Оковы для ари (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 53

Я и сама стала немножечко безумной. Иначе бы не отправилась плясать и водить хороводы вместе с другими новоиспечёнными жёнушками. И уж точно ни за что бы не забыла, что я — светлейшая императрица, ну или очень скоро ею стану, а значит, мне по статусу не положено принимать участие во всяких шуточных конкурсах. Но я участвовала. И даже Герхильда на один развела: тальдену завязали глаза, и среди обступивших его девиц мой дракон должен был отыскать свою ари.

Ох, и визгу и смеху было, когда Его Великолепие хватал не ту девушку. Но в конце концов поймал ту самую, то есть меня, и, снимая повязку, хрипло прошептал, что ловит свою жену в последний раз. И чтобы я больше не думала от него ускользать.

— Больше не буду, — прижалась к мужу и почувствовала, как от усталости перед глазами начинают скакать столы и лавки, а улыбающиеся лица обступивших нас крестьян — расплываться.

— Кажется, нам пора, — понял Скальде, что на сегодня его батарейка-жена окончательно выдохлась и что для восстановления сил ей требуется подзарядка в виде долгого сна.  

Смутно помню, как мы прощались, как летели обратно, как забирались, словно воришки, в окно моей спальни.

— Ты что-то говорил насчёт навёрстывания, — уже уплывая в сон, кажется, не на кровати, а на той самой лодке, в которой мы стали мужем и женою, напомнила я.

— Для этого у нас будет целая жизнь, — скорее почувствовала, чем услышала, как шёпот невесомой лаской скользнул по губам.

И ощущая на них сладость долгого нежного поцелуя, покачиваясь в руках Ледяного, как на волнах, отправилась плавать по озеру своего счастья.

Глава 24

Он смотрел на неё и не мог отвести взгляда. От своей ари. От той, что стала его спасением и избавлением, пусть зверь внутри считал иначе, навязывая мысли о наваждении и проклятии.

Но лучше уж он будет ею проклят, чем проживёт жизнь без неё. Без этой ясной улыбки — тальден мягко, бережно коснулся подушечками пальцев чувственных, чуть приоткрытых во сне губ; без этого дурманящего запаха — хотелось склониться к ней и целовать до самого рассвета. Впитывать в себя её ласку и нежность, дышать этой солнечной девочкой. Вслушиваться в её мерное дыхание и продолжать ею бредить.

Он не мог представить себе этот мир без неё, не мог налюбоваться девушкой, что вызывала в нём чувства, порой настолько противоречивые, острые и всепоглощающие, что он начинал их бояться.

Ледяной усмехнулся своим мыслям и отвёл с лица ари шелковистую прядь, откинув волосы девушке за спину. Скажи кто Скальде всего каких-то три месяца назад, что он будет способен испытывать нечто подобное, и он бы не поверил, рассмеялся этому сказочнику прямо в лицо. И вот он здесь. Сидит уже который час, не решаясь пошевелиться. Не решаясь потревожить сон этой белокурой красавицы, и, как малолетний юнец, впервые в жизни влюбившийся по-настоящему, не перестаёт в мыслях повторять её имя.

Аня.

Его ари.

Теперь уже точно его. Она здесь, с ним рядом. Несмотря на все препятствия, что между ними вырастали. Вопреки всем силам, что пытались их разлучить. Покушение Древней, которое он до сих пор был не в силах забыть и себе простить. И не сможет, пока не найдёт ублюдка, спутавшегося со снежной девой. Натравившего на его жену Леуэллу!

Была ещё морканта, отправившая иномирянку обратно в её мир. Потом непонятно откуда взялся тагров Талврин! Безумцу почти удалось отнять у него ари… И старейшины по-прежнему против них. Но старых склочников после коронации он с лёгкостью приструнит. Куда сложнее будет справиться с драконом. С той своей частью, что так и не сумела забыть об обмане.

Не сумела простить.

«Думаете, я не знаю, что вы делаете?», — совсем некстати пришли на ум слова советника.

В отличие от Тригада, Скальде смутно представлял, что он творит. Подавляет в себе зверя, хоть и понимает, что так не сможет продолжаться вечно. Дракону придётся смириться. Уступить. Перестать влиять на его чувства и мысли, отравлять ему разум обидой. Которую он, Скальде-человек, сумел отпустить. И которую его животная суть продолжала в себе лелеять и хранить. 

Девушка тихонько вздохнула и, чему-то во сне улыбнувшись, потянулась к мужу. Маленькая ладошка скользнула по груди тальдена, согревая нежным прикосновением. Аня продолжала улыбаться, солнечно и ласково — наверняка ей снилось что-то приятное.

Наверное, он так бы и уснул: не раздеваясь и даже не шевелясь, вглядываясь в эти озарённые внутренним светом нежные черты лица, если бы не пробуждавшийся в нём зверь. Он чувствовал, кто находится рядом. Неосознанно тянулся к ней и вместе с тем продолжал отвергать свою ари.

Сейчас Скальде ощущал это как никогда остро: желание крепче сжать Аню в объятиях, исходившее от него, и в них же задушить её — это желание терзало дракона.

Осторожно убрав руку девушки со своей груди и заменив своё плечо подушкой, Ледяной поспешил подняться. Заметил, как тревожно дрогнули густые ресницы, а на лбу пролегла едва заметная тоненькая складка, но она тут же разгладилась, и Аня снова безмятежно заулыбалась. С самым блаженным видом обняла подушку, предпочтя остаться в своих светлых фантазиях.

— Охраняй её, — велел кьёрду Скальде.

Беззвучно поднявшись на лапах, снежный кот перебрался на кровать, улёгся в её изножье и замер, своими большими, в темноте почти чёрными глазами глядя на хозяйку.

Ледяной ушёл, торопясь оказаться от неё как можно дальше. Сбежал, как и в прошлый раз, чувствуя, как в нём крепнет звериное начало. Тяжёлая поступь императора эхом разлеталась по ночному замку, таяла в глубинах каменных переходов и открытых ветрам старых галерей.

Предчувствуя то, что сейчас должно было произойти, зверь внутри заревел, туманя разум своего хозяина одним единственным желанием: отпустить его, превратиться в дракона. Стать тем, кем он был от рождения. Эта внутренняя борьба доставляла тальдену почти физические муки, и он страдал вместе со своим драконом. Но вместо того чтобы ему уступить, Скальде собирался ослабить зверя чужеродной силой, пока тот снова, сдавшись, не затихнет.

Когда за правителем сомкнулись двери кабинета, пламя в камине, уже почти догоревшее, ожило. Вздыбилось, зашипело злобно, пробуждаясь по приказу Ледяного. Испуганно задрожало над оплавленными свечами, почти растаявшими в грубых канделябрах. Рассыпая по комнате искры, огненные ленты потянулись к ледяному магу, заволакивая всё пространство густым удушающим чадом. Ядовитыми змеями, извиваясь в воздухе, тянулись они к тальдену, готовые вонзиться в него, жалить и кусать.

 «То, что вы творите с собой — противоестественно», — именно это сказал бы Тригад, узнай он, какой способ укрощения зверя избрал для себя Герхильд.

Скальде ни на мгновение не терял бдительности, не позволял огню проникать в его сущность — это было бы равносильно самоубийству. Он умело сдерживал чуждую ему силу, разрешая только пугать, загонять зверя всё глубже. Заставляя его ослабевать.

Управление чужеродной стихией, исходящей не из естества тальдена, а извне — одно из умений, практиковавшихся в далёкой древности, вскоре после изгнания Отверженных. Им в совершенстве владел дед Скальде, при жизни не перестававший повторять:

«Твои враги знают, кто ты. Знают, чего от тебя можно ожидать. Это их оружие. В этом их сила. Я хочу, чтобы и у тебя имелось своё собственное скрытое оружие».

Покойный император снова и снова заставлял внука, ещё совсем ребёнка, бросать вызов огненной стихии. Скальде и представить себе не мог, что однажды эта способность ему пригодится. Умение, которое он люто ненавидел во время тех давних тренировок с дедом. Ненавидел уходить из подземелья, в котором император лично следил за его обучением, едва держась на ногах. Ненавидел боль от ожогов на всём теле и слабость от влияния чуждой ему стихии.

К утру боль отступала, ожоги исчезали, а ночью всё начиналось сначала.