Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 47

— Хватит уже, — проворчал Кита, очнувшись от шума, но та не сразу его расслышала.

— Чего? — Лирет, перестав рыдать, всхлипнула.

— Жрать хочу, говорю, — парень приподнялся.

Они уселись обратно в машину. Дальше дорога была более спокойной, и, кажется, парень уже ловко справлялся с вождением. Он притормозил у придорожного автомата «Боннюмея» и закинул внутрь монетки, выбрав горячие чебуреки. Прелесть сей технологии заключалась в полном отсутствии контакта с персоналом: заказ поступал в ближайшую сеть общественного питания, а уже оттуда, с помощью специального портала, пакет с горячей едой перемещался в нужную придорожную точку. Долго ждать не пришлось. Звякнул колокольчик, и дверца специального ящика распахнулась. Кита, морщась от ссадин, забрал пакет с чебуреками через окно, поднял стекло, достал один чебурек и жадно его пригубил. Выглядело это слишком обыденно для сегодняшнего вечера.

— Тебя три дня не было, — сообщил парень. — Весь район на ушах стоит.

— Три дня? — глаза девушки наполнились ужасом.

Она взглянула на себя, на разодранное грязное платье, на свои руки. На запястьях были выцарапаны какие-то знаки. Ни с того ни с сего Лирет зарыдала вновь.

— Я даже не знаю, что они со мной делали! Сумку с телефоном украли! А вдруг… А вдруг они ещё… — захлёбывалась слезами она.

— Вряд ли, у них обычно востребована кровь девственниц, — невозмутимо бросил парень.

Он замолк, запоздало поняв, что совершенно не умеет подбирать слова к месту. Лирет закрыла лицо руками.

— Когда мы приедем, сделаешь кое-что? — обратился к ней Кита.

Но девушка его не слышала.

— Точнее я попрошу не делать кое-чего.

Молчание.

Парень взглянул на неё, он собрал всю волю в кулак, чтобы подавить ненадолго прану, и коснулся плеч девушки, развернув её к себе. На короткое мгновение они встретились взглядами: её, заплаканный и напуганный, и его, равнодушный без блеска. Так близко Кита ещё не видел её. Будь у него талант к словам, он бы попытался её утешить, наверняка бы прижал к себе. Быть может, даже при других обстоятельствах. Парень на секунду застопорился.

«Никогда».

Лирет, дрожа, разглядывала его исчерченное опухшими ссадинами лицо. Взгляд у неё был до невыносимости наполнен жалостью. Ките показалось, будто она считает его царапины.

— Лирет, — отвлёк её тот, — не говори никому о том, что ты видела и уж тем более о том, что сделал я.

— Но… но ты ведь меня вытащил оттуда, — промямлила та.

— Тебя спас не я, — холодно отрезал Кита и убрал руки с её плеч. — Не я. Ничего больше не спрашивай, я не буду объяснять.

Он завёл машину, и они тронулись в путь. Тишина наполнила салон. Скоро сквозь горизонт просочились ночные огни Намиканы.

***

Было только раннее утро, когда начался весь переполох. Первое, что хотел сделать Кита, — покинуть стены больницы как можно скорей. Мало того что он ненавидел больничные стены, так ещё отделаться от полиции легко не получилось. Полчаса измождённого парня терроризировали допросом. Кита выразился как можно более информативно. За здоровяком отправили целый наряд магов. Лирет, продрогшую от холода, отвели в другой кабинет на осмотр. Её мать, казалось, была взвинчена больше всех и неустанно маячила вокруг девушки. Изрыдавшись вдоволь, обе не отходили друг от друга. Лирет умыла покрасневшее от слез лицо и уселась на кушетку, провалившись в прострацию, на её запястьях белели свежие бинты. Позже в приемное отделение ворвался запыхавшийся парень, и девушка наконец-то оторвала взгляд от пола. Оба бросились крепко обниматься. Парень сыпал извинениями, какими-то признаниями и клятвами — как распелся! Сильный он телепат. С такими выдающимися способностями можно было бы разыскать девушку меньше, чем за сутки. А он даже с места не сдвинулся.

Кита мрачно посмотрел в их сторону и, пользуясь суматохой, тихонько побрёл к выходу, накинув капюшон. Делать здесь больше нечего.

— Куда ты, Кита? — раздался позади голос тёти Сарены. — Мы тебя ещё не обработали!

В сторону парня повернулись врачи, Лирет и её друг. Стало тихо на секунду.

— Всё в порядке, тёть Сарена, — хрипло бросил Кита. — Я пойду.

— Какой «пойду»? — всплеснула руками та.

— Не надо ничего обрабатывать, само пройдёт.

Она, сердито засопев, шагнула навстречу и как вцепилась в его ухо.

— Мам, стой! — вскрикнула Лирет.

Руку медсестры обволокла защитная оболочка праны, на которой то исчезали, то появлялись полосочки порезов.

— Я тебе сейчас как пойду! Перелом двух рёбер, нос набекрень — обалдел совсем? — отчитала Киту Сарена, оттянув за ухо. — Живо в кабинет, калека!

И тут началось: бинтики, ватки, пахучие растворы. Щиплет тут, щиплет там. Всё нужно очистить от грязи, всё нужно обработать, залатать, исправить, исцелить. Кита чувствовал себя поломанной игрушкой, только он был игрушкой, которая поломалась не столько снаружи, сколько внутри. И самое странное — он больше не хотел своей починки. Желал, чтобы всё осталось так: засохло, затвердело, оставило какие-то следы-наросты, чтобы они когда-нибудь напомнили ему об этом свидании.

Врачи ещё долго о чём-то шептались. Говорили о каком-то высоком эмоциональном коэффициенте у Лирет, о том, что потрясение может сказаться на психике и дальнейшем развитии праны. Девушка действительно была слишком впечатлительной и вряд ли могла вообразить, что однажды окажется на волосок от гибели. В тепле семьи такие мысли даже не приходят в голову. Лирет этого разговора не слышала, не знала она и то, что ей назначили один сеанс «Иррайзер» терапии. Кита и сам был бы не против выяснить, что за технология такая, однако эта участь обошла его стороной: слишком подавленный эмоциональный коэффициент. Иными словами, железные нервы.

После выписки Лирет продолжила ходить в школу, а после занятий, как и раньше, отправлялась со скрипкой за спиной в танцевальную студию. С тех пор Элай стал провожать до самой двери дома, всё спрашивал про беловолосого соседа. Как и просил Кита, девушка не стала распространяться о том случае, да и ей самой не хотелось быть в центре внимания по этому поводу. Слух о похищенной школьнице вскоре растворился в сотне похожих слухах. Лирет казалось, что тот вечер никогда не покинет её мысли, но неожиданно всё позабылось, будто воспоминания замёрзли глубоко в голове старым ночным кошмаром.

Кита не появлялся в школе, на балконе его тоже не было видно: окна плотно зашторены. Лирет, проходя мимо, всё бросала взгляд туда время от времени, а когда однажды пересеклась с Гертом, то тот доложил, что парень отлёживается и не желает кого-либо видеть. Экзамены Кита сдавал отдельно, а затем, с началом лета, снова исчез. Каникулы начались так же быстро, как и закончились. В августе Элай уехал в Сан-Арикану на учёбу, общение с ним сузилось до недолгих звонков, но он обещал непременно приехать в конце осени, если обстоятельства благоволят. Затем наступил последний учебный год.

***

Кита давно заметил, что Лирет смотрит в его сторону чаще, чем обычно. Она наверняка о чём-то хотела поговорить, но парень ловко выбирал момент, чтобы испариться с её пути. С каких-то пор он стал её избегать, не позволяя к себе приблизиться, и предался полному отчуждению. Кита колебался между тем, чтобы стать друзьями, и тем, чтобы остаться, как и прежде, тенью. Для него казалось немыслимо иметь что-то общее с ней, иномирянкой из соседнего дома, у которой вместо прорех в сердце сияли лучи солнца. С другой стороны он жаждал дружбы только с ней, абсолютно другой. Не более того. Дорого ли стать на мгновение обычным подростком, а не вместилищем разгневанного лиса? Кита устал от всех этих тайн, ровно как и от собственного бессилия что-то изменить.

Тогда Аимо откликнулся. Выходит, что его личность не исчезла. Значит, ещё можно вернуть Аимо — тогда и сияние Бореалиса тоже можно…