Круги ужаса (Новеллы) - Рэй Жан - Страница 58

58

Несколько минут он стоял на месте и переводил дыхание. Он не знал, что делать дальше. Наконец опомнился.

— Я не могу передать ключ этой дохлятине, но свои пять талеров заработал честно, — пробормотал он.

Тут Кокспур вспомнил, что у него осталось всего два талера и что вскоре снова придется искать средства к существованию.

Он стоял в обширной темной прихожей, напротив него на верхние этажи вела спиральная лестница.

— В таком камбузе наверняка есть, что взять.

И поскольку Билл по-прежнему держал в руке медный ключ, он решил, что ключ должен открывать какую-нибудь дверь, за которой лежит что-то прибыльное.

Мертвая тишина означала, что в доме никого нет, а потому он без опасений приступил к поискам.

Его ждало огромное разочарование. Он увидел множество абсолютно пустых комнат и чуланов, не найдя, по его выражению, даже ржавого гвоздя, чтобы почесать задницу.

Почему, когда он возвращался в прихожую, ему на память пришла глупая песенка, которую он слышал в Бремерсхавене?

Маленький ключик… Маленький ключик… Девица в пышной юбке распевала ее, сопровождая недвусмысленными жестами: Маленькому ключику подходит маленький замочек… Большому ключу…

— Ключ. У меня в руках большой ключ, а где замок? Ведь он должен открывать его, иначе зачем мне дали пять талеров, чтобы принести сюда с риском для жизни? — бормотал Билл, сбегая вниз по ступеням спиральной лестницы.

Он внимательно оглядел прихожую, которой посвятил меньше времени из-за тестообразного трупа, на который ему было неприятно смотреть.

При жидком дневном свете он заметил массивную дубовую дверь, почти сливавшуюся со стеной.

Замочная скважина сначала показалась ему огромным тараканом, и он уже хотел его прихлопнуть, когда сообразил, что это.

Ключ скользнул как в масле; дверь распахнулась, и Билл отпрыгнул назад.

Кислый запах разложения и блевотины обжег ему ноздри.

То, что он увидел в скупом свете дня, было странным и не вызывало желания войти. Это был чулан, похожий не на помещение, а на внутренность странного цилиндра. Стены походили на стены только своей протяженностью — они были обтянуты кожей с огромными складками и провалами.

Биллу надо было привыкнуть к свету, чтобы заметить, что стены сотрясались от конвульсий и словно ползали на месте. Вдоль складок сочилась жидкость, потом она потекла рекой. Запах блевотины становился все явственней.

— Какая погань… — начал было Билл.

Он не успел окончить фразу. Стенки с отвратительным клекотом содрогнулись и выбросили на пол прихожей кучу отходов. Дверь с треском затворилась.

Рухнув на нижнюю ступеньку лестницы, Кокспур переводил взгляд с трупа с бело-эмалевыми глазами на выброшенные таинственной комнатой останки — берцовые кости, ребра, позвонки. Билл расхохотался и произнес строку, заученную еще в школе:

Что-то круглое большое подкатилось к нему.

У его ног лежал череп.

В этом месте рассказа Билл Кокспур принялся говорить о «духе дома», и я плохо понял его.

— Пора ставить паруса, — сказал он сам себе, очнувшись от оцепенения.

Он с трудом встал, направился к выходной двери и вдруг застыл на месте.

Он не мог сказать, почему медлил с бегством, почему повернулся к трупу и с усмешкой пнул его.

— Палач превратился в могильщика!

Он прочел эту строку в одном романе ужасов, полном преступлений и призраков. Он подтащил мертвеца к двери в глубине прихожей, открыл ее и швырнул труп внутрь чулана.

— Жри, ты не знаешь, кто сожрет тебя.

Он прокричал эти давно забытые слова, которые произносила мать, потчуя его скудной пищей.

За дубовой дверью послышались бульканье и сопенье.

— Словно кто-то месит тесто для пудинга! — захохотал Билл. Он вдруг мысленно увидел кока, месящего ржаную муку с топленым салом.

Потом повернулся к двери и крикнул:

— Силы ада!.. Там кто-то ест!

В ответ на это восклицание Фальстафа из кукольного театра, которым он наслаждался в детстве, послышался смех из глубин таинственного жилища, и Билл подпрыгнул от внезапного металлического звона — с лестницы покатились монеты и рассыпались у его ног.

Серебряные талеры, золотые соверены.

— Я есть то, что есть, но плачу за оказанные мне услуги.

В старой сказке кормилицы эти слова произносил нечистый дух, обитавший в развалинах древнего замка. Но почему Билл вспомнил их, почему они звучали четко и ясно, словно он услышал их одновременно со звоном денежного дождя? Дом разговаривал с ним образами из его прошлого.

— …Пройдите в гостиную, — сказал паук мухе.

Когда-то эта басня очень нравилась Биллу. Он вспомнил ее и прошептал:

— Я был мухой, но прикончил паука… Однако речь идет о гостиной.

Он отыскал ее — комната была прекрасно обставлена. Раньше она служила «пауку», но Билл не заметил ее во время первого осмотра.

Теперь он понял, что столь странным способом с ним пытался общаться дом, а вернее, «дух» дома. Но не был уверен в этом, пока однажды бродяга…

* * *

В комнате, которую занял Билл, по-прежнему называя ее гостиной, Билл нашел ключ от входной двери, а потому решил временно поселиться в Сторкхаусе. Он выходил из дома только по вечерам, ел на постоялом дворе у крепостных стен; он буквально пировал, поскольку мог ни в чем себе не отказывать после благодатного денежного ливня.

— Полное брюхо презирает голодный желудок.

Черт подери, он услышал слова священника-оратора из Гайд-парка в момент, когда доедал паштет из куропатки.

«Дух дома выражает недовольство», — сказал он сам себе. И вернулся в Сторкхаус с огромной говяжьей ногой.

Комната выбросила ее, как кости в прошлый раз.

— Когда не любишь что-то, требуешь другое…

Так говорила его мачеха, бросая ему в лицо кашу, которую он отказывался есть. Дом не любил такую пищу и просил иную; он сообщал об этом своему гостю…

Однажды вечером, когда Билл возвращался с постоялого двора и собирался уже войти в Сторхаус, его дернули за плечо. Какой-то бродяга с гнусной рожей размахивал обломком оглобли, требуя жизнь или кошелек. Билл никогда не расставался с ножом, и бродяга едва ли сообразил, что с ним случилось.

— Опять у меня на руках дохлятина, — проворчал Билл.

И тут же принялся напевать на мотив вальса И не забудь про меня, который слышал в раннем детстве.

Ворчащая комната приняла труп ночного вора, а по спиральной лестнице снова скатился дождь золотых монет.

Теперь Билл Кокспур знал, как угодить духу дома.

* * *

Поскольку с этого момента в игру вошел я, то возьму слово у Билла и начну рассказывать от себя.

Фантастическая история моего бывшего компаньона не очень меня потрясла. К тому же и Билл не ожидал от меня бурных эмоций.

Мы видали и не такое. Так в Пуэнт-а-Питр мы скормили акулам двух зомби, которых наслал на нас один антильский колдун, а затем свели счеты и с ним, натравив на него гадюку. Мы с Биллом научились справляться с ужасными созданиями, пришедшими неизвестно откуда, даже если они являлись из ада.

Когда Билл замолчал и приготовился отдать должное бутылке рома, я спросил его:

— В самом начале разговора речь шла о какой-то выгоде. Пора затронуть этот вопрос.

Билл почесал подбородок и выждал некоторое время прежде, чем приступить к столь важной проблеме. Наконец он выпалил:

— Если Сторкхаус щедро платит каждый раз… э-э-э… за поступление, значит, у него где-то припрятан шерстяной чулок. Надо отыскать его, не поставляя ему… любимого блюда.

Можно начать с камбуза и развалить дом по камешку, но не думаю, что это хороший метод. Мерзавец, кроме странного пищеварительного тракта, обладает еще и «духом». За него и надо взяться. Дух против духа или разум против разума. А этим разумом, мне сдается, вы и наделены, капитан! Не сердитесь, если я напомню, что голландский шкипер — а он был далеко не дурак — говорил, что капитан Тадорны не только самый опасный бандит в Карибском море, но и хитрец из хитрецов.