Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 65

А это…

— Лёша, эта твоя «приятная мелочь», она… — я всхлипнула, сдерживая счастливые слёзы.

— Приятная? — закончил фразу за меня.

— Очень. — Я снова всхлипнула.

Алексей стоял, прислонившись к косяку, и улыбался. Не мне, а, скорее, удовольствию, которое получал сам, наблюдая за моей реакцией. Подошла к нему и обняла за пояс, прижавшись щекой к груди. Вытерла слёзы о его рубашку и прикрыла глаза.

Эти объятия были незнакомыми, новыми, они не имели ничего общего с нашим коротким прошлым. В них была только благодарность. Алексей знал об этом, поэтому придержал меня за плечи, но не обнял в ответ.

— Спасибо, Лёша. Скажи, зачем ты… зачем тебе это?

— Ты совсем не понимаешь мужчин, Ника, — сказал он неожиданно серьёзно, и я внутренне напряглась, поднимая к нему вопрошающее лицо.

— Чего я не понимаю?

— Всё очень просто.

— Насколько просто?

— Крайне просто. Мне очень, очень захотелось… — Алексей выдержал томительную паузу и провёл указательным пальцем по моей щеке, — …собрать шкаф-купе, — закончил проникновенным тоном.

— Вот и собрал? — спросила сквозь смех и слёзы.

— Да. Не мытьём, так катаньем.

— Хороший шкаф.

— За беспорядок буду штрафовать, — подмигнул он.

— Машину свою приведи в порядок. — Я вытерла слёзы и подошла к окну. Красиво. Надо было главный вход сделать с этой стороны, прямо из парка.

— Вот ещё. В моей машине всё для дела. В мастерской командуй, а мою машину не тронь. — Алексей дёрнул бровями, потешно изображая гнев.

— Так и быть, потерплю. Послушай, я не знаю, как тебя благодарить. Это настолько идеально… не верится, что всё это — моё.

— Завтра перевезём вещи, тогда поверится.

— Теперь я знаю, чем ты занимался на этой неделе.

Алексей хитро изогнул бровь.

— А что, ты скучала?

— Скучала. Трудновато без муза.

— Муза? — не понял он.

Ой, а этого говорить не следовало. Алексей Резник совершенно не походит на муза и не обрадуется такому прозвищу.

— Ты вдохновил меня на картины, поэтому ты мой муз.

— Муз?? Мужского рода?

Пока он переваривал неприятную новость, я постаралась перевести тему.

— Раз у меня теперь есть мастерская, то необязательно выигрывать конкурс.

Ведь именно о мастерской я всегда мечтала, а не о модных тусовках, громких выставках и моём имени в каталогах. Не спорю, от остального не откажусь, но главным было найти моё место. Там, где я поселю вдохновение. Как символично, что это место рядом с Алексеем.

Он махнул рукой.

— Конкурс ты выиграешь и потом решишь, как воспользоваться мастерской. В любом случае, скажешь, что надо, и я сделаю.

— Что сделаешь?

— Всё. — Пожал плечами. — Откуда же мне знать, что тебе нужно для работы с клиентами? Специальное освещение, например. В любом случае надо заняться ремонтом лестницы.

— Как ты можешь быть уверен, что я выиграю конкурс, ведь тебе не нравятся мои работы?

— Ты сама сказала, что, если среди судей будут женщины, они не устоят перед моим… эээ… торсом. Поэтому и выиграешь. — Он смеялся, поэтому предложения выходили отрывистыми и скомканными.

— Ты жутко самонадеян.

— Ты сама меня таким сделала. Ника, послушай: то, что я не понимаю стиль некоторых твоих работ, не значит, что я сомневаюсь в тебе.

Я усердно морщила лоб, пытаясь заподозрить его в неискренности. Обожглась с Данилой, ой, как обожглась, теперь не верю красивым словам. Хотя красоты в словах Алексея нет, они вообще не походят на комплимент. Скорее, он констатирует факт. Откуда в нём такая странная, слепая вера в мои возможности?

Всё это слишком неожиданно, слишком сильно и под кожу. Я не знаю, как отнестись к подарку. Данила тоже… нет, я не должна об этом думать, не должна их сравнивать.

Я знаю, я всегда знала, что не смогу быть с мужчиной, который не понимает моё творчество.

Безоговорочная вера не может заменить понимание. Ведь так?

Я потерянно развожу руками, надеясь, что Алексей примет этот жест за адекватную реакцию.

— Ладно, Ника, не раскисай. Пойду-ка переоденусь, у меня скоро занятие.

Подмигнув, Алексей направился в свой кабинет.

— Лёша! Спасибо… за Альпы.

Он улыбнулся и подмигнул.

— Я бы отпустил тебя в настоящие Альпы, но запарюсь так далеко ездить.

Вроде обычная фраза, но она дёрнула за что-то внутри. За ниточку страха.

Я пошла вслед за Алексеем и придержала дверь его кабинета.

— Если это — попытка сгладить зло, причинённое твоим братом, то не стоит…

— Не говори глупости! Я просто сделал тебе приятное.

Алексей ощутимо разозлился от одного упоминания Данилы.

— Почему?

— Потому что могу. А теперь должен предупредить тебя об опасности.

— Ка…какой? — задохнулась я.

Алексей наклонился ближе и прошептал с серьёзным видом:

— Мне нужно переодеться, а ты не позволяешь закрыть дверь в кабинет. Обнажённая натура имеет на тебя определённый эффект, ты сама сказала…

— Шут!!

Под радостный хохот Алексея я захлопнула дверь.

Алексей Резник — шут. Кто бы знал. А ещё он мой муз, нравится ему это или нет. А ещё он опасный мужчина, потому что применяет запрещённые приёмы. Например, фотообои. И вид на парк. И даже шкаф.

И комплименты, от которых старые раны ноют, затягиваясь тонкой розовой кожей.

А ещё… я проучилась с Алексеем два года и никогда, ни разу не видела его таким весёлым.

-------------------------

13 — Фрэнсис Бэкон — имеется в виду британский художник.

14 — Тадж-Махал — мраморный дворец в Индии, знаменитый своей красотой.

15 — Сальвадор Дали — знаменитый испанский художник.

Глава 7. Алексей

— Ника, куда класть лопатки?

— Какие лопатки?

— Металлические. Странные. Для подозрительно маленьких блинов.

— Блинов?? Откуда здесь блины? Лёша, это мастихины!

— Что??

— Инструмент для смешивания красок или очищения палитры.

— Мастихины! Мастихины?! Куда их?

— Вместе со шпателями в чёрную коробку на подоконнике. Потом подай мне, пожалуйста, оставшиеся сангины, там должно быть три упаковки.

— Сангины?

— Каолин.

— Что??

— Терракотовые палочки!

— Ника, слезай со стула, а то у меня голова взорвётся от этой ерунды. Ты передавай вещи, а я уберу в шкаф.

— Я потом не найду.

— Найдёшь. Я наведу порядок.

— Мне не нравится твой порядок.

— Привыкнешь. Почему нельзя использовать нормальные слова? Лопатка и есть лопатка, а не мастихин.

— Все знают слово «мастихин»!

— Я не все.

— Да ну!

Считается, что Лёша помогает мне разобрать вещи в мастерской, но на самом деле, мешает, потому что мы постоянно смеёмся. В шутку ругаемся, толкаемся и… нам хорошо вместе. Просто хорошо, никакого тайного смысла.

— Объясняй нормально, Ник.

— Смотри: сангины лежат на стуле у окна, придумай для них нормальное название.

— Эээ… красная фигня.

— Подай мне, пожалуйста, три пачки красной фигни.

— Так намного лучше. Если назовёшь цвет, то я точно не ошибусь.

— Хорошо, теперь вон ту чёрную деревянную фигню.

— Что? Какую?

— Называется этюдник. Слушай, Лёша, иди-ка ты… на самбо. Я очень благодарна за помощь, но с тобой получается в два раза дольше.

А ещё рядом с ним слишком головокружительно, потому что мастерская хоть и просторная, но мы умудряемся постоянно сталкиваться, и это мешает сосредоточиться. Алексея слишком много, и он везде. Крутит в руках мои вещи, тыкает пальцами в краски, ведёт себя так, что его не узнать.

— Слушай, кто ты такой, и что ты сделал с Алексеем Резником? Помнишь? Такой мрачный, неприветливый тип, который терпеть меня не мог.

— С чего ты решила, что я изменился?

— Всё ещё терпеть меня не можешь?

— С трудом, но сдерживаюсь, — ответил он, тыкая пальцем в гуашь.

— С чего ты такой весёлый? В лотерею выиграл?