Спасая Куинтона (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 48

Я улыбаюсь про себя, потому что он не умел танцевать - и все еще не умеет. И когда мы качаемся в такт музыке, я молчу, говоря себе, что, если он все еще может танцевать, тогда старый Куинтон все еще где-то внутри него, и теперь, когда я это увидела, я не хочу его отпускать.

Поэтому я крепко держусь за него, пока мы танцуем под песню. Закрываю глаза и чувствую каждую грань момента: жар в воздухе, тепло его тела, то, как мое тело движется в унисон с ним. Без сожалений. Это один из тех моментов, о котором я никогда не пожалею. Мне плевать, что мы находимся на парковке захудалой заправки, и оба пропахли сигаретным дымом. Мне это нужно. Я хочу этого. Хочу его. Прямо сейчас. Знаю, что сейчас не подходящее время, что так много чего не так, много недомолвок между нами, но мне просто нужно прикоснуться к нему еще немного больше. Поэтому, не открывая глаз, я прокладываю дорожку из поцелуев по его шее и через небритую челюсть нахожу его губы. Не уверена, что мне ожидать, но он приоткрывает губы и целует меня глубоко, со страстью и пылом. Ему удается держать нас в движении и в то же время приближать наши тела ближе, пока мы не становимся практически единым целым. Я чувствую все в нем. Его жар. Его дыхание. Легкие вдохи, которые он делает каждый раз, когда наши губы едва размыкаются. И закрыв глаза, я могу притвориться, что я со старым Куинтоном, тем, кого пытаюсь спасти.

И часть меня хочет, чтобы мне больше не приходилось открывать глаза. Часть меня хочет, чтобы я могла остаться именно так. Навсегда. Только он и я. Сплошное удовольствие. Легкость. Мне хочется, чтобы таких моментов было больше. Просто нужно найти способ, чтобы он мне это позволил.

Закончив танцевать, мы поднимаемся обратно на капот и болтаем еще немного. Он, кажется, расслабляется со временем, и я предполагаю, что он достиг своего рода мирного баланса в своем кайфе, хорошо помню это ощущение, потому что именно оно привлекало меня в наркотиках в первую очередь. Прошло довольно много времени, с тех пор, как мы здесь, шум утих и кажется, что город уснул.

Я зеваю, вытянув руки и смотря на звезды. - Уже так поздно.

- Знаю. Нам нужно вернуться, - говорит он, садясь и спрыгивая с капота. - Уже поздно, и мне ненавистно думать о том, что тебе придется возвращаться ночью одной туда, где ты остановилась.

Я сползаю к краю капота, и он помогает мне слезть, взяв за руку. - Все будет хорошо. Дядя Леа живет в довольно благополучном районе.

- Тем не менее, я беспокоюсь о тебе, - кажется, ему неловко об этом говорить.

- Ладно, я отвезу тебя и вернусь домой.

Он кивает и отпускает мою руку. Затем я везу его домой и целую в щеку, прежде чем он выберется из машины.

- Нова, - говорит он, прежде чем вылезти, спиной повернувшись ко мне и поставив ноги на землю. - Я хочу, чтобы ты перестала приходить сюда.

Мое сердце сжимается в груди. На мгновение мне показалось, что я видела обещание, что ситуация может измениться - он перестанет так сильно сопротивляться. - Ты действительно хочешь, чтобы я больше не приходила?

Ему требуется несколько секунд, чтобы ответить. - То, что я хочу, не имеет значения... так будет правильно.

- Я не считаю это правильным, - нервно вожусь с брелком от зажигания. - И я не готова перестать с тобой видеться... а ты готов к этому?

Его голова опускается, но он все еще не смотрит на меня. - Я не могу ответить прямо сейчас.

- Хорошо, тогда давай не будем говорить об этом, пока ты не ответишь, - говорю я, и он начинает выходить из машины, не сказав ни слова. - Увидимся завтра?

Он останавливается, закрывая дверь. - Да... думаю, да.

Это немного, но достаточно, чтобы чуть приподнять мое упадническое настроение. - Пока, Куинтон. До завтра.

Он ничего не говорит и закрывает дверь. Затем он идет к дому, и я жду, пока он не окажется внутри, прежде чем вытащить телефон и навести камеру на лицо.

Света очень мало, но контур на экране можно различить. - Итак, сегодня мне пришла одна идея, - говорю я в камеру. - Возможно, это глупо, но это все, что у меня есть. Назову это весельем. И я не говорю о напиваться-и-тусоваться развлечении. Это последняя вещь, которая нужна мне и Куинтону. Я говорю о простом, легком виде веселья. Танцы, музыка, смех, игривый, мирный вид веселья... то самое, которым мы делились сегодня вечером. Кажется, это помогло ему расслабиться, не оказывая давление на него, делая вид, что мы просто два человека, которые тусуются вместе... и я могу делать вид, до тех пор, пока это мне что-нибудь не даст... Я просто надеюсь, что смогу достучаться до него... узнать больше о нем... понять его. - Делаю паузу, закусив губу, когда какой-то парень выходит из квартиры Куинтона, подходит к перилам и смотрит на мою машину. Он выбрасывает окурок за край, а затем опирается руками об перила. Свет над дверью падает ему в спину, что затрудняет различить его лицо, но силуэт похож на Дилана. Если это так, тогда мне пора идти, прежде чем он сможет разрушить мою смутно приличную ночь.

Заканчиваю запись и отбрасываю телефон, чувствуя себя немного легче, когда уезжаю. Я просто молюсь Богу, чтобы, когда я вернусь завтра утром, Куинтон, которого я увидела в конце сегодняшнего вечера, никуда не делся.

Глава 11

Куинтон

26 мая, 11 день летних каникул

Я меняюсь, и мне это не нравится. Я начинаю чувствовать, и мне это не нравится. Мой план по самоуничтожению становится все сложнее воплотить, и мне это не нравится. Мне ничего не нравится в данный момент, но я продолжаю делать все то же снова и снова. Вижусь с Новой. Позволяю ей влиять на меня, менять меня.

Кажется, я здесь бессилен.

Танцевать с ней было... ну, это было потрясающе. Касаться ее, целовать, это вообще должно быть запрещено, особенно после того, как я заставил ее плакать. Поклялся себе в этом, когда Нова высадила меня в день нашей встречи на крыше, где я показал ей одну из самых уродливых сторон самого себя и довел ее до слез. Поклялся, что никогда больше не причиню ей боль и буду держаться от нее подальше, но я облажался в последней части.

Не знаю, как это остановить, отвернуться от нее, не чувствуя, что схожу с ума. Она действует на меня почти столь же мощно, как наркотик, но в отличие от наркотиков, я очень сильно переживаю свои эмоции. В последний раз, когда я что-либо чувствовал, было на том концерте, и, в конечном счете, я сделал выбор, закрылся, не позволив себе быть с Новой, не тащить ее за собой вниз. Ничего не чувствовать. Создать свою собственную тюрьму. Но Нова, похоже, знает, как пройти через решетку и вытащить меня, как и прошлым летом. А эмоции, которые я пытался убить наркотиками, снова выходят наружу. Иногда я думаю, что должен смириться. Иногда мне кажется, что я должен бежать от них. Иногда это меня злит, и я боюсь, что могу сорваться в один из таких моментов и сказать что-то, что снова причинит ей боль.

К счастью, этого еще не произошло. Я вижу Нову каждый день в течение последних четырех дней и умудрился не спятить и не заставить ее плакать, но это отчасти потому, что я стараюсь быть под кайфом, когда она приходит. Ее визиты уже входят в привычку. Как и сегодня. Я просыпаюсь около полудня или часа, принимаю утреннюю дозу, одеваюсь, а потом жду и рисую, пока она не появится. Я почти не волнуюсь, зная, что она придет ко мне. Все это хорошо, но есть одна огромная проблема. Чем больше времени я провожу с ней, тем больше чувствую вину перед Лекси. Как будто я оставляю ее гнить в могиле, решив, что должен жить, вместо того, чтобы быть там вместе с ней.

Не знаю, что, черт возьми, со мной не так. Какой человек сможет просто двигаться дальше после убийства своей девушки? Поэтому я стараюсь бороться с этим - с моими чувствами к Нове - но она занимает все мои мысли, руководит моей жизнью и даже моими рисунками. Вот и сегодня я рисую ее, когда она появляется. Это одна из ее поз, сидя на краю крыши, где мы болтали в тот день, когда я обидел ее. Я видел совершенство глядя на нее. Это удивительный рисунок, который заставляет меня с грустью увидеть, сколько усилий мне нужно приложить, чтобы нарисовать эту девушку.