Псы войны - Первушин Антон Иванович - Страница 40

40

Однако с первой же минуты капитан понял, что ошибся в своей оценке. Эти двое пришли не отдыхать, они пришли работать, а объектом их интереса был старший сын президента Айн Брумман, присутствие которого на концерте нетрудно было предсказать, заслышав хотя бы только отголоски слухов, циркулировавших по городу.

Вообще-то самому Марку Айле как человеку было глубоко наплевать на то, с чем собиралась эта парочка подкатить к Брумману, но как капитан СГБ он обязан был взять их на заметку и держать в поле зрения до окончания концерта, прислушиваясь и запоминая. А вдруг речь идёт о коррупции? Или ещё хуже – о политическом заговоре? Чертовски прав генерал Керро – в эти дни ухо нужно держать востро!..

Тут раздались первые жидкие аплодисменты, а ещё через секунду рукоплескал весь зал. Присутствующие в зале мужчины (даже лохматые эстеты) встали. С тяжким вздохом поднялся из-за столика и Айле. Он бросил первый испытующий взгляд на эстраду и увидел невысокую и хрупкую брюнетку, затянутую в джинсовый костюм, – Инга оказалась совсем не такой, какой её можно себе представить, посмотрев видеозаписи концертов или псевдоисторический фильм «Стрелы Йомалы», – результат умелой работы режиссёра с оператором. Чёлка спадала низко на лоб Инги, почти закрывая глаза, да и сама она смотрела в сторону, не поприветствовав публику даже хотя бы тенью улыбки, а потому капитан не смог уловить, в каком она сегодня настроении. Но определённо – не в самом радужном.

Бьярмуле забралась на высокий стул, стоящий посередине эстрады, а конферансье принёс ей гитару с чёрным грифом и подстроил стойку микрофона.

– Добрый вечер, – сказала Инга высоким ломающимся голосом. – Я рада видеть вас всех сегодня в этом зале и надеюсь, мои песни не помешают вам пить эти прекрасные вина и отведать эти прекрасные закуски. Чем-то удивить вас я вряд ли смогу, но постараюсь сделать всё, чтобы вам не было скучно.

«Её определённо что-то беспокоит, – подумал Марк Айле. – Впрочем, это может и не иметь отношения к убийству Калхайно. Или может, но опосредованное. Например, Бьярмуле напугана этим убийством и подозревает, что на очереди она сама, – чем не версия?..»

В зале притушили свет, и смолкли последние шепотки. Инга Бьярмуле тронула струны гитары:

Между нами три реки,Два моста.Не увидишь и руки —Темнота.Только старые деревьяСкрипятДа вороны чинят гнёзда —Не спят.Только слышен запах тиныС реки,Да вздыхают под мостомБыки.Семь дорог и три реки,Два моста.В ночь открыты все пути —Темнота[4] …

Песня закончилась внезапно, без обычного проигрыша. Только что звучала музыка, и вдруг резко – обрыв и тишина. Зааплодировал сидящий рядом «новый русский», но другие посетители посмотрели на него неодобрительно, и он перестал хлопать в ладоши, хотя вряд ли стушевался.

Инга Бьярмуле чуть изменила позу, провела пальцами по грифу и вновь заиграла, технично перебирая струны:

Давно проржавели в траве удила —Свидетели схваток и скачек,И всё же стрелой остаётся стрела,А плач погребальный – плачем.Поплачем, оплачем и погребём,Кто холм отыскать сумеет,Но нож в спине остаётся ножом,Даже когда истлеет.А ангелы звёзды сжигают дотла,Чтоб место расчистить новым,И всё же стрелой остаётся стрела,Победа останется словом…[5]

Гитара плакала в руках Инги, да и сама певица, казалось, не поёт, а оплакивает кого-то – близкого человека, потерянного недавно, ушедшего внезапно, без предупреждения, вот он жил и вот его нет, а мир каким был, таким и остался, и само существование этого человека было ничем иным, как слабым дуновением, оставшимся незамеченным за рёвом бури.

«Господи! – потрясённо подумал Айле. – Да это же форменная депрессия! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: в жизни Инги Бьярмуле что-то произошло. Знать бы, что именно…»

Но певица не давала повода для умозаключений – её песни будили сердце, а не разум, и вскоре даже такому упёртому капитану СГБ, каким считал себя Марк Айле, стало не до дедукции с индукцией.

Инга подряд исполнила два старых хита: «Тает лёд голубой» и «Августовскую колыбельную», а затем сразила публику новой и очень проникновенной песней, начинавшейся словами: «Кратковременный дождь… Ветер северо-западный…»

На этом выступление Бьярмуле кончилось, и она под оглушительный гром аплодисментов покинула эстраду. Её место тут же занял бородатый мрачный субъект, похожий на спустившегося с гор ваххабита, и, важно раскланявшись под поощрительный говор, с фальшивым надрывом затянул хриплым прокуренным голосом:

Нас на воле не ждут,Нас на воле не помнят,Нам на волю закрыты пути.Мы умрём здесь и тут.Видно, вольному воля —Где придётся в могилу сойти.И священник нам скажет:«Вы грешили, ребята,И за это гореть вам в аду!»Мы ответим ему:«Волноваться не надо!Этот ад видим мы наяву».И начальник нам скажет:«Вы сидите за дело,Вы забыли закон,А закон – не дурак».Мы ответим ему:«Твой закон? Надоело!Но не скажешь и ты, почему».Мы привыкли к тому,Что имён не имеем,Что «колючка» и псы —Наш последний удел.Мы надеемся только,Что когда-то прозреетТот, кто вольную жизньПревратил в беспредел…

Контраст между «ваххабитом», специализирующимся на псевдокриминальном шансоне, и утончённо-грустной Бьярмуле был столь разителен, что Марк Айле едва сдержал нервный смех. Но тут же заставил себя переключиться на соседей по столику, которые снова обсуждали Айна Бруммана…

* * *

Бизнесмену Ивановскому выступление биармской звезды тоже пришлось по вкусу. Однако всяческие телодвижения, с помощью которых он выражал свой восторг, совсем не помешали разведчику Виноградову вести украдкой наблюдение за старшим сыном президента.

Тот, кстати, сильных эмоций не выказывал – лишь один раз, на строфе: «Пар идёт от земли, как забыть мы могли, что весну нам не встретить вдвоём», черты лица его чуть исказились, над переносицей пролегла морщинка, но потом всё пришло в норму.

По поводу второго прибора на столе Бруммана капитан Виноградов не ошибся. Сойдя с эстрады, Инга под приветственные возгласы поклонников отправилась прямо к свободному стулу, стоящему напротив сына президента. По дороге ей вручили четыре букета, но она сразу отдала цветы официанту, чтобы он поискал для них подходящий сосуд.

– Видите? – зашептал на ухо Андрейчик. – Она весь вечер будет с Брумманом. Но это, как я говорил, ничего не значит. У них сплошь платонические отношения…

вернуться

4

Стихи Елены Первушиной.

вернуться

5

Стихи Елены Первушиной.