Путешествие на Запад. Том 3 - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 55

55

Более ста раз схватывались противники, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. И вот в самый трудный и решающий момент боя кто-то с вершины горы громко крикнул:

– Князь! Мой повелитель давно уже ждет тебя на пир!

Князь с головой быка, отразив удар Сунь У-куна, закричал:

– Погоди, обезьяна! Я должен сходить к своему приятелю на пиршество. А когда вернусь, продолжим бой.

С этими словами он прижал облако, на нем проник к себе в пещеру и там обратился к своей красотке с такими словами:

– Красавица моя! Напугавший тебя грубиян, похожий на бога Грома, оказался не кем иным, как мартышкой Сунь У-куном. Я так отдубасил его своей палицей, что теперь он никогда больше не посмеет появиться здесь. Можешь спокойно играть и забавляться, а я сейчас отправлюсь к приятелю, который звал меня отведать его вино.

С этими словами Князь снял шлем и боевые доспехи, облачился в просторный кафтан темного цвета, вышел из ворот, оседлал исполинскую черепаху с золотистыми глазами, велел привратникам хорошенько стеречь ворота и, направившись прямо на северо-восток, исчез в облаках.

Великий Мудрец с вершины горы видел, как Князь с головой быка куда-то отправился, и подумал: «С кем же это он, старый бык, завел дружбу и где собирается пировать? Дай-ка я последую за ним и узнаю!».

О, прекрасный Царь обезьян! Он встряхнулся всем телом, превратился в легкий ветерок и вмиг догнал Князя с головой быка. Вскоре они достигли какой-то горы, и Князь вдруг пропал. Великий Мудрец принял свой первоначальный вид и отправился на поиски. На горе оказалось глубокое прозрачное озеро, на берегу которого высился каменный монумент с высеченными на нем шестью большими иероглифами: «Озеро Лазоревые волны на горе Каменный хаос». Великий Мудрец подумал про себя: «Ручаюсь, что бык скрылся в этом озере. На дне, видимо, живет какой-то оборотень: крокодил, дракон, рыба, черепаха или тритон. Дай-ка и я опущусь на дно, посмотрю, что там происходит».

Сунь У-кун щелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и сразу же превратился в краба средней величины, не очень большого, но и не маленького, весом примерно в тридцать шесть цзиней. Бултыхнувшись в воду он сразу же опустился на дно и увидел там триумфальные ворота, тонкой резной работы, перед которыми находилась на привязи черепаха с золотистыми глазами. Сунь У-кун вполз в ворота. За ними воды не оказалось. Продолжая ползти дальше, Сунь У-кун внимательно осматривался. Поодаль из какого-то строения доносились звуки музыки.

Вот что он увидел:

Светом прозрачным подводных лучей озаренный,Дивный чертог неземной возвышал свои стены,Алые своды, коралловые колонныПереливались огнями камней драгоценных.Кровля покрыта была черепицей златою,Как чешуя, серебрились высокие башни,Вход же, ведущий во внутренние покои,Яшмою белой и жемчугом крупным украшен,Оберегался тяжелым и прочным заслономИз закругленных, как волны, щитов черепашьих.В зале высоком, просторном и великолепном,Залюбовался бы каждый сверкающим троном,Напоминающим лотос и видом и цветом,Желто-медовым с утра, а к закату червонным.Запах пьянящий и пряный цветы источали,Также и водоросли, и благовонные травы.Схожее с лунным сиянье на все проливалиЧудо-светильники, что в углубленьях стояли,Словно жемчужины в каменной гладкой оправе.Если обители светлой, чертогам небеснымЭтот подводный дворец уподобить не можем, –Ибо сравненье такое весьма неуместно, –Все же он каждому будет казаться похожимНа восхищающий взоры, цветущий, прелестныйОстров Пэнлай, красотою своею известный.Праздник в разгаре. Пируют почтенные гости,Восемь прекраснейших яств с наслажденьем вкушают,Кубок за кубком хмельного вина осушают,Сидя бок о бок сплоченными тесно рядами.Резвые рыбки разносят напитки и блюда,Ловко и плавно скользя меж большими столами,Пенье и музыка равно слышны отовсюду,Все музыканты сидят на высоком помосте,Девушки-окуни славно на гуслях играют,Окуни-юноши нежно на флейтах им вторят,С ними в уменье киты голосистые спорят,Дивные звуки до самых небес долетают.Празднику этому всякий бы мог подивиться,Глядя, как в сопровождении рыб большеротыхШествуют чинно и важно драконы-девицыС яркими, пестрыми перьями феникса-птицы,В темно-зеленых прическах, что башни высоких,Как черепахи большие, старательно, строго,С видом торжественным в длинные дуют свирели,Как, преисполнившись буйно-хмельного веселья,Лихо отплясывают молодцы-осьминоги.

На почетном месте восседал Князь с головой быка. Около него вертелось несколько оборотней, принявших облик драконов. Перед ним сидел пожилой дракон – тоже, видно, оборотень. По обеим сторонам дракона сидели его сыновья, внуки, жены и дочери. Когда хозяева и гости оживленно предлагали друг другу чарки и палочки для игры на выпивку, вдруг показался Сунь У-кун, принявший вид краба, и пополз к ним. Хозяин заметил его и крикнул:

– Хватайте этого невежу краба! Какой дикарь!

Сыновья и внуки дракона кинулись на краба и схватили его, а он вдруг заговорил человечьим голосом и стал молить:

– Пощадите! Пощадите!

– Откуда ты взялся, – заинтересовался старый дракон, – и как осмелился войти в мои хоромы, да еще расхаживать перед уважаемыми гостями? Живей выкладывай все как есть, тогда, может быть, я помилую тебя.

Наш Великий Мудрец и тут нашелся и стал выдумывать всякие небылицы. Вот послушайте:

Я в этом озере рожден,Я им и вскормлен и вспоен…Немало в озере воды,Довольно в озере еды;Стоит на берегу гора,А под горой – моя нора.По воспитанью я не князь,В моей норе – сплошная грязь:Со всеми я вступаю в спор,И всем иду наперекор.Быть может, я не так уж глуп,А если неотесан, груб,То это не моя винаЯ – житель тинистого дна!Коль чем тебя я оскорбил,Прошу, чтоб ты меня простил!Ведь сам я очень огорчен,Что правилам не обучен!

Всем, кто был здесь, понравились слова краба, и они стали кланяться старому дракону и просить его:

– Он ведь в самом деле первый раз в жизни попал в твой дворец, откуда же ему знать дворцовые приличия? Просим тебя, уважаемый хозяин наш, помилуй и отпусти его!

Старый дракон поблагодарил гостей за совет, а они закричали: «Отпусти краба! Но не забудь поухаживать за ним там, за воротами!».

Великий Мудрец в знак благодарности издал нечленораздельный звук и поспешил поскорее убраться. Спасая жизнь, он полз, не останавливаясь, до самых триумфальных ворот и в то же время раздумывал: