Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный Аноним "Безбашенный" - Страница 39

39

Мой новый арбалет был уже в основном готов, и с моим возвращением мастер-оружейник быстро подогнал его ложу окончательно по мне. Он оказался заметно потуже старого, и «козья нога» для его взвода была совсем не лишней. В принципе-то на крайний случай я взвёл бы его и резким рывком обеих рук, но делать так постоянно — пупок развяжется, что в мои планы уж точно не входило. Опробовав агрегат, который бил гораздо дальше и точнее старого — вот что значит работа профессионала — я остался им доволен и не пожалел для мастера трёх серебряных шекелей в качестве премиальных. В результате тот тоже остался доволен выполненной работой и охотно принял заказ на ещё три агрегата с комплектующими. Я же, благодаря регулируемому целику — не зря целый день убеждал мастера при заказе сделать его именно таким — быстро привёл свой экземпляр к нормальному бою, после чего Нирул, сын оружейника-кузнеца как-никак, намертво закернил мне его в отрегулированном положении. Теперь на выбранной для стрельбы «основной» дистанции — примерно в пятьдесят метров — хорошим болтом я попадал в точку прицеливания, не беря никаких поправок. Конечно, его нужно было ещё пристрелять и на других дистанциях, дабы выработать поправки на них, и этим я занялся уже на следующий день…

— Васькин, ты идиот! Ты что, с дуба рухнул?! Ты вообще соображаешь, чего мелешь своим дурным языком?! Ты же нас всех под монастырь подведёшь, долбаный дебил! Угрёбок болтливый! — визгливые голоса наших разъярённых фурий… тьфу, прекрасных дам, то бишь Юльки с Наташкой, были слышны издали, когда я возвращался с импровизированного стрельбища. Картина маслом, которую я увидел, была ещё та — даже «руки в боки» в наличии имелись, и для полного колорита не хватало только традиционных скалок в этих руках.

— Что за шум, а драки нету? — поинтересовался я.

— А ты вообще молчи, Д’Артаньян недоделанный! — это провизжала Юлька, выглядевшая позлее Наташки.

Я расхохотался, поняв, в чём дело. Володя с Серёгой, дорвавшись наконец до своих баб, не смогли, конечно, удержаться от распускания павлиньих хвостов. И при расписывании наших эпических подвигов — преувеличенных, надо полагать, не меньше, чем в традиционные три раза — проболтались им и о скормленной аборигенам «нашей» истории а-ля Дюма. Виноватый вид выглядывавших из-за их спин незадачливых кавалеров полностью это подтверждал. А за свой смех я поплатился тем, что обе стервы переключились теперь на меня, причём Юлька не постеснялась ещё и в маньяки-педофилы меня произвести.

— Ну вас на хрен! — сообщил я им, не утруждая себя полемикой — Пошли, ребята, разомнёмся! Нирул! Неси наши тренировочные мечи!

— Грёбаный рабовладелец! — провизжала мне вслед Юлька, но я проигнорировал сей недостойный благородной дамы выпад.

— Ты спас меня от распиливания пополам! — благодарно уведомил меня испанец.

— Не только пополам, потом ещё и каждую половину вдоль! — просветил его со смехом Володя.

Есть женщины в русских селеньях, Их коротко — «бабы» — зовут! Слона на скаку остановят И хобот ему оторвут! 

— продекламировал Серёга.

Их с Володей эти фурии попытались остановить, но отдуваться вдвоём за всех четверых им как-то не захотелось, и они вспомнили об обязанности воинов поддерживать на должном уровне свою боевую подготовку. Пока мы облачались в смягчающую удары кожаную амуницию, наши бедные уши выслушали немало оскорблений, да и вслед нам неслись далеко не благие пожелания, но это уж приходилось воспринимать как меньшее из зол.

На горной лужайке с достаточным числом кочек, камней, коряг и рытвин — реальное поле боя обычно всё-же здорово отличается от ровного дощатого пола спортивного фехтовального зала — мы и занялись тренировкой.

— Сэр, вы насрали в мою шляпу, защищайтесь! — дурашливо наехал Серёга на Володю, принимая картинную фехтовальную позу.

— Сэр, вы надели на меня эту шляпу, защищайтесь! — не остался в долгу тот.

Хотя, конечно, от классического фехтования на шпагах наша разминка отличалась существенно. Куда ближе она была к средневековому фехтованию на мечах и баклерах, как раз от иберийской цетры и произошедших.

Наши тренировочные мечи были, правда, не средневековой длины — ну куда, спрашивается, пешему бойцу заведомо кавалерийский рыцарский меч длиной в метр? Наши новые мечи, которыми я задумал перевооружиться при первой же возможности, будут покороче — где-то сантиметров в восемьдесят. Как раз такой примерно длины были морские абордажные сабли и пехотные «кошкодёры» фрицев-ландскнехтов. Это оптимальная длина, уже не мешающая драться в строю, но ещё позволяющая полноценно фехтовать. Такими и выстругал Нирул по моему приказу наши тренировочные деревяшки, вес которых был полуторным по сравнению с весом боевого меча.

Римские гладиаторы тренировались с оружием удвоенного веса, но это я посчитал перебором. Гладиаторский бой — это зрелище, которое должно быть долгим и захватывающим. Соответственно, герой римской арены должен был выдерживать эту длительную схватку, да ещё и демонстрировать кураж, вот и готовили из них качков-мордоворотов, совмещая тренировочный гладиус с гантелей — спасибо хоть, не со штангой. Нам же требовалась не зрелищность, а эффективность. Силовая накачка, конечно, тоже нужна, но не в ущерб точности удара, поэтому разница в весе тренировочного меча и боевого не должна быть слишком большой.

Ещё одним отличием наших новых мечей должен был стать классический средневековый эфес с сильно выступающей за ширину клинка гардой-крестовиной. Эти крестовины Нирул — наверняка проклиная в душе хозяйские причуды — выстругал из отдельных дощечек и намертво закрепил поперечными шпонками на рыбьем клее.

Отдельные мелкие детали я всё ещё додумывал, но касались они боевого оружия и никак не влияли на тренировочное.

Перетасовывая пары, мы поколотили друг друга от души и основательно размочалили плетёные из ивовых прутьев тренировочные цетры — придётся Нирулу плести новые. Больше всех досталось, конечно, Серёге, но кое-чему всё-же успел подучиться даже он. Сразу, пожалуй, уже не убьют, если уж дойдёт дело до мечей, а в затяжном бою всегда есть шанс нагребать противника каким-нибудь хитрым финтом. Что до финтов — наши деревяшки покороче и весьма ощутимо потяжелее лёгонькой спортивной сабли, которой я, вдобавок, и занимался-то меньше года, ещё до армии. С одной стороны, все прежние навыки требовали теперь подгонки к новым длине и весу оружия, как и к щитам, но с другой — не поставленные толком на рефлекс, они модифицировались должным образом относительно легко. Труднее пришлось бы опытному спортсмену-саблисту, давно отточившему технику и привыкшему действовать на голых рефлексах, вбитых в подкорку за годы тренировок. В результате тяжелее всего мне давались бои со спецназером Володей, имевшим неплохую подготовку рукопашника. Фехтование было экзотикой для него, но его рукопашные приёмы — ничуть не меньшей экзотикой для меня, и нагрёбывали мы с ним друг друга в труднопредсказуемой последовательности…

Когда мы вернулись, ко мне снова направился с важным видом успевший уже несколько поостыть после облома начальник рудника, и я на всякий случай снова сделал морду кирпичом. Кое-что он, впрочем, понял, поскольку хамить больше не пытался, но понял всё-же не до конца. Его предложение — продать ему «этого негодяя» или обменять его на другого раба — я отклонил как не представляющее для меня интереса. Неужели так трудно догадаться, что если бы мне был нужен другой раб, я бы другого и выбрал? Так я ему и объяснил — не грубя, но и не принимая никаких возражений. На его харе заходили желваки, но он сдержался. Вряд ли он боялся драки, в этом простом социуме плохих воинов обычно не ставят начальниками над хорошими, но оно ему надо — унижаться до драки с рядовым наёмником? Но, так или иначе, конфликтную ситуёвину следовало разрулить.

— Чем мой раб так прогневил тебя, почтенный? — спросил я его прямо.