удобно. Даже музыка еле слышно в ноутбуке играет.

— Как тебе у нас? Нравится? — Присела в соседнее кресло, не напротив, а чуть сбоку. В глаза не смотрит, не создает дискомфорта.

— Да, жить можно.

— Но дома было бы лучше? Не отвечай, это и так понятно. Ты в художественный кружок пошёл? Любишь музыку? Или петь?

— Пел немного, но голос ломается. Стану артистом разговорного жанра. Стихи, например. Я вот выучил из Лермонтова, хотите, почитаю?

— А давай!

Откашлявшись, начинаю декламировать.

«Немного лет тому назад, Там, где, сливаяся, шумят, Обнявшись, будто две сестры, Струи Арагвы и Куры, Был монастырь. Из-за горы И нынче видит пешеход Столбы обрушенных ворот, И башни, и церковный свод; Но не курится уж под ним Кадильниц благовонный дым, Не слышно пенье в поздний час Молящих иноков за нас. Теперь один старик седой, Развалин страж полуживой, Людьми и смертию забыт, Сметает пыль с могильных плит, Которых надпись говорит О славе прошлой — и о том, Как, удручен своим венцом, Такой-то царь, в такой-то год, Вручал России свой народ»

По мере чтения приклеенная улыбка у психолога потихоньку сползала, меняясь на неприкрытое удивление.

«И стану думать я, что друг Иль брат, склонившись надо мной, Отер внимательной рукой. С лица кончины хладный пот И что вполголоса поет Он мне про милую страну… И с этой мыслью я засну, И никого не прокляну!..»

Грустно закончил я. Сильное произведение!

— И долго учил? — Я, наверное, первый, кто вывел психолога из рабочего состояния.

— Три раза прочитал. Мог где-то ошибиться. Лермонтова легко учить, я сам бы так написал. Если бы смог, конечно. Первую строчку читаешь, а дальше рифмы сами просятся.

— Феноменально! А сам не пробовал стихи писать?

Дальнейший разговор у нас шёл о моих талантах, о литературе. Про мою амнезию она заговорила уже в конце, но я напомнил, что мне пора на обед.

— Хорошо, тогда на сегодня закончим. Придёшь через неделю в это же время — С сожалением отпускает меня психолог. Поразил её своей памятью. Ну не мог я ей сказать, что я такой же мцыри, по-грузински — пришелец, чужеземец, не имеющий родных и близких. Это обо мне писал Лермонтов. Только мне повезло больше, чем его герою. Вот и перечитал несколько раз, а потом оказалось — запомнил.