Девочка. Книга вторая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 26

— Я тоже, — поддержала я Эльзу. — Мне нравится шуршание страниц и запах типографской краски, люблю ощущать пальцами шероховатость бумаги и твердый переплет. В каждой книге, особенно старой, заложена своя энергетика, и, когда берешь в руки книгу, это чувствуется, словно она живая и разговаривает с тобой.

— Читаешь мои мысли, — улыбнулась Эльза и, протянув мне таблетки, бодро добавила: — А теперь отдыхать.

Этой ночью я спала, как убитая — то ли сказалось присутствие Тигра на базе, то ли мое выздоровление проходило полным ходом, но в эту ночь на душе было спокойно, будто из нее ушла тревога, несмотря на неопределенность и загадки.

Я проснулась и почувствовала, что голодная. Часы показывали раннее утро, а рядом сидела миссис Хоуп и читала книгу Хемингуэя "Прощай оружие".

— Мне тоже нравится эта повесть, — приподнялась я на подушках, улыбнувшись такому выбору.

— Как ты себя чувствуешь?

— Кажется, я хочу есть. Это хорошо?

— Это замечательно, — с энтузиазмом сказала она, меряя мне температуру. — Ты определенно идешь на поправку.

— Это потому что Тигр рядом, — улыбнулась я, рассматривая, как мирно посапывает рядом кот, и тут же вновь вставив наушники, включила очередную тему Депешей "Happens All the Time".

— Определенно, — согласилась миссис Хоуп.

Заказав завтрак по рации, Эльза вновь взяла книгу в руки и внимательно посмотрела на меня:

— Почему тебе нравится именно "Прощай оружие"?

— Мне кажется, Хемингуэй писал эту повесть, думая о самоотверженности, о том, что несмотря на всю грязь и жестокость войны, можно сохранить в себе все самое светлое: доброту, нежность, любовь.

— Я с тобой согласна. Это одна из моих любимых вещей у Хемингуэя, — призналась миссис Хоуп и внезапно спросила: — Как тебе на базе вообще?

Я на мгновенье задумалась, подбирая слова и, покачав головой, ответила:

— Я чувствую себя здесь Алисой, попавшей в Зазеркалье. Волею судьбы я очутилась в мире Ричарда, но пока дезориентирована.

— Тебе здесь неуютно?

— Нет, мне всегда будет уютно в Его мире. Просто… — и я задумалась, подбирая слова, — отношения с ним, как лабиринт, сам владелец и создатель которого не торопится что-либо объяснять.

Эльза на это ничего не ответила, лишь опустила глаза в книгу, а я, решив присоединится, взяла томик пьес Лопе де Вега.

— Все-таки Хемингуэй великолепен, — внезапно произнесла она. — Вот, послушай:

"Мы лежали рядом, и я кончиками пальцев трогал ее щеки и лоб, и под глазами, и подбородок, и шею и говорил: "Совсем как клавиши рояля", — и тогда она гладила пальцами мой подбородок и говорила: "Совсем как наждак, если им водить по клавишам рояля". В этой простой сцене столько ласки и нежности.

Мои пальцы тут же вспомнили прикосновения к щетине Ричарда. Да, как верно сказано: "наждак по клавишам рояля".

— И любви, — добавила я.

— И любви, — повторила она, снимая очки и изучая меня.

— А у меня любимый отрывок о дожде, — решила я поделиться своими мыслями.

Она тут же пролистала книгу и прочла:

— Сильный дождь.

— А ты меня никогда не разлюбишь?

— Нет.

— И это ничего, что дождь?

— Ничего.

— Как хорошо. А то я боюсь дождя.

— Почему?

Меня клонило ко сну. За окном упорно лил дождь.

— Не знаю, милый. Я всегда боялась дождя.

— Я люблю дождь.

— Я люблю гулять под дождем. Но для любви это плохая примета.

— Я тебя всегда буду любить.

— Я тебя буду любить в дождь, и в снег, и в град, и… что еще бывает?

— Не знаю. Мне что-то спать хочется.

— Спи, милый, а я буду любить тебя, что бы ни было.

— Ты в самом деле боишься дождя?

— Когда я с тобой, нет.

— Почему ты боишься?

— Не знаю.

— Скажи.

— Не заставляй меня.

— Скажи.

— Нет.

— Скажи.

— Ну, хорошо. Я боюсь дождя, потому что иногда мне кажется, что я умру в дождь.

— Что ты!

— А иногда мне кажется, что ты умрешь.

— Вот это больше похоже на правду.

— Вовсе нет, милый. Потому что я могу тебя уберечь. Я знаю, что могу. Но себе ничем не поможешь.*

— Ты такой видишь любовь? — спросила Эльза, отрывая взгляд от книги.

— Раньше я бы сказала, что такой, но не сейчас. Легко любить в ответ. Я не знаю, что ко мне испытывает Ричард, но я все равно его люблю. Просто потому, что он есть.

— Твоя любовь безусловна.

— Безусловна? — эхом повторила я за Эльзой.

— Ты любишь, не ожидая награды взамен, не ставя условий, не питая иллюзий. Все или ничего — третьего не дано.

— Да, — грустно усмехнулась я, — наверное это неправильно?

Эльза ничего не ответила и вновь опустила взгляд в книгу, в комнате воцарилось молчание, но совсем ненадолго. Внезапно я вновь услышала её голос — она, не отрывая взгляда от своей книги, прочла:

— "Я знал, что не люблю Кэтрин Баркли, и не собирался ее любить. Это была игра, как бридж, только вместо карт были слова. Как в бридже, нужно было делать вид, что играешь на деньги или еще на что-нибудь. О том, на что шла игра, не было сказано ни слова. Но мне было все равно…" Как ты думаешь, почему ему стало не все равно?

— Ну, может быть, Фредерику стало не все равно, после того, как она не осталась с ним только лишь потому, что ему этого хотелось.

Эльза вдруг тихо рассмеялась и сказала:

— Этого недостаточно.

— Тогда почему?

— О, это просто, моя хорошая. Потому что это была его женщина, — не задумываясь, ответила Эльза.

— И все же неизвестно как бы он повел себя дальше, если бы она ему отдалась в первый же вечер.

— Она отдалась ему позже, когда он лежал раненый.

— Да, но он признался ей в любви!

— Он и в первый вечер признался в любви.

— Но тогда он врал.

— Он мог соврать и во второй раз.

— Но не соврал, он говорил правду.

— Ну это мы с тобой знаем, потому что автор нам об этом сказал. А как Кэтрин должна была понять, что он не врал, что говорил правду?

— Она должна была это почувствовать…

— Совершенно верно. Только почувствовать. Слова — ничто. Иногда они только союзники лжи. Мужчину определяют поступки, а не слова.

Я задумалась: в ее словах был резон. Порой мы сами верим красивым словам и создаем себе иллюзию счастья. Да, так легче жить, но рано или поздно реальность постучит в дверь и покажет нам некрасивую правду жизни. Это как запущенная болезнь: если ее вовремя не вылечить, закрыть на нее глаза и бояться визита к врачу, она впоследствии даст такие осложнения, с которыми будет бороться еще сложнее, пустит такие метастазы, которые будет уже не искоренить.

Ведь почему-то я не поверила Майклу, сладко певшему мне о Венеции, но всей душой потянулась к Ричарду, который и слова нежного не сказал. Но будь я во время покушения с Майклом, как бы он повел себя и смог бы он ринуться за мной под пули? Как бы Майкл вообще повел себя в сложной критической ситуации?

Внезапно моя рация ожила, прерывая мои размышления, и негромкий голос Мэттью доложил:

— Мисс Харт, к вам Лат. Он может войти?

— Да, конечно! — обрадовалась я такому нежданному и желанному гостю.

Меня все еще мучил вопрос, кто был в моей комнате, и встреча с Латом могла расставить точки над "i" и дать мне правильное направление в этом запутанном лабиринте.

* Э.Хемингуэй "Прощай, Оружие!"

Глава 10

Он тихо поздоровался и, на секунду замер, рассматривая меня, одетую в батник Ричарда. Я опустила глаза, заметив, что он не смог скрыть эмоции — вероятно, я выглядела как Мартиша из "Семейки Аддамс" — такая же бледная и худая, словно только что восставшая из родового склепа.