Большой футбол Господень - Чулаки Михаил - Страница 18

И повел Ваню Морького, Левона и ещё Стаса Викинга с собой. Стас отличается белокуростью и тонкостью стана.

Колян провел их дворами, потом поднялся по черной скользкой от грязи лестнице и отворил чердачную дверь, обитую драным войлоком.

– Тут несколько подонков скучковались. Всех дружно переработайте в пыль. Масок я вам не дам, чтобы знали: свидетелей не оставлять.

– На материале поработаем! – взвизгнул Ваня.

Бродяги сидели вокруг поваленной двери, изображавшей стол. Семь человек, между прочим, так что бой предстоял настоящий.

Колян резко крикнул:

– Что, гады?! Поминки по себе справили?!

Первым выскочил Ванька и ударил ближайшего бродягу, успевшего подняться навстречу. Бродяга свалился сразу. Остальные бродяги, увидев, что дело серьезное, вскочили.

Левон наметил себе тощего, но длинного детину в продранной дубленке. Детина схватил бутылку и готов был защитить жизнь. Левон чуть развернулся плечом, качнулся – и бутылка скользнула вниз по плечу, а Левон ударил всей растопыренной пятерней в нос и в глаза одновременно – детина мгновенно ослеп, потерял ориентировку и Левон опрокинул его навзничь простым ударом в грудь, а затем прыгнул двумя ногами на горло.

Ему казалось, вокруг всё движется замедленно, и только он действует и бьет быстро. Так же замедленно к нему повернулся маленький, но седой сморщенный оборванец.

– За что, сынок?

И заслонился ручкой, в которой был зажат какой-то ножичек.

Левон перехватил запястье, резко потянул на себя, другой рукой схватил за локоть – и переломил руку об колено как палку. И тут же рубанул сверху по склоненной тощей шее. Ну что – жив ещё кто-нибудь?! Тогда добить! Никого из манекенов в вертикальном положении не осталось.

Колян сказал негромко, но все услышали:

– Отбой, ребятки. Но ещё зачисточку, пожалуйста. Чтобы без свидетелей. Каждый – своих.

Он достал пистолет с навинченной на дуло широкой муфтой. Глушитель – понял Левон. Колян протянул орудие Ваньке:

– Сделай сам и передай товарищу.

Так они и исполнили друг за другом.

– От имени страны и народа – спасибо, – пародируя генерала на плацу, объявил Колян. – Избавили любимый город от нескольких подонков. Чище будет.

Совесть тут оказалась совсем не при чём – не включилась. Левон вспоминал в подробностях, какой он был молодец: как быстро и точно бил. Попробовал раз – получилось. Значит сможет и в другой раз.

На следующий день Левон проходил по Невскому – и смотрел вокруг с совсем новым чувством. Раньше присутствовало всегда пусть очень легкое, но опасение: а вдруг привяжутся какие-нибудь – хоть безыдейные хулиганы, хоть идейные фашисты. Конечно, занятия «унибосом» внушали определенную уверенность в себе, но только после вчерашнего чистилища на чердаке он узнал о себе самую важную и утешительную весть: в нем сидит великий боец и он сметет с пути всякого, кто только осмелится! И так легко сделалось, так хорошо, так весело жить. Словно впервые ощутил настоящую свободу.

Левон ничуть при этом не догадывался – довольно-таки странная наивность – что верховный мэтр Акиро отнюдь не считает Левона и остальных свободными. Наоборот, он уверен, что теперь-то они повязаны. Повязаны кровью – самым крепким способом. И Колян совершенно уверен в том же самом.

Самая заветная страсть каждого из землян, по крайней мере, каждого из земных мужчин – стать сверхчеловеком. При этом всякий хочет сверхчеловечности исключительно для себя.

Более деятельные и решительные ходят на разнообразные курсы и тренируются, другие просто смотрят кино и отождествляют себя с героем, красиво расшвыривающим противников оптом и в розницу. Желание прямого физического торжества превосходит, пожалуй, даже желанье славы. Да впрочем, эти два желания отлично сочетаются и дополняются одно другим.

И это совершенно понятно. Потому что жить в постоянном страхе быть униженным, ограбленным, убитым невыносимо. Значит, надо быть уверенным, что никакие опасности больше не грозят. А кому не грозят опасности? Только сверхчеловеку.

Большой популярностью пользуется поэтому история Гулливера среди лилипутов, но о приключениях Гулливера среди великанов не желает вспоминать никто.

Ну а от боевых искусств хочется идти дальше: овладеть телепатией, искусством передвигать предметы взглядом и поражать врагов на расстоянии, переходить в другие измерения и уравняться в конце концов с самими богами. Сверхестественные способности – самый великий соблазн, которым можно прельстить человека. Даже золото – значительно менее заманчиво.

Конечно, наблюдать подобные порывы довольно развлекательно. Получается почти футбол. Куда развлекательнее, чем рассматривать упорядоченную жизнь пчелиного улья, где каждая особь знает свое место и свою обязанность – и не пытается превзойти соседок по коммуне. В результате, наблюдая пчел, можно разглядеть разве что балет, где роли расписаны заранее.

А неизбежный отсев, который происходит при непрерывных столкновениях человеков и сверхчеловеков, только обостряет чувства бойцов – и делает зрелище интереснее для Господствующего Божества. Люди то и дело умирают от всевозможных болезней, включая даже аппендицит, так почему же нужно особо печалиться о насильственной гибели? Если задуматься, то ранний инфаркт куда насильственнее, да и встречается несравненно чаще.

Так что пускай мелкие планетяне карабкаются друг на друга и норовят сбросить тех, кто успел залезть повыше – получается очень интересное подобие живой шевелящейся пирамиды. И хорошо, что дела им нет до того, что в масштабе Вселенной и пирамида, и сама планета, служащая подножием живой пирамиде, бесконечно мала и стремится вовсе к нулю. Ведь планетяне интересны именно тем, что принимают себя всерьез.

Да и Оно Самоё – если бы не было Господствующим Божеством, не пользовалось Своими естественными преимуществами, но имело бы несчастье оказаться в облике планетянина или планетянки – разве Оно смирилось бы с ролью незаметной работницы-пчелы в этом человеческом улье?! Нет, конечно же! И Оно бы тоже стремилось выбиться в сверхчеловеки.

Людмила Васильевна восприняла рассказ дорогого Денисочки о его вещем сне во многом изобразительно: она попыталась представить, как должен быть одет любимый сыночек, чтобы достойно предстать в виде Сына Божия. Белые одежды на библейский манер заманчивы – но непрактичны в петербургском несносном климате. Смокинг при бабочке более подходит вундеркинду со скрипочкой. Русская рубашка и смазные сапоги отдают есенинщиной…

Отвлекаясь от костюма, Людмила Васильевна не могла без гнева думать о своем муженьке. Не поверить в высшее предназначение единственного сыночка – каким же извергом надо быть!

И потом – мужчины всегда ревнуют, потому что не уверены до конца в своем отцовстве. Мать – всегда мать, и ни один самый божественный отрок не обходился без земной матери. С отцом же сложнее. Если считать Дениса Сыном Божиим, то другой отец и не нужен, так что Игнат остается не при чём. Вот он и бесится. всё так понятно. Ей всё всегда понятно, она всегда всё знает и всегда права – а многие вокруг этого не понимают, и прежде всего, конечно, муженек…

Но если вернуться к костюму, приличному теперь её ненаглядному Денисочке. Крылатка! Пушкинская крылатка – вот то, что нужно. Тут и что-то напоминающее настоящие крылья, и намек на свободные одежды библейских времен – и в то же время достаточно тактично и необычно одновременно. Теперь – цвет. Черный не подходит. Яркие тона – красный, желтый – слишком вызывающе. Синяя крылатка. Насыщенный синий цвет – не голубой, потому что голубой цвет почему-то сделался неприличным, а насыщенный синий – как очень южное небо. И как плащ у Христа на какой-то знаменитой картине.

Ну вот она и придумала. Она же всегда права. А костюм – это очень важно. Возможно, даже Денисочка, которому открылись самые Божественные откровения, этого все-таки не понимает. Костюм – это имидж, а Сын Божий должен сразу предъявить определенный и запоминающийся имидж. Взять даже богов – кто сейчас помнит различия между ними?! Какой-нибудь греческий бог или египетский – чем он отличается от Христа?!