Одно мгновение (ЛП) - МакБрайд Кристина - Страница 37

— Доклады доктора Гэста говорят о том, что у Мэгги, возможно, или посттравматический шок, или диссоциативная амнезия, и оба явления не дают ей возможности вернуть воспоминания. При всем уважении, наше расследование не может сидеть сложа руки и ждать исхода терапии, — детектив Мейер сжал свои пухлые губы в тонкую линию.

— У нас есть новая информация, — сказал детектив Уоллес, — и мы хотели бы услышать версию Мэгги.

Не готовая услышать то, что они хотели мне рассказать, я пыталась незаметно вжаться в кресло. Но от детектива Мейера это не укрылось, и он посмотрел мне в глаза. Я старалась держать голову прямо, но дрожь в ладонях передалась в руки, а затем перешла и во все тело. Меня трясло, будто от холода, но на самом деле мне было жарко и душно. Я посмотрела на своего адвоката, пытаясь сконцентрироваться на нем, стараясь игнорировать этим самым полицейских.

Мистер Фонтейн коснулся кончиком языка верхней губы. Его волосы были зачесаны назад и уложены, словно гелем. Он выглядел точно так же, как и в день смерти Джои, когда я встретила его впервые. Он сидел в кресле в гостиной, задавая вопросы. Вопросы, на которые я не могла дать ответ, не после того, как я все вспомнила.

— Что за информация? — спросила моя мать, сидящая рядом со мной.

— Очевидно, что на вечеринке четвертого июля у Мэгги была ссора с другой девушкой, — эти слова вырвались у детектива Мейера так, словно он долго репетировал эту речь.

— С Шэннон, — сказала я со вздохом. — Она разговаривала с вами?

Но тут же подумала, что, наверное, это мог быть кто-то еще. Например, родители Джои. Эта мысль ввергла меня в уже знакомую панику, в это нервное чувство вины, которое овладело мной в день смерти Джои.

— Мы не можем разглашать эту информацию, — детектив Мейер откинулся на стуле, положив руки на свой толстый живот. — Мы можем сказать только, что, когда мы уже были готовы закрыть это дело, наши последние допросы подняли некоторые новые вопросы.

Мне хотелось встать и накричать на детективов. Кричать так громко, чтобы кожа слезла с их самодовольных лиц, так пронзительно, чтобы стереть Шэннон с лица Земли, и продолжать до тех пор, пока Джои не вернется и не посмотрит на все, что натворил.

— Мы узнали, что между тобой и Джои состоялась ссора перед несчастным случаем. Человек, с которым мы разговаривали, думает, что что-то, случившееся на вершине утеса, могло быть причиной его смерти, — детектив Мейер уставился на меня, ожидая моей реакции. — Что-то, что касалось только вас двоих.

— Этот человек рассказал вам что-нибудь о предполагаемой ссоре? — спросил мистер Фонтейн.

Детектив Мейер сжал кулаки:

— Мы бы хотели услышать версию Мэгги.

Я вопросительно посмотрела на своего адвоката, гадая, моя ли очередь говорить. Он посмотрел на бумаги, лежащие перед ним, и произнес:

— Я посоветовал Мэгги ничего не говорить сегодня. Думаю, лучше получить согласие ее терапевта для продолжения процедуры.

Детектив Уоллес прочистил горло:

— Мы бы хотели урегулировать этот вопрос.

— Мы тоже, — ответил адвокат. — Но не в урон здоровью Мэгги. Она все еще старается прийти в себя после происшествий в День памяти, и доктор Гэст посоветовала ее родителям и мне не давить на нее с ответами.

Это заставило меня чувствовать себя еще более виноватой. Я никому не рассказывала о воспоминаниях, которые нахлынули на меня четвертого июля. В конце концов, Адам был единственным человеком, с которым я хотела поговорить о том, что случилось на вершине утеса. После того, как он был там со мной, после всего случившегося я думала, что только он поймет меня. Но я не могла избавиться от гнева. Все, о чем я думала, было то, что он все знал и скрывал от меня это, и теперь я не знала, смогу ли снова встретиться с ним. Так что я держалась за последние моменты с Джои всю неделю, сохраняя это в тайне и спрашивая саму себя, как, когда и буду ли я вообще делиться этим с кем-либо.

Кондиционер зажужжал, от чего по моим рукам побежали мурашки.

— Вы хотите закрыть дело? — спросил мой отец. — Значит, у вас есть результаты вскрытия?

Детектив Мейер кивнул:

— Да, есть.

— Если вы собирались закрыть дело, значит вы не нашли ничего, что указывает на насильственную смерть, — адвокат переводил взгляд с одного следователя на другого.

— Верно, — произнес детектив Уоллес, резко кивнув.

— Честно говоря, — произнес мистер Фонтейн, собирая бумаги в стопку и наклоняясь к кожаному чемодану, стоящему у ножки его стула, — я не совсем понимаю, что мы здесь делаем.

— Я тоже, — резко произнес отец. — Вы продолжаете работать над делом, потому что девочка, которая завидует моей дочери, осыпала ее какими-то нелепыми обвинениями?

— Мы не раскрываем источник инфор…

— Мы все знаем, кто это, — голос моего отца разносился по комнате, его трясло от гнева. Я была поражена его настойчивостью, тем, как он сжал руки в кулаки, как покраснели его шея и щеки. Но еще более удивлена была я тем, что моя мать сидела и ничего не предпринимала, чтобы успокоить его. Не то, чтобы он часто выходил из себя, но в моменты, когда он был близок к ярости, она была тем человеком, кто останавливал его. — Если вы посмотрите на отношения Шэннон и Джои, то поймете, что честность — отнюдь не ее конек.

— И все же обвинения — это громко сказано, мистер Рейнолдс — произнес детектив Мейер и глубоко вздохнул, раздувая живот.

— Нам бы хотелось знать, был ли конфликт между Мэгги и Джои в день его смерти, — детектив Уоллес посмотрел прямо на меня.

— Я прочел показания первого допроса моей клиентки, — проговорил мистер Фонтейн, — Она уже говорила о том, что у нее ни с кем не было разногласий в день его смерти. К тому же она придерживалась всех ваших наставлений, — мистер Фонтейн встал, его дипломат ударился о ногу.

— Даже более чем, — моя мама встала, положив мне руку на талию.

— Тогда, — мистер Фонтейн пожал плечами, — мы закончили.

— Понятно, — произнес детектив Уоллес.

— Да, — сказал Мейер, — тогда должно быть понятно и то, что мы до тех пор не закроем дело, пока не получим ответы на все вопросы.

Отец встал и отодвинул мой стул. Я встала на трясущиеся ноги, спрашивая себя, выдает ли меня выражение лица, язык моего тела или страх, исходящий от меня. Было ли очевидно, что я вспомнила все, что случилось на утесе, и я скрывала это ото всех, кто хотел докопаться до правды.

Если бы они могли видеть меня насквозь, я бы попалась. Смерть Джои была несчастным случаем, но я была ее причиной. Все потому, что я слишком доверяла ему и не хотела его отпускать.

* * *

— Я сделала твое любимое тушеное мясо с морковью и картофелем, — мама сидела на скамеечке у моей кровати.

Я перевела взгляд на нее, вытаскивая наушники из ушей.

— Я не голодна.

Мой отец вошел в комнату, его руки лежали в передних карманах джинсов.

— Ты должна поесть, дорогая

— Не сейчас, — я не могла даже представить, как что-то ем. Что бы я ни проглотила, все бы пошло тем же путем обратно. — Живот болит, — проговорила я, подтягивая колени к животу.

Моя мать вздохнула:

— Могу понять, почему. Эта Шэннон. О чем она только думала?

Я слышала гнев в голосе матери, необузданный, всепоглощающий гнев. И я обожала ее за это.

— Мы не должны думать о ней, — сказал отец, стоя у изножья моей кровати.

— Что ты собираешься делать, дорогая? — спросила мама, убирая пряди волос с моего лица.

— Спать, — прохрипела я.

— Уверена, что не хочешь есть? — спросила мама и улыбнулась. — У нас есть арахисовый пирог. Как насчет ужина одним только арахисовым пирогом? Я принесу его наверх и съем вместе с тобой. Прямо здесь, в постели.

Она провела рукой по мозаике пледа, лежащего на моих ногах, как бы желая подчеркнуть простоту прошлого, думая о тех годах, о любви, боли и о том, что эти маленькие квадраты ткани символизируют.

Я села, ненавидя тот факт, что ее глаза загорелись от одной только ничего не значащей мысли, что я поем какой-то там пирог. Неужели все происходящее настолько отдалило меня от нее?