Подарок инкассатору - Константинов Евгений Михайлович - Страница 55

— Понимаете, Владимир Иванович, я в некотором роде увлекаюсь… спиритизмом… ну, как бы пытаюсь заставить того или иного духа проявить себя, так сказать, физически… совмещая все это с новейшими электронными технологиями…

Подполковник непонимающе посмотрел на Клюева, на что тот удовлетворенно кивнул и с повышенным интересом уставился на фигурки. Кажется, кое-кого из них он уже узнал…

— Эксперимент необычный, Владимир Иванович, немного рискованный. Для этого эксперимента я специально слепил из пластилина копии известных мне людей, напичкал их всякими супер-пупер микродетальками, задействовал некую ауру… В общем, мне трудно объяснить словами…

— Так вон же, — вдруг указал пальцем на остров-пляж Заводнов, — вон же капитан наш, Юрий Борисович — с бутылкой в руках. Или меня зрение подводит?

— Не подводит зрение, Владимир Иванович, — Костиков пододвинул платформочку поближе к удивленному подполковнику. — А рядом с ним — моя собственная копия.

— Похож, — авторитетно сказал Клюев.

— Кто? — перевел на него взгляд подполковник.

— Он, — кивнул Клюев на Серегу. — И я. Мы оба на самих себя похожи.

— Согласен! — констатировал Заводнов. — А остальные?

— Понимаете, Владимир Иванович, я в связи с ограблением моего маршрута очень много размышлял…

— Так ты же вне подозрений!

— Да. Но погибли люди. Мои друзья и моя любимая девушка, Виктория Ким. Вот она, — Серега показал на пластилиновую Вику. — А вот мой напарник Боярин, то есть, Петр Терентьев, которого тяжело ранили, и сейчас он в находится в коматозном состоянии.

— Мне докладывали.

— Понимаете, они оба видели и узнали убийцу, но назвать его имя, по понятным причинам не могут. Поэтому я и решил, благодаря своей интуиции и с помощью эксперимента этого убийцу вычислить.

— Не понимаю — как вычислить? Капитан, а ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Ну-у-у… — начал Клюев с умным видом, — благодаря высоким электронным технологиям, плюс необычный эксперимент, плюс внутренняя интуиция нашего талантливого скульптора… думаю, можно вообще все что угодно вычислить, — изрек капитан как раз то, чего от него ждал Костиков.

— Да! — благодарно улыбнулся тот и придвинул к подполковнику платформочку с заснеженной поляной. — А вот это копия Пана Зюзи, то есть, нашего заместителя начальника инкассации Вячеслава Васильевича Лисавина. Который, исходя из моей интуиции и поставленного эксперимента, и является убийцей Виктории Ким и Сергея Скворцова.

— Скульптор Шуба, — усмехнулся подполковник, — ты, вроде бы, выпил совсем немного…

— Минуточку, Владимир Иванович, — прервал его Костиков и обратился к копии Лисавина. — Пан Зюзя, ты написал?

Тот согласно кивнул.

— Дай-ка сюда тетрадь. Но не дай бог…

На глазах у изумленных Заводнова и Клюева пластилиновая фигурка шагнула вперед и на вытянутых руках протянула тетрадь, которую Костиков взял пинцетом, положил на стол, склонился над ней с лупой и стал читать вслух:

«Я, Лисавин В.В. признаюсь в убийстве и ограблении инкассаторов Хорошевского маршрута. Помогал — Лаврик. Дмитрий Лаврушин. Больше сообщников нет. Мешок с инкассаторскими сумками спрятан на даче у Лисавина в деревне Лисавино, в предбаннике. В содеянном раскаиваюсь, хоть это сделал не я, а мой прототип. Лисавин В.В.»

— У тебя такие шутки в моде, да, скульптор Шуба? — строго поинтересовался Заводнов.

— Это не шутки. Да и зачем мне шутить?

— И в самом деле — зачем, Серега? — спросил Клюев.

— Подожди, Борисыч, — скульптор перенес тетрадь на заснеженную поляну и обратился к Пану Зюзе:

— Где именно находится это Лисавино? Точный адрес?

«М.О., Истринский район, д. Лисавино, д. 6», — буквально через минуту прочитал Серега через лупу новую запись. И тут же вновь обратился к Пану Зюзе:

— Это, случайно, не то Лисавино, неподалеку от которого есть деревня Холмы, а ближе к Истре деревни Адуево, Духанино?

Пан Зюзя на заснеженной поляне согласно закивал.

— Я знаю, где это! — торжествующе сообщил Костиков. — До него от Истры автобус ходит. В самом Лисавино я не был, зато в Холмах на озере рыбу ловил и в Адуево…

— Скульптор Шуба! — прервал его Заводнов, поднимаясь из-за стола. — Мы, вообще-то на охоту едем. И нам без разницы, что ты ловил рыбу в каких-то там Холмах.

— Да черт с ними, с Холмами, Владимир Иванович! — вспылил Костиков. — Зюзя только что в убийстве признался! И черным по белому написал, где деньги спрятаны.

— Шуба, ты успокойся, — мягко сказал Клюев. — Тебе после травмы головы нервничать никак нельзя.

— Я спокоен, Борисыч. Владимир Иванович, понимаю, что вы торопитесь на охоту, но можно уделить мне хотя бы еще три минуты? Я гораздо больше времени потратил, пока для вас охотников лепил. Кстати, я как раз за это время уберу вашу композицию в специальную коробочку.

— Хорошо, скульптор Шуба. Добре, как скажет капитан наш, Юрий Борисович. Только понапрасну мозги нам не пудри.

— Добре, — улыбнулся Костиков и обратился к шестерым островитянам: — Мелкота, отомрите!

Пластилиновые фигурки зашевелились: Шуба приобнял за печи Вику, Любка вгрызлась в огурец, Боярин с Фуфелом чокнулись бутылками и приложились к горлышкам, Клюев, здрав голову, приветственно помахал рукой, наверное, своему прототипу.

Подполковник и капитан смотрели на них, не веря своим глазам. Серега мог их понять, — в первые минуты после оживления персонажей композиции «Застолье», он тоже подумал, что сошел с ума.

— Борисыч, ты рассказывал про странные сны, которые видишь в последнее время. Тебе снились вот эти экспериментальные фигурки. Узнаешь Любку лыжницу? А помнишь, ты вчера прочитал на песке рядом с кистью девушки три буквы — «ЗЮЗ»? Это не я их написал, а она, Вика. После того, когда я заделал на ее теле ранки, Вика написала четвертую букву — «Я». Виктория Ким узнала Пана Зюзю во время ограбления инкассаторов, поэтому он ее и убил. Я правильно говорю, Пан Зюзя? — обратился он к обитателю заснеженной поляны, тот, глубоко вздохнув, вновь согласно закивал.

— Борисыч, когда ты мне сегодня звонил, еще удивился, откуда я знаю, что это ты. Я сказал, мол, интуиция…

— Просто ты ждал моего звонка.

— Разве ты только один у меня в друзьях, чтобы позвонить? Посмотри-ка сюда, — он протянул Клюеву лупу и крохотную тетрадь и ногтем перевернул назад одну страницу.

— За полминуты до твоего звонка, эти слова написала твоя копия. Узнаешь почерк?

— Узнаю, — Клюев с удивлением посмотрел на маленького себя. Пластилиновый Борисыч развел руками, мол, ничего не поделаешь. — И что все это означает?

— А то, что, благодаря моему уникальному эксперименту, эти копии знают, что делается с их прототипами! Мы не слышим, что они говорят, но можем читать записи.

На острове-пляже рядом с Борисычем встал Фуфел, призывно замахал руками и даже пару раз подпрыгнул.

— Наверное, тоже что-то хочет написать, — догадался скульптор и перенес к его ногам тетрадь и почти не видимый невооруженным глазом карандаш, отобранный пинцетом у Пана Зюзи. — Давай, Фуфел, что важного ты хочешь нам сообщить?

Тот сразу же написал что-то в тетради, и скульптор прочел вслух:

«Утром я, т. е., Владимир Селиванов отвез Василича в деревню Лисавино».

— Вот! — вскрикнул Костиков. — Молодец, Фуфел! Он Лисавина в Лисавино отвез. Туда, где деньги спрятаны! Пан Зюзя, Фуфел все верно написал? Лисавин сейчас у себя на даче? Вот, Владимир Иванович, и этот подтверждает!

— Лисавина — в Лисавино, — с сумрачным выражением на лице Заводнов уселся обратно на стул. — У твоего Лисавина там родовое поместье что ли?

— Понятия не имею…

— Да-а-а… — Заводнов вспомнил о фляжке и, наполняя стопки, продолжил: — Я, конечно, на своем веку многое повидал… И шулеров, и фокусников-покусников всяких… Вздрогнем!

— Да-а-а… Эксперимент этот твой уникальный… Я же прекрасно понимаю, что нет тебе никакого смысла с нами шутковать, а, скульптор Шуба?

— Что я, дурак, что ли?!