Корм вампира (СИ) - Макара Дэйв - Страница 144

Черная туча, словно поддерживая печаль Мудрейшего, быстро разрослась, закрывая блестящие драгоценными камнями, звезды.

С небес сорвалась капля влаги и упала, попав точнехонько на босую ногу Джаулина.

— Твои шутки? — Обратился к небу маг. — Одна капля в сто лет… И та — даже не в песок… Просто потрясающая меткость!

В центре черной тучи появилось круглое, ослепительно-белое пятно, словно кто-то открыл крышку канализационного люка и запустил внутрь яркие лучи полуденного солнца.

Свет пал на песок и… Растаял.

— Вот и поговорили… — Буркнул себе под нос, Джаулин и, щелкнув пальцами, слепил из песка человеческую фигуру — стройную, симпатичную девушку с острыми ушками и чуть грубоватыми чертами лица.

Кукла замерла перед своим создателем, качнула головой и вновь рассыпалась мелким песком.

У каждого свои тайны.

И скелеты в шкафу — тоже у каждого свои.

Эльф, кряхтя по-стариковски, вернулся в комнату и закрыл окно.

Очень скоро, очень-очень скоро, в эту комнату придут эльфы. Придут, чтобы задать один-единственный вопрос и, получив ответ, уйти восвояси.

От этого ответа будет зависеть так много, что становится страшно. Страшно оттого, что из года в год повторяется все эта процедура вопрошения, а ничего не меняется.

Старейшины остаются Старейшинами, вцепившись в свои посты и привилегии.

Молодежь бездумно тратит свои собственные силы в разгулах и спорах.

Младшие остаются все теми же бездумными тварями, запрограммированными на убийство.

— Вы звали меня, "Мудрейший"? — Секретарь замер в дверях.

— Как тебя зовут? — Джаулин только сейчас понял, что не знает имени существа, которому уже дарован титул "Вернейший"!

— Саймон, "Мудрейший". — Секретарь склонил голову.

— Саймон? А дальше? Ведь у тебя есть фамилия?

— Я сирота, "Мудрейший". Моя фамилия — лишь фантазия паспортистки, выписывающей документы…

— По законам "Зеленого леса"… — Джаулин широко улыбнулся, вспоминая заученные давным-давно строчки древнего канона. — Я могу дать тебе фамилию, Саймон. Но, тогда, ты станешь моим учеником… Согласен?

— Да, "Мудрейший"! — Саймон уставился на эльфа. — Я согласен!

— Еще бы ты не был согласен! — Расхохотался маг. — Все книги из моей библиотеки прочел? Или половину?

— Половину. — Парень вскинул глаза. — Остальные… Не даются…

— Что же, Саймон Синтраэль Джаулин… — Маг подмигнул своему секретарю. — Теперь у тебя начинается интересная жизнь!

Глядя на вспыхнувшие надеждой глаза парня, Джаулин понял, какой завтра будет его ответ…

Глава 43

****

Нет ничего приятнее, чем болтать с любимым человеком. Не важно, по телефону ли, просто так или даже если вас разделяет решетка, запертая, на громадных размеров, приваренный намертво, замок.

Впрочем, как признался охранник, не смотря на весь его размер и массивность, открывался этот монстр любым гвоздиком, правда издавая при этом такие душераздирающие скрипы, вопли и стоны, что даже самый глухой сторож, если он не мертвый, разумеется, вполне гарантированно слышал, что заключенный пытается бежать. Из четверых, сидящих сейчас под замками, трое дрыхло, а вот Валия, отчего-то ворочалась с боку на бок и сопела…

Сторож, отчего-то совсем не кажущийся серьезным, злым или настороженным, благосклонно принял принесенный мною термос с крепким чаем, сладким и душистым, почти черным по цвету, настоявшимся в термосе.

Вытерев пот и выслушав мою просьбу, мужчина вздохнул, бормотнул себе под нос старую, как само время фразу о "любовь-морковь и все дела", давая понять, что совершенно не против, чтобы я поболтал с заключенной. Заодно и просветил меня о том, за что эти четверо тут очутились.

На добрые четверть часа я стал нетраспортабелен — меня просто рассмешило до слез, небрежно оброненное охранником: "А потом твой приятель развернулся, громко сказал "мать" и веселье началось по-новой!"

Игнатич сказал мне, что безопасники засунули в камеры всех, без разбору, но то, что все обошлось синяками… Просто не верилось, что Аркан не прокатился по ребрам этих двоих, своим любимым, подкованным носком сапога, а только снял ремень и устроил "безобразную драку в людном месте"!

Размяк старый морпех, совсем страх потерял!

Валия тоже хороша — видела же, что он не убьет этих двоих, ну, выпорет, до спанья на животе, слегка пересчитает ребра и растянет уши, до размера спаниелевых, но не убьет — совершенно точно! Хотя, это я знаю Бена таким, каким знаю. Для остальных его 120 килограмм живой дури — страшная сила, помноженная на опыт и вбитое в подсознание, умение убивать одним ударом. То, что годится для кино — годится только для кино, уж можете мне поверить. И все красивые позы, изящные растяжки годятся только для показательных выступлений с палками. Но, как говорил незабвенный Брюс Ли — "Палки сдачи не дают!" и боевой комплекс от спортивного отличается так же сильно, как "Наргиле" от акваланга. Описание драки заняло у охранника, бывшему тому свидетелем, целых десять минут — на пять минут больше, чем сама драка. Вмешавшуюся в воспитательный процесс Валию, тоже получившую пониже спины от разошедшегося во всю ширину своей американской души, морпеха, засунули на "губу" за компанию. Ну, и за то, чтобы не учила дураков… На голову всем, живущим в бункере.

Сгоряча, Бен пообещал ее выпороть, за все хорошее…

А теперь дрых, уже и забыв о всех неприятностях.

Всегда завидовал этой его черте характера — не забивать себе голову пустяками, но и не забывать использовать любую возможность себе во благо.

Мне такое неподвластно, оттого я гарантированно так и остался бы капитаном, получив подполковника за пару дней перед выходом на пенсию.

Стоило мне приблизиться к решетке, за которой возилась на узком и жестком ложе, Валия, как та, словно что-то почувствовав, уселась, свернув ноги по-турецки и откинувшись к стене с закрытыми глазами.

Так и проболтали мы, почти два часа, пока охранник не погнал меня спать, ругаясь шепотом на все ту же, "любовь-морковь".

Утром меня взгрел Игнатич: за нарушения постельного режима — раз и за болтовню с наказанными — два и, в качестве наказания, погнал на томограф, проверять все ли у меня в порядке с мозгами.

Лежа на белой кушетке в полной тишине, тепле и без движения, я снова придремал, наверстывая упущенные ночью, минуты сна.

Проснулся от ругани и беготни за дверью. Томограф стоял незыблемо, не издавая ни малейшего звука, не светясь ни малейшим огоньком. А ругань и беготня за дверью, все набирали обороты, превращаясь в полноценный скандал. По обрывкам услышанного, скандал разгорелся из-за томографа, "просадившего" сеть. Ну и из-за тех, кто этот томограф включил, разумеется.

Выкручиваясь дождевым червяком, выбрался из-под колпака и пошел открывать дверь: во-первых, "когда больше двух — говорят вслух", а становиться "третьим лишним", как-то не хотелось — могут, не ровен час, решить, что услышал так много, что гора с раком будет самым, что ни на есть лучшим, местом ссылки. И хорошо, если живым.

— … Семен, прекрати! Это не военная база — сам видишь! — Сидящий ко мне спиной Игнатич, отстукивал кончиками пальцев по столешнице, сложнейшую гамму, словно пианист, готовящийся к важнейшему в его жизни, концерту. — Оборудование, материалы, секретность — база научная, Семен, научная! Кто-то хорошо потратился, пряча ее так, что сам черт ногу сломит и рога обломает, но не найдет… Так что… Признавайся, откуда координаты и коды доступа!?

Семен, видя меня, в белом халате, с завязками вместо пуговиц лишь растянул губы в улыбке, доводя Игнатича до белого каления.

— Ну, что ты лыбишься, как майская роза под первой грозой? Думаешь, молния промажет? — Полковник покачал головой. — Или как?