Деус Вульт! - Дагген Альфред - Страница 54

Подавленный Рожер спустился в нижний город и дошел до самых ворот. Он рассчитывал повидаться с кузеном. Только теперь он понял, как много значили для него советы Роберта. Но хуже всего было то, что пилигримы стали враждовать между собой. Северная стена в нижней части города была занята прованцами и представителями других отрядов, и все прогоняли его, хотя он шел пешком и был без оружия. Нет, едва ли Антиохия в ближайшее время станет подходящим местом для торговли!

Он повернул к своему новому дому и встревожился, увидев рыцарей в полных доспехах, несущих стражу на расстоянии полета стрелы от башен, занятых итальянцами. Чудесная победа, разрешив старые проблемы, породила столько же новых. Дома у него снова разболелись ноги. Со слезами на глазах он завернулся в одеяло, страдая от скуки, одиночества и разочарования. Неужели его отец ощущал то же самое на другой день после победы при Гастингсе? Казалось, паломничество завершилось. Они достигли всего, к чему стремились, но вот незадача — объединенное руководство этой добровольческой армии, состоящей из разношерстных отрядов, окончательно выдохлось…

Пятого июля, ровно через неделю после битвы, крепость наконец сдалась. Из порта Святого Симеона вернулась Анна и сама нашла дом, где обосновался муж, наведя справки во дворце герцога Нормандского, расположившегося в нижнем городе. Рожер был несказанно ей рад. За время разлуки он привык считать ее камнем на шее, но при виде жены вспомнил о ее уме и красоте и понял, что она — единственный родной ему человек во всей этой толпе иностранцев. Дом она одобрила, христианских слуг за старание похвалила и обратила внимание, что муж спит на чистых простынях и хорошо питается. Казалось, у них настал запоздалый медовый месяц. После трудностей, выпавших на их долю за этот год, впервые они отдыхали и наслаждались жизнью. Рожер мог бездельничать с чистой совестью: совет вождей, собравшийся сразу после сдачи цитадели, объявил, что до первого ноября, то есть до самого дня Всех Святых, армия распушена на отдых.

Вожди паломников пытались решить, как быть с Антиохией, но обсуждение вышло бурное и согласия достичь не удалось. Граф Тарентский заявлял, что город обещан ему, он повторял это так часто и так давно, что все ему поверили, хотя в действительности никто не помнил, дал ли такое публичное обещание греческий император; как бы то ни было, большинство вельмож вообще отрицало, что Алексей имеет право распоряжаться этим городом. Несомненно, граф Боэмунд сыграл главную роль в захвате Антиохии, пусть даже и с помощью измены; кроме того, когда дела казались совершенно безнадежными, совет пообещал город каждому, кто сумеет его взять. Однако многие доказывали, что граф лишь по чистой случайности оказался первым, кто принял предложение предателя, и что все знатнейшие сеньоры принимали одинаковое участие в штурме города.

Удивительнее всего было то, что самым горячим защитником прав греческого императора оказался граф Тулузский, хотя сам не приносил ему вассальной клятвы и только пообещал не воевать против Византии. Общественное мнение осудило Раймунда, считая, что им движет лютая зависть к графу Тарентскому. А тем временем каждый отряд захватил свою часть стены и удерживал ее силой, со всеми военными предосторожностями.

Неделей позже совет собрался, чтобы снова обсудить вопрос, кому владеть Антиохией и что делать с войском. Просочились кое-какие новые сведения. Выяснилось, что греческий император вывел войско в поход, и сторонники его утверждали, что он двигался на помощь к пилигримам, но в Филомелии, за горами Тавра, встретил графа Блуазского и других беглецов, те сказали ему, что все кончено и что армии паломников больше не существует, после чего император повернул обратно, чтобы оборонить свои границы. Говорили, что граф Тулузский всеми силами доказывал, будто император действительно шел к ним на подмогу, но большинство пилигримов сочли, что греки из осторожности выжидали, чем кончится битва. И никто не собирался звать императора в Антиохию, чтобы передать ему город во владение, особенно если можно было договориться, кому из сеньоров она должна принадлежать.

Конечно, у графа Тарентского было больше прав на этот город, но ему не доверяли, потому что беспринципность итальянских норманнов была известна всем и каждому, он мог вступить с неверными в союз против императора, и тогда восточным христианам пришлось бы хуже прежнего. Так говорили те, кто участвовал в паломничестве, движимый религиозными чувствами. К ним относился и Рожер. Остальные же, нищие искатели приключений, стремившиеся отобрать последнее добро у тех, кто не мог защитить свое достояние, слетелись под крылышко графа Боэмунда, и их поддержка позволяла ему противостоять мнению большинства. Даже самые беспристрастные пилигримы не могли полностью доверять и графу Тулузскому, главному выгораживателю византийского императора, все знали, что им движет не любовь к восточным христианам, а ревность к более талантливому полководцу.

Клерки и гонцы, во множестве сновавшие туда и обратно, пересказывали собравшейся на площади возбужденной толпе каждое слово, прозвучавшее в зале совета. К счастью, хотя гарнизон каждой башни и вооружился до зубов, толпа была безоружной, и до серьезных стычек не доходило: дело обычно заканчивалось ехидной перебранкой. Ближе к вечеру, когда наиболее рьяные спорщики разошлись ужинать, до Рожера дошел слух, что папский легат предложил компромисс. Юноша решил остаться и узнать, как решится судьба города, хотя Анна, наверное, начинала тревожиться.

Если между Провансом и Апулией начнется война, он надумал уйти на север и наняться на службу к сеньорам Эдессы или Киликии — сражаться со своими товарищами по походу он не собирался.

Предложение епископа сулило некоторую передышку. Императору давали еще один шанс. Графу Вермандуа, знатнейшему из всех участников паломничества, надлежало отправиться к императору и попросить его спешно прибыть в Антиохию: если тот сразу же прибудет сюда с войском, то сможет забрать город; в противном случае судьбой Антиохии распорядится совет. Тем временем в целях поддержания мира вожди постараются разослать своих сторонников в мелкие набеги; это отвлечет паломников от случайных стычек до следующего заседания совета, назначенного на первое ноября.

Да, это была хорошая новость! Может быть, герцог отправится завоевывать земли на востоке или юге, и таким образом Рожеру достанется вожделенный замок? Над этим и раздумывал рыцарь, торопясь к жене. Он свернул за угол, и тут его остановил арбалетчик, державший в руках заряженный самострел. Он по-итальянски пригрозил ему смертью, если он двинется дальше, а потом повторил угрозу на ломаном французском. Рожер был застигнут врасплох. Разные отряды поделили между собой участки крепостной стены, охраняли их с оружием в руках и не пропускали внутрь иностранцев, но он понятия не имел, что эти порядки распространились уже и на городские кварталы. Дело оборачивалось совсем скверно. Он распахнул накидку, показывая, что при нем нет меча, и поинтересовался у стража, кому тот служит.

— У меня нет сеньора, — ответил часовой на варварском французском. — Я вольный горожанин, а эта фактория [50] принадлежит сенату и народу Генуи.

— Но я не собираюсь отнимать ее, — добродушно промолвил Рожер. — Как это произошло? Совет только что пытался решить, кому подчиняется город, и так и не сумел этого сделать.

— Граф Тарентский, который взял город, выделил нам целый квартал, и мы будем охранять его от всех, в том числе и от врагов графа. Если вы хотите что-нибудь купить у нас, можете подняться по переулку к лавкам, но ни одному иностранному рыцарю не разрешается ходить по этой улице.

Он угрожающе вскинул арбалет, и Рожер, пожав плечами, свернул за угол. Стало ясно, что граф Боэмунд рано или поздно захватит город. Что ж, следовало проститься с мечтами сделаться купцом. В итальянских городах в купеческие цеха не допускались посторонние. Там все держались друг за друга, подчинялись только бальи [51] и никто не потерпел бы конкурента со стороны. Значит, будущее его по-прежнему оставалось смутным.

50

Фактория — торговая контора и поселение европейских купцов в колониальных странах.

51

Бальи — глава или член органа городского самоуправления.