Поверь в мечту - Дайер Дебра - Страница 14

– Да, все хорошо. Доктор сказал, что через несколько дней я буду здорова. Прошу вас, не нужно придавать такой малости слишком большое значение.

– Вы уверены? – Он протянул руку и кончиками пальцев ласково провел по ее щеке.

Такие теплые и нежные руки. И когда он обнимал ее – это было так… надежно… Если бы… но нет, она не может позволить себе мечтать.

– Да. – Избегая его внимательного взгляда, она отвернулась к окну. И вдруг спросила: – Вы знаете, по чьему приказу на вас напали? Похоже, те люди ждали именно вас.

– Я тоже так подумал. Помните, один из них упомянул хозяйку?

Тори покачала головой:

– Нет, честно говоря, после того как меня ранили, я мало что помню.

– Мне показалось, что речь шла о мисс Оливии Фонтейн. – На губах Спенса мелькнула кривая улыбка. – Мы расстались… не в лучших отношениях.

Тори подумала, что Кинкейд нажил себе опасного врага. Оливия не только без зазрения совести обращала женщин в рабынь, она не задумываясь пошла бы и на убийство.

– Вы должны быть очень осторожны. Оливия Фонтейн никогда не играет честно, – взволнованно проговорила Тори.

– Я это запомню, спасибо.

Да, пусть запомнит, потому что нападение обязательно повторится. Тревога охватила ее. Она не хочет, чтобы с этим человеком случилось что-то ужасное. Он такой… необыкновенный. Лучше даже не пытаться анализировать, почему он кажется особенным, и так мысли ее в беспорядке, а чувства в смятении.

Между тем Спенс вновь завладел ее рукой и ласково произнес:

– Думаю, вам нужен отдых и мне лучше уйти. Но прошу вас, если вы сочтете, что я могу что-то для вас сделать – дайте мне знать. Я предпочитаю платить свои долга.

– Пожалуйста, не надо больше говорить на эту тему.

– Хорошо. – Он коснулся губами ее ладони. – Но вы все же запомните мои слова.

О, она в любом случае не сможет их забыть. Тори смотрела, как он уходит, и в который раз ее восхитила звериная грация его движений. В то же время часть ее мозга продолжала размышлять – какую цену он готов заплатить?.. Нет-нет, она выберется из этой переделки сама, без помощи Кинкейда или любого другого мужчины. Морщась от боли, Тори потянулась к лампе у кровати, выключила свет и легла. Нужно отдохнуть. Завтра ей понадобится свежая голова, чтобы придумать, как перехитрить отца.

Сон принял ее в свои объятия. Но и там она оказалась не одна. Тори стояла на белом песке у воды, глядя на бирюзовые волны прибоя. И вот он поднялся из волн, словно герой какого-то древнегреческого мифа. Вода стекала с его мокрых кудрей, с широких плеч, влажно поблескивала на темных завитках волос на груди. Тори стояла на берегу, не в силах сдвинуться с места, и смотрела, как раздвигая воду мощными взмахами рук, к ней идет Спенс Кинкейд. Солнце золотило его кожу, освещало все его божественно сложенное обнаженное тело. Вот он уже рядом. Он протягивает ей красную розу и говорит: «Иди ко мне. Позволь мне обнять тебя и раскрыть тайну…» Он улыбается, и его негромкий голос отдается эхом внутри ее тела. Она отвечает, что это невозможно, но тело – ее тело – движется навстречу ему помимо ее воли. Он махнул розой – и пеньюар и сорочка соскользнули с ее плеч. И вот она стоит перед ним совсем нагая и беззащитная. Тори сделала шаг назад, пытаясь прикрыть грудь руками. Она говорит, что так нельзя, что это нехорошо! «Все можно и все хорошо между нами, – слышит она голос Кинкейда. – Ведь я твой единственный, неужели ты не знаешь?» Он смотрит на нее, и Тори чувствует, как ей становится жарко под его взглядом. Ей очень хочется прикоснуться к его позолоченной солнцем коже. Ощутить тепло его тела, твердость мышц и мягкость блестящих от влаги волос.

Он протянул розу, и бархатные лепестки коснулись ее щеки. «Иди ко мне», – проговорил он. Она взяла розу – и, вскрикнув, проснулась, когда шип вонзился в нежную кожу ладони.

Задыхаясь, Тори вглядывалась в темноту широко раскрытыми глазами. Что с ней происходит? Она прижала дрожащие пальцы к губам, щеки ее залила краска стыда. Никогда в жизни не чувствовала она себя так странно – такое возбуждение недостойно настоящей леди. И виноват в этом Спенсер Кинкейд. Тори долго лежала без сна, снедаемая беспокойством: а вдруг она заснет, и этот волнующий, абсолютно неуместный, но такой восхитительный сон вернется? Тори оторвалась от книги и взглянула на розы. Горничная водрузила букет на круглый столик возле дивана. Жаркое солнце, вливаясь сквозь широкое окно в спальню, придавало необыкновенный оттенок пурпурно-красным лепесткам. Две дюжины свежих красных роз благоухали волшебным ароматом. «Розы для Дикой Розы» – так было написано в записке, приложенной к цветам. Она прижалась горячим лбом к прохладному шелку обивки. Что он имел в виду, назвав ее Дикой Розой? Тори заставила себя оторваться от нежных лепестков и вернуться к книге. Она не должна даже думать об этом человеке. Он и так причинил ей достаточно неприятностей. Утро началось с неприятности. Лилиан рассвирепела из-за того, что Тори осмелилась покинуть бал, а насчет того, к чему привело это бегство, мать высказалась весьма сурово. Розы прибыли как раз в разгар нотации, и Тори узнала, что добропорядочная леди не может принимать от джентльмена красные розы. А Тори всегда любила именно красные розы, но у ее матери прекрасные цветы и записка вызвали очередной взрыв ярости. Она потребовала выбросить цветы, но у Тори рука не поднялась. Лилиан вошла в комнату и, бросив недовольный взгляд на хрустальную вазу с неподобающими цветами, гневно посмотрела на дочь.

– Виктория, тебя хочет видеть полицейский офицер.

В проеме двери Тори увидела высокого худого человека с выступающими скулами и тонким прямым носом. На первый взгляд волосы его казались черными, но когда на них упал солнечный луч, Тори решила, что они скорее темно-каштановые, почти как у Кинкейда. Офицер вошел в комнату, и Тори почувствовала на себе его пристальный взгляд. Он цепко оглядел ее – с головы до пят, и она инстинктивно подняла руку, проверяя, застегнуты ли пуговки на белой крахмальной блузке. Заметив ее жест, офицер улыбнулся ей и протянул руку:

– Позвольте представиться, мисс Грейнджер. Я полицейский инспектор Джон Сэмюэльс.

Тори пожала его ладонь и постаралась не выглядеть испуганной. Почему-то ей показалось, что он рассчитывал произвести на нее именно такое – устрашающее – впечатление. Офицер устроился в кресле напротив нее, и Тори подумала, что его тускло-черный костюм на фоне бледно-голубого шелка обивки на редкость неуместен. Когда он начал задавать вопросы, Тори поняла, что с Кинкейдом инспектор уже побеседовал. У нее возникла мысль, что полицейский старается выяснить, насколько совпадают их версии.

– Сможете ли вы узнать нападавших, мисс Грейнджер? – Офицер смотрел на нее черными непроницаемыми глазами.

– Я не уверена. – Тори с трудом выдерживала его взгляд. – Было очень темно, и все случилось так быстро. Один из мужчин был настоящим великаном. И кажется, мистер Кинкейд сломал ему ногу.

Сэмюэльс кивнул и пометил что-то в блокноте. Переплет блокнота был столь же непроницаемо-черным, как и его хозяин. Закончив записывать, полицейский улыбнулся Тори и начал снова задавать вопросы – практически те же самые, что и в начале разговора. Тори поняла, что он пытается поймать ее на неточности или вранье. Это здорово ее разозлило, но она пока сдерживалась. Мать сидела напротив, глядя на нее с таким видом, словно дочь допрашивают по обвинению в убийстве.

Наконец инспектор ушел. Лилиан еще несколько мгновений сидела молча. Тори ощущала неудовольствие матери почти физически. Ей вдруг показалось, что на нее веет иссушающим, недобрым ветром.

– Надеюсь, ты понимаешь, что твоя репутация окончательно загублена? – Мать смотрела на красные розы.

– Моя репутация?

– В нашем городе не приветствуется столь вольное обращение с мужчинами. Здесь были некоторые дамы – Элизабет Фарнсуорт, Маргарет Солсбери и другие. Я сказала, что ты слишком утомлена и не можешь принимать посетителей.