Больной врач - Амонашвили Паата Шалвович - Страница 18

Волна злости вытолкнула меня из него в пространство кабинета Наны.

Я негодовал:

— Ах ты, глухой тупица, Гурий! Еще моим другом называешься!

Тут я заметил Марию, которая задумчиво сидела в кресле с чашкой кофе. Я решил попробовать достучаться до нее! Может быть, поймет, что девочке нужна помощь? Я влетел в свою жену, и меня тут же смыло струей горячего кофе вперемешку с ее тревогами.

Раздался звонок телефона моей супруги, и я изнутри почувствовал ее ответ:

— Слушаю, господин президент…

— Как твой муж?

— Плохо.

— Держись. Ты очень нужна нам сейчас.

— Я стараюсь.

— У меня для тебя задание особой важности. Я хочу, чтобы ты отправилась выполнять его немедленно.

Мария удивилась:

— Как я оставлю Николая тут одного?

Президент возразил:

— Зачем одного? За ним присмотрит Кабинетов.

Мария заколебалась:

— Что нужно сделать?

— Позвони немедленно Крикунову и назначь встречу.

— Ты хочешь, чтобы я позвонила лидеру оппозиции и вступила с ним в переговоры?

— Да, и очень тесные переговоры…

— Что ты имеешь в виду?

Президент объяснил:

— Ты должна поговорить с ним в приватной обстановке и добиться прекращения пикетов.

— Что случилось? Мы же договорились не обращать на них внимание. Пусть себе стоят и кричат.

— Договорились, но сейчас все изменилось. Всемирный Банк отказывается проводить переговоры по поводу предоставления следующего транша по кредитам, пока мы не восстановим спокойствие. Это для нас жизненно важно! Я не могу допустить осечки со Всемирным Банком, и поэтому мне нужно, чтобы Крикунов приостановил свои протесты. А ты можешь его убедить!

— Как?

— Он тебя послушает.

— Почему ты так думаешь?

Президент сделал паузу и ответил, взвешивая слова:

— По моей информации он запал на тебя. Он тебя хочет…

— Что?

В Марии начала просыпаться тревога.

Президент продолжал:

— Я знаю об этом давно, но пока придерживал этот козырь. Ты сама ничего не замечала?

— Нет, хотя он в ел себя странно.

— Цветы посылал? Духи? Послушай, ты должна это сделать для блага всей страны! Считай, что это твой прямой путь к посту председателя парламента.

На меня полилась смесь всевозможных гормонов из разных желез Марии.

— Хорошо, я сейчас позвоню ему, — ответила она.

Тут я увидел образы ее оживших мыслей.

Вот она вместе с Крикуновым идет по красному ковру прямо к пьедесталу с креслом председателя парламента. Они одеты как жених и невеста. Вдруг Крикунов подхватил ее и понес к этому креслу, как к алтарю.

Мария сразу заполнилась приятным чувством карьерного скачка, а я загорелся жутким огнем негодования. Злость и ревность выбросила меня из Марии вон, и мне вдруг захотелось выпить стаканчик чего-нибудь крепкого и закурить сигарету. Это желание почти затмило стремление помочь девочке, однако, какая-то другая сила помогла, и меня осенило!

Ию мать, и она поймет!

Я проникся единственным желанием увидеть Ию, и это желание бросило меня прямо сквозь стены, через палаты, в темный уголок напротив лифта. Там у окна стояла убитая горем женщина и тихо плакала, стараясь никому не показывать слезы.

Кстати, где отец?

Не время для вопросов.

Я сконцентрировал свои духовные силы на единственной идее о том, что немедленно нужно сменить трубку дренажа Аните, и устремился во вздрагивающее от плача тело Ии.

Она ничего не почувствовала, и я заорал всей душой:

— Перестань ныть! Нужно проверить дренаж Аниты, наложить еще один шов и прижать гигроскопической ватой!!!

Я больно пронзил ее непонятным словом — ликворея.

Боже, сколько же сил это отняло!

Тут же меня настигла убийственная дремота, и я понял, что проваливаюсь в бессознательное.

Но в самый последний момент я почувствовал, что Ия направилась в сторону покоя реанимации.

Неужели, я достучался до нее?

Вот, она бежит.

Ей преграждает путь охранник.

Ия прорывается и кричит:

— Мне надо увидеть доктора Николая!

Охранник непреклонен:

— Вы не можете сейчас с ним говорить.

— Тогда анестезиолога! Кого-нибудь!

— Подождите.

— Нельзя ждать!

— Успокойтесь, врач выйдет к вам.

— Нет! Будет поздно! Пропусти меня!

На шум вышла Нана из кабинета:

— Что происходит?

Но Ия уже не слушает никого, толкает охранника, бежит по коридору, врывается в покой реанимации, бросается перед Гурием на колени и молит:

— Пожалуйста, проверьте дренаж Аниты! Надо наложить специальную вату! Я слышала слово… Ликворея! Что это такое?

Гурий обернулся.

— Ликворея? Это истечение спинно-мозговой жидкости.

Гурий в это время рассматривал данные моей томографии, а я мысленно приказал ему из последних сил: «Оторвись!» — и влетел в Гурия.

Тот вздрогнул.

В это время Ию схватили, но было уже все равно.

Гурий понял!

Он быстро подошел к Аните, увидел желтоватые пятна на повязке и немедленно приказал красавицам:

— Проверяем дренаж! Срочно принесите гигроскопическую вату! Возможно, понадобиться наложить еще один шов.

Слава Богу!

Пару минут спустя все было сделано, шов наложен, и Аните сразу полегчало.

Последнее, что я почувствовал, было недоумение Ии, когда она увидела мое тело:

— Что с Николаем? Почему он лежит здесь? Он умер?

Ей никто не ответил. Оставшаяся у моей кровати медсестра занервничала:

— Пожалуйста, выйдите отсюда, вам нельзя здесь находиться…

Охранник силой выдворил Ию, и в коридоре она чуть не столкнулась с индусом.

Это был Кайлаш Кейв. Он держал в руке снимок моего мозга и за ним следовала свита из студентов.

Врач рассуждал вслух:

— Типичный случай обширного кровоизлияния в мозг, то есть апоплексический удар. Пациент в коме, что осложняет состояние. Есть высокая вероятность быстрого образования гематом. Наиболее приемлемый метод лечения на данном этапе — краниотомия. Вскрытие поможет снизить внутричерепное давление и очистить мозговую оболочку от гематом.

Я устал и мне это было безразлично.

И сознание мое потухло.

Я медленно ушел в сон, и в моих видениях опять ожила тревожная действительность Ноя.

Десятая Глава

Радуга завета

Я лежу на влажной земле, а надо мной — прекрасная золотистая гроздь спелого винограда. Сочные ягоды переливаются янтарным свечением, купаются в теплом сиянии лучей восходящего солнца, черпают прелесть существования, упиваются милостью Божией, снизошедшей на них с небес. Кажется, лоза чувствует мимолетность существования, конечность физического бытия, но это ее вовсе не заботит. Она просто есть, а ее плоды просто зреют на радость человека, дарят вкус солнца и Божественную вибрацию, которую вбирают в себя весь год. Радость тому, кто попробует эту прелесть.

А для меня это блаженство: лежать вот так на влажной земле и наблюдать, как дозревает эта великолепная и неповторимая лоза от Господа Бога моего.

Я все помню!

Знаю, что ее принес мне Бесстрашный-Быстрокрылый из сада Эдемского, из которого я и спустился в нижние океаны тверди.

Я взрастил ее с любовью и благоговением, ибо это единственное сокровище, оставшееся у меня от Бога.

Через нее я ищу Господа, которого потерял после нисхождения.

Я встал перед лозой на колени, уперся в мокрую почву и начал молиться:

— Господи, я обращаю свой взор и свои чувства к Тебе одному! Я — Твое создание и частица Тебя Великого! Я был рожден в Тебе от животворящей искры Твоей, и я был полон огнем Твоим! Ты послал меня в путь по нисходящим водопадам океана Твоего, и я следовал зову, покинул Эдем и теперь нахожусь там, где Ты указал мне быть, но я потерял Тебя. Я больше не чувствую Твое присутствие, мне не является Образ Твой лучезарный, и я в смятении. Где искать Тебя? С последней надеждой взираю на лозу Твою, взращенную в саду Эдемском, ища в ней путь к Тебе. Боюсь погибнуть, ибо вместо Тебя встает передо мной образ Черно-Белого Ангела. Он наставляет, указывает путь, но я вижу, что это не Твой путь, не Твой Светлый Образ. Он уводит меня в сторону, а Великая Мощь Твоя спит во мне. Молю тебя, Бог мой, проснись в душе моей, яви мне видение Твое, чтобы я знал, что не брошен.