Конец света. Русский вариант (СИ) - Афанасьева Вера - Страница 4

 – С вами говорит Лилия Адам, я секретарь господина Самаэля. Он хотел бы пригласить вас к себе для обсуждения проекта, представляющего несомненный интерес.

 – Детка, если у вашего босса есть заслуживающие внимания предложения, пусть он свяжется со мной через моего помощника.

 – Но господин Самаэль ведет переговоры только у себя.

 Никола Сергеевич был человеком интеллигентным, а значит, мог при случае и матом послать, а тут начал отчего-то чересчур сильно злиться, но сдержался и всего-навсего заорал:

 – Да чихать я хотел на вашего Самаэля!

 – На господина Самаэля? Что ж, как вам будет угодно, я передам ему, – промяукала девица. – Но что же тогда будет с вашим гениальным фильмом? Ведь вот так, чихая и сморкаясь, вы никогда не переплюнете Кустурицу.

 Девка явно хамила, а дело принимало неожиданный оборот, и к раздражению Николы Сергеевича прибавился легкий страх.

 – Шпионите за мной? Кто дал вам мой номер?

 – Вы несколько преувеличиваете значение вашей персоны, – голос переполнился пугающей вежливостью. – А господину Самаэлю нет нужды шпионить, чтобы знать. Так я передаю ему, что вы категорически отказываетесь, правильно я поняла?

 Никола Сергеевич давно уже не верил ни в фортуну, ни в счастливый случай, ни в неожиданный поворот судьбы, способный облагодетельствовать везучего. И как человек опытный и даже мудрый в достижении целей полагался лишь на умные стратегии, хитрые тактики, постоянную деятельность и все прочее, никак не сопряженное с удачей. Но в глубине его разумной души, скептического сознания и расчетливого сердца все ещё оставалась капелька того самого, неустранимого, так свойственного человеческой природе «а вдруг?». И это маленькое «вдруг» внезапно прокатилось по нему, нарастая как ком последнего мартовского снега, сметая скепсис и расчёт, и заставило сбавить тон.

 – Я никогда не бываю категоричным, если речь идет о творчестве. Ваш господин Самаэль и в самом деле не может приехать в мой офис?

 Девица хрипло расхохоталась, и стало ясно, что не кошка она, а пантера. И это привлекло Николу Сергеевича, чрезвычайно любившего женщин, разных, всяких, но всего лучше – характерных и роковых. И он поневоле улыбнулся.

 – Что вы смеетесь?

 – Ах, вы даже не представляете, что сказали. У меня аж слёзы от смеха потекли. Как вы говорите – не может? Да господин Самаэль просто не может не мочь, даже если пожелает.

 И девушка снова рассмеялась, на этот раз звонко, как ребенок. И такая женская сила, такая манкость полилась на Николу Сергеевича из телефонной трубки, что переполнила его приятной истомой, а глаза заставила потечь тем самым вязким, обволакивающим и ласкающим мужским взглядом, который способен растопить сердце любой красавицы.

 – Однако каков секретарь-то у этого Самаэля, – подумалось Николе Сергеевичу. – Эк она меня! На расстоянии, профессионал!

 – Так мы пришлем за вами машину? Ведь вы ж на Колымажной?

 – Точно, следят, через телефон, – решил режиссер, и на мгновение очнулся, заколебался.

 Но девица умела манить:

 – Господин Самаэль глубоко убежден, что вы великий режиссёр, и только вам под силу справиться с тем уникальным проектом, который должен стать делом всей его… нет, не так… не могу подобрать слов…

 – Жизни?

 – О нет! Итогом его миссии. Но машина уже рядом, вас довезут. Мы ждем вас.

 И из трубки полились длинные, слегка напоминающие стоны, гудки.

 Никола Сергеевич все ещё очень сомневался, но тут же, разбрызгивая мартовскую слякоть, подкатил чёрный лимузин. И на мгновение показалось Николе Сергеевичу, что перед ним покосившийся старый катафалк, запряженный унылой старой клячей с потрепанным плюмажем. Совсем ветхий, скрипучий, с чёрным обшарпанным кузовом, с огромными грязными колесами, с одноглазым кучером в потертом сюртуке и высоком, начищенном гуталином цилиндре.

 Мужчина даже почувствовал запах гуталина и услышал лошадиный храп и оттого закрыл глаза. А когда вновь открыл, увидел роскошный вытянутый кузов, хром бампера, глянец крыла и ослепительный блеск сияющих на солнце стекол.

 Лимузин был так хорош, а мгновенно выскочивший из него и с поклоном открывший дверцу подтянутый красавец – столь внушителен и предупредителен, что режиссер списал видение на свою неуёмную фантазию и слегка пониженное весной давление. Такое авто могло принадлежать лишь очень серьёзному человеку, встречей с которым никак не следовало пренебрегать. И Никола Сергеевич положил телефон в карман, мысленно перекрестился, посмотрел в бездонное мартовское небо и, пытаясь думать лишь об очаровательном секретаре неведомого ему господина, сел в затемненный салон.

 В снежный мартовский день в самом добротном кабинете Страны сидели два человека.

 – Скажи мне, почему я узнаю об этом только сейчас?

 – Виноват, но было недосуг. Выборы, то, сё…

 – Ладно, об этом после поговорим, хотя сам понимаешь… Это точно известно?

 – Да.

 – Откуда информация?

 – У нас везде свои люди.

 – Многие в курсе?

 – Несколько человек.

 – Они серьезно подготовились?

 – Более чем.

 – А какой у них ресурс?

 – Очень и очень солидный.

 – А этот их руководитель? Он не психопат?

 – Кто это может знать? Но диагнозов у него нет, он ум=ёен и по-настоящему образован.

 – Но это точно не оппозиция?

 – Совершено точно.

 – И не Штаты?

 – Нет.

 – А известно, почему именно у нас?

 – Основная причина – низкая себестоимость.

 – Во Вьетнаме она куда ниже.

 – Кого интересует Вьетнам? Страна-то нужна большая. А в Китае с Индией слишком большая плотность населения, не спрятаться. Да и культура у них другая, они ж этого не боятся. Украинцев с белорусами тоже этим не напугаешь, они слишком конкретные. В Европе порядок. Так что мы самые подходящие.

 – Что собираетесь делать? Это можно остановить?

 – Остановить можно все, кроме расширяющейся вселенной. Вопрос – зачем? Не лучше ли использовать?

 – Да, это может быть очень полезно. Но молчать же не получится?

 – Пока лучше помалкивать. Да и когда они начнут действовать, нельзя будет опровергать и успокаивать. Иначе все решат, что всё происходящее – правда, начнется паника. Власти же у нас никто и никогда не верит, и для многих опровержение властей – единственный показатель правдивости происходящего. И настоящую правду сказать будет нельзя – подумают, что снова врём.

 – Так какие у вас планы?

 – Пока наши аналитики обдумывают ситуацию. Первый вариант – довести до абсурда. Они нам страсть-мордасть – а мы им свою, но потешную. Так чтобы все поняли, что творится какая-то дурь. Поудивлялись бы, позабавились-посмеялись. Тут можно использовать наработанные приёмы.

 – Но всё зависит от того, что конкретно они собираются делать. Это вещи непредсказуемые, а значит – и опасные. Ситуация-то неустойчивая, настоящий Ленин в октябре. Как бы в результате не загреметь под фанфары.

 – Тоже мне – Ленин. Ему до Ленина – как отсюда до Китая. А ситуация здесь ни при чем. Наша страна в принципе непредсказуема, слишком большая. Она против других стран, как море против речек. Легко предсказывать движение речушки, а вот погоду на море предугадать почти невозможно.

 – Но это и есть ваша служба, вы ж синоптики.

 – Скорее, делатели погоды. Как наш покойный друг Ким.

 – Ты сегодня что-то слишком разговорчив.

 – Есть и второй вариант – возглавить.

 – Это мне больше нравится. А сможете?

 –Попробуем. Но будет непросто, там слишком мало народу, трудно внедриться.

 – Твой прогноз?

 – Да ничего у них не получится. Наших людей ничем не напугаешь, они и не такое видели. И ничем не удивишь. Это раз. И они тут же начнут такой ерундой заниматься, такую устроят мышиную возню, что уничтожат принцип. Натворят такого абсурда, что нам и своего придумывать не придётся, достаточно будет не мешать. Это два. И последнее. Скучно нашему народу, скучно! И он будет рад любым событиям, любой движухе, любой возможности пощекотать нервы. Большинству нечем заняться, и оно с удовольствием займется хоть чем-нибудь. Так что наши люди обрадуются и разрушат стратегию,