Деус Вульт! - Дагген Альфред - Страница 73

Рожер осознавал, что если переживет отступление и сумеет погрузиться на корабль, то кончит жизнь солдатом короля Вильгельма. Он сделал все что мог, чтобы сдержать клятву положить жизнь за освобождение Святой Земли от неверных, но ему претило служить князю Боэмунду, во владениях которого жила Анна, а оставаться здесь после отъезда главных сил пилигримов значило играть в прятки со смертью. Герцог Нормандский должен быть благодарен ему за долгую и честную службу, но юноша знал, что герцог Роберт, скорее всего, сам лишился владений и не в состоянии отплатить ему, даже если и захочет. Рожер мучительно страдал от одиночества, и это усиливало его тоску; откровенно поговорить о своих личных делах и запутанной семейной жизни он мог только с отцом Ивом, но священник был слишком занят — многие клирики болели, а воины очень нуждалось в утешении. Он боялся присоединиться к другим рыцарям, обычно собиравшимся днем или после ужина, потому что любая насмешка над незадачливым мужем, любая сальная шутка могла закончиться поединком. Фома оказался единственной родной душой, и они вели долгие беседы, сидя за чисткой доспехов, но гордость не позволяла рыцарю разгуливать по лагерю как бы на равных с арбалетчиком. За полосой укрытий рыцарю в полных доспехах делать было нечего; сидеть там считалось уделом пехотинцев, и пять дней после неудачного штурма стали для Рожера самым тоскливым и одиноким временем за все паломничество.

Но утром восемнадцатого июня, в день Святого Ефрема, лагерь облетела чудесная, воодушевляющая весть. Гонец, скакавший всю ночь, принес известие о том, что христиане взяли Яффу! Семнадцатого числа в порт вошел генуэзский флот, городские христиане взялись за оружие, и небольшой гарнизон неверных бежал на юг. К счастью, моряки были готовы вести долгую осаду порта и запаслись едой, вином и лесом для строительства машин. Яффа, ближайший к ним морской порт, была расположена всего в сорока милях, и раз теперь там хозяйничали итальянцы, то пилигримы могли сразу же начать сооружать осадную технику. Вожди немедленно устроили совет, на котором определили план последующих действий, а рыцари и даже пехотинцы наперебой высказывали свое мнение каждому, кто соглашался их слушать. Днем большой отряд кавалерии отправился в Яффу, чтобы сопровождать караван, а когда паломники увидели верблюдов, с обоих боков которых покачивались притороченные к седельным сумкам брусья, обрадовались так, словно Иерусалим уже взят.

На следующий день они приступили к выполнению подготовки в соответствии с новым планом.

Оказалось, что совет, ко всеобщей радости и облегчению, решил попытаться использовать все достижения осадной техники сразу. Подкопы, конечно, исключались, но прибывшие на кораблях умелые плотники тут же принялись строить катапульты. Другие в это время стали ломать прутья и плести из них надежные укрытия от стрел, которые предстояло установить возле катапульт и таранов. Герцог Лотарингский показал пример остальным и сам уселся за эту работу, а рыцари и знать неуклюже пытались помогать пехотинцам. Снова, как в Дорилее и Антиохии, в самый последний момент пришла неожиданная помощь. За три года военной жизни все худо-бедно научились плести щиты, и укрытия из них получались ничуть не хуже деревянных козырьков. Множество людей взялось за несложную работу, и к вечеру двадцатого июня все было готово.

Линия укрытий, сооруженная пехотинцами от нечего делать, сейчас пришлась очень кстати. Защитники города не смели высовываться из-за зубцов, а потому не могли далеко посылать стрелы, и пилигримы беспрепятственно достигли подножия стены. Рожер помог смастерить укрытие для тарана, который как раз заканчивали сооружать, облачился в доспехи и присоединился к отряду, которому предстояло тащить к стене огромный деревянный козырек. Козырек представлял собой остроконечный навес, состоявший из трех слоев: сверху клали парусиновые мешки с песком, предохранявшим от подожженных стрел; под ними лежал набитый гибкими прутьями тюфяк, защищавший от тяжелых камней; все это опиралось на прочный каркас из брусьев. Навес стоял на шестнадцати прочных столбах, каждый из которых должны были нести четыре человека. Пилигримы единодушно признали это сооружение чудом военной техники.

Несколько рыцарей в полных доспехах, в числе коих и Рожер, несли первый столб. Они без потерь достигли рва, умудрились спуститься по крутому склону, не повредив при этом навес, и установили его вплотную к заранее облюбованному участку стены, где сброшенные неверными камни и куски черепицы как следует утрамбовали мягкую почву дна рва. Затем отряд носильщиков бегом ринулся через простреливаемую зону и миновал ее благополучно, если не считать, что одному безоружному пехотинцу стрела угодила в ягодицу.

Следующее задание заключалось в том, чтобы установить стойки, на которых будет раскачиваться таран. Рожер вызвался тащить балки, хотя итальянским плотникам было бы проще, если бы рыцари перенесли всю конструкцию уже собранной. Неверные прекрасно поняли, что происходит; они высыпали на стену и устроили невообразимый шум, изо всех сил колотя в литавры. Но больших камней у них уже не было, и повредить козырек они не сумели. Уютно устроившись под навесом, моряки принялись за работу, и к середине дня, когда все отправились в лагерь обедать, остов для тарана был собран.

В самую жару они приступили к транспортировке самого тарана. То был ствол могучей сосны с берегов Адриатики, запасная грот-мачта генуэзского купеческого судна, и корабельные плотники, работавшие всю ночь, обмотали комель паклей, обернули парусиной и оковали железом.

Ствол был обвязан крепким канатом, к которому крепились кожаные петли, и с каждой стороны его несло двадцать человек — как раз достаточно, чтобы справиться с таким весом. Рожер был среди них. Он отложил меч и щит, потому что эту опаснейшую часть работы нужно было закончить как можно скорее; стоило кому-нибудь из них споткнуться, и всем остальным пришлось бы бросить свою ношу. Несли таран рыцари в кольчугах — враги изготовились осыпать их стрелами, не боясь подставить себя под прицел арбалетов. Они были готовы на все, лишь бы не дать паломникам установить осадную машину. Несколько пехотинцев с легкими и широкими плетеными щитами шли впереди, прикрывая носильщиков; это прикрытие не слишком спасало от стрел, но не мешало лучникам как следует прицелиться. Генуэзский шкипер шел позади тарана, пытаясь с помощью свистка и ругательств заставить рыцарей дружно тащить груз.

Кожаные петли врезались воинам в руки, но они с обеих сторон вцепились в сосновый ствол и поволокли его в ров к навесу. Стреляли в них меньше, чем они ожидали, потому что арбалетчики непрерывно осыпали болтами столпившихся на стене неверных. Однако вскоре выяснилось, что и противник не терял времени даром. Пока пилигримы обедали, враги установили на стене две передвижные баллисты. Рожер услышал звон спущенной тетивы и скрежет наконечника болта о деревянный желоб. Обе баллисты выстрелили одновременно. Один болт пролетел у самого плеча Рожера, стоявшего слева от ствола; второй был нацелен хуже и прошел высоко над их головами.

Если у воротов много людей, перезарядить баллисты недолго. Когда рыцари задержались на краю рва, раздался новый залп. На этот раз враги стреляли в упор, и хотя один болт снова совершил перелет, другой угодил переднему рыцарю слева прямо в живот. Посланная со страшной силой стальная стрела пробила доспехи с такой легкостью, словно они были из шерсти. Несчастный упал замертво, а следующий рыцарь инстинктивно уклонился от снаряда и разжал руки. Рожер, шедший третьим, не справился с внезапно навалившейся на него тяжестью; ремень вырвался у него из пальцев, и всем остальным пришлось выпустить свою ношу. Он вовремя отпрыгнул в сторону и уберег ноги, но таран упал на край рва и перекатился набок, так что левые петли оказались под ним, а носильщики, что шли справа, попадали на ствол, пытаясь перевести дух.

Теперь рыцарям грозила смертельная опасность — поскольку все были без щитов, а болты, как все успели убедиться, запросто пробивали кольчуги. Но воины были воодушевлены приходом флота, который бог послал к ним на выручку в минуту величайших нравственных мук, и никто не подумал бежать под защиту навеса или в укрытие для арбалетчиков. Когда правые носильщики перевернули таран, восемнадцать уцелевших (еще одному бедняге упавшей мачтой сломало ногу) упрямо взялись за левые ремни. Они поволокли ствол прямо по земле, и в это время баллисты выстрелили снова. Но теперь каждый арбалет был направлен в стоявших на виду неверных, и под ураганным обстрелом те не сумели наладить прицел. Один болт угодил в склон рва, а второй убил последнего рыцаря в правом ряду. Прежде чем машины успели перезарядить, сосну затащили под навес, и рыцари поздравили друг друга, что сумели справиться с опаснейшим заданием при минимальных потерях: двое убитых и один раненый из сорока участников.