В синих квадратах моря (Повесть) - Золототрубов Александр Михайлович - Страница 62

62

Листки исписаны мелким почерком. Он вновь читает их:

„Если они идут в атаку, то с тем, чтобы опрокинуть врага во что бы то ни стало. Если они в обороне — они держатся до последнего, изумляя врага немыслимой, непонятной ему стойкостью.

И когда моряки гибнут в бою, они гибнут так, что врагу становится страшно; моряк захватывает с собой в смерть столько врагов, сколько он видит перед собой“.

(Л. Соболев)

*

„Море тоже умеет ненавидеть“.

*

„Кто такой Крылов? Остряк. Грубиян. Но есть в нем что-то такое… Он как-то с ехидством спросил: „А что, жена не едет? Куда уж ей студеный Север, Невский лучше“. Я готов был ударить матроса. А вдруг он окажется прав? Самая большая боль — это напрасно обидеть человека“.

*

„Камни всегда отдают морю тепло“.

*

„Корабль — это плавучая семья, и живет она по законам морского братства: все для товарища, даже свою жизнь“.

*

„Где-то я вычитал, что жалок тот, кто живет без идеала. Таким мне кажется Голубев. Промыть бы ему душу соленой водой!“

*

„Чем пахнет море? Соленым потом. Не жалей пота, Грач!“

*

„Серебряков рассказал морякам о том, как погиб комиссар. Его схватили фашисты. Пытали. „Я все открою вам, если развяжете руки“. Ему сняли веревку. Он вырвал из-за пояса гитлеровца гранату и взорвал. Как у Соболева — моряк захватил с собой в смерть всех, кого видел. Интересно, почему сейчас нет комиссаров? Я бы всем замполитам дал имя „комиссар““.

*

„Равнодушный — пособник предателя“.

*

„У моря столько красок в солнечную погоду, сколько чувств есть в моем сердце“.

*

„Зубравин человек спокойный, в нем есть что-то невозмутимое, сильное. Мне бы такое спокойствие!“

*

„Первая ступенька в моряцкую жизнь — это плавать на корабле. Вторая — смеяться, когда море рычит. Третья ступенька — уметь смотреть в глаза океану. Сколько их, ступенек?“

*

„Есть у Максима Горького такие слова: „Восславим женщину-Мать, чья любовь не знает преград, чьей грудью вскормлен весь мир! Все прекрасное в человеке — от лучей солнца и от молока Матери, вот что насыщает нас любовью к жизни“.

Ты не забыл об этом, друг?..“

*

„Нельзя быть хорошим человеком, не уважая других“.

*

„В чем мое счастье? Плаваю теми же морскими дорогами, какими ходил отец“.

*

„Тот, кто готов на подвиг, меньше всего думает о нем“.

*

„Соленая морская вода. Но чем больше походов, тем вкуснее она“.

*

„Коржов любит свою жену, но все-таки он чуточку эгоист“.

*

„Свет маяка, как вспышка первой любви“. Ну и штурман — лирик! Нет, брат, с любовью может сравниться лишь свет звезд на небе: горят они вечно».

*

«Тов. Серебряков! Я вовсе не сухарь, который рассыпается в воде».

*

«Мужество — есть талант».

*

«С Ирой ходил в сопки на лыжах. „А вы робкий, Петя!“ Почему она так сказала?»

*

«„Себялюбие — величайшая нищета живого создания“. (Ф. Шиллер). Нет, Голубев, не я себялюбец, — ты!»

*

«Ура! „Железному“ старпому сдал зачет по устройству корабля. Скляров вдруг улыбнулся. Быть шторму!»

*

«„Чайки не могут жить без моря, но рождаются они все-таки на берегу“. Прав Серебряков. Моряк, как и чайка, только птицы не умеют плакать. А я вчера плакал…»

*

«Красоту офицерскому мундиру придает красивая душа, а вовсе не блестящие пуговицы».

*

«Если хочешь узнать человека, сходи с ним в море».

*

«Слава должна быть скромной».

*

«Были на братской могиле. Герои, герои. В большом долгу мы перед вами. Цветы — это лишь часть нашей души!»

Скрипнула дверь.

— Грачев, к адмиралу! — сказал старпом. Он даже не заглянул в каюту: куда-то торопился.

«Ты ждал суда, сейчас все услышишь», — подумал Петр.

Он вышел на палубу. Вечерело. Море чуть колыхалось, и не верилось, что оно может быть другим. Хотя Петру теперь все равно. И даже когда он вошел в каюту адмирала, это чувство не покинуло его.

Голубев стоял перед адмиралом стройный, подтянутый. Адмирал отложил в сторону бумаги, спросил его:

— Почему на «Бодром» сорвало антенну?

Голубев пожал плечами, мол, шторм, бывает и похуже.

— Я лично все проверил перед походом.

Адмирал повернулся к Грачеву:

— Так, лейтенант?

Петр осмелел:

— Никак нет. Товарищ Голубев наспех все проверил и сошел на берег.

Голубев уронил на палубу фуражку. Поднял ее. Адмирал вышел из-за стола, строго глянул на флаг-связиста:

— А вы как мне доложили? Все готово, антенна закреплена. Так? Очковтиратель вы, Голубев! У нас, у военных, это больше чем преступление. Кого обманываете?

Совесть свою! Грачев честный. Но вы… Вы мне больше не нужны. Карьеристы мне не нужны. Кстати, вас и Савчук раскусил.

Голубев побагровел:

— Товарищ адмирал, я старался, любое ваше задание выполнял с душой, и я… — голос его дрожал, срывался.

Петру все это было противно, он отвернулся.

— Завышаете оценки по классности, — продолжал комбриг. — Крылов сам пришел ко мне. Эх, вы, флагманский!

Голубев съежился и поплелся к выходу. Адмирал взял на столе рапорт и порвал.

Петр вышел из каюты адмирала окрыленный. «Из вас будет толк, лейтенант!»

— Грачев, вы собираетесь в Дом офицеров? — спросил Леденев с трапа. — С крейсера пришел семафор — сегодня смотровой концерт.

— Ясно, товарищ капитан третьего ранга!..

Ярко горят люстры. Уже прозвенел звонок, и. зрители заполнили зал. Серебряков с женой уселся в третьем ряду. Тут же — адмирал. Вот он глянул на адмирала и тихо спросил:

— Василий Максимович, с вашего корабля тоже есть участники?

— Есть. Кто? Лейтенант Грачев. Чтец.

Концерт начался. На сцене — матросская пляска. Ее сменили вокалисты. Серебряков с нетерпением ждал, когда выйдет Петр. Специально для него он написал новеллу, и теперь ему хотелось услышать ее из уст человека, который так дорог ему. Наконец ведущий объявил:

— Новелла «Мое море». Автор — капитан второго ранга Серебряков. Читает лейтенант Грачев!

Свет в зале погас, горел лишь прожектор, освещая суровое лицо лейтенанта. Голос Петра зазвучал, как туго натянутая струна:

— Море…

Голубые широты на карте. Буйные и колючие ветры, зеленые глубины и белая кипень прибоя, хоженые и нехоженые штормовые дороги.

Море.

Безымянные могилы и погибшие корабли. Легенды о тех, кто в годы войны храбро сражался с врагом за Родину, кто пал в бою, оставив в наследство нам любовь к жизни.

Параллели мужества и бессмертия…

Адмирал наклонился к уху Серебрякова:

— Не знал, что у тебя талант писателя.

Серебряков только покрутил усы. А голос Грачева то лился спокойно, то вдруг гремел так, словно само море ворвалось в зал и забурлило. Он рассказывал о подводной лодке. Сизо-молочная мгла скрывала все окрест. Люди до боли в глазах всматривались в настороженную темноту — враг был совсем рядом. Вахту в первом отсеке нес торпедист старший матрос Михаил Баев. В своем рапорте на имя командира он писал: «Отец дал мне храбрость и мужество. Мать дала мне хладнокровие и выносливость. Презрение к смерти я выработал в себе сам. Я ненавижу фашистов. Если судьба приведет встретиться с ними, рука моя не дрогнет. Я буду уничтожать их беспощадно». Теперь Баев, затаив дыхание, ждал команды произвести торпедный залп. Лодка уже всплыла под перископ. И вдруг где-то за бортом раздался взрыв. И в ту же секунду в отсек хлынула вода. Баев мигом задраил себя в отсеке. По колено в воде, кувалдой и клином Баев забивал отверстие в крышках торпедных аппаратов. Моряк выстоял. Отсек осушили, и лодка всплыла. Командир на виду у всех трижды расцеловал Баева. «Спасибо, матрос! От имени Родины благодарю!».