Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный Аноним "Безбашенный" - Страница 65

— Да брось, звиздёж это! Против македонской фаланги и индийские-то слоны не катят, а тут вообще эти североафриканские недомерки!

— Это когда она в боевом порядке движется. А там она как раз гребень холмов переваливала и перестроилась в несколько походных колонн — идеальный шанс для атаки. Пехота римская не успевала — ни легионеры, ни велиты, а слоны бегают получше людей и успели. Ну и дали фалангистам проср… тьфу — ну, в общем, гы-гы, не дали построиться. А тут и велиты следом, а за ними уж и линейные манипулы…

— Угу. А в школьном учебнике написано: «Ощетинившаяся копьями македонская фаланга была неприступна. Она отразила все атаки римлян и сама перешла в наступление. При этом строй фаланги нарушился, подвижные римские отряды ворвались в её ряды, и македонская фаланга была разбита», — припомнил Володя, — И на этом примере доказывают превосходство римской манипулярной тактики перед фалангой.

— Ты думаешь, только в школьном? В институтском — то же самое! — сообщила Юлька.

— И в военной энциклопедии — тоже, что самое омерзительное! — добавил я, — Ладно нам, штафиркам, голову морочат, но воякам-то нахрена? Их ведь на таких примерах тактическому мышлению учат!

— Наверное, от этого мы так и воюем, — констатировал Серёга, имея в виду, конечно, не именно нас четверых «здесь и сейчас».

— А, кстати, ребята, чего там со слонами? — заинтересовалась Юлька, — Вы говорите, африканские мельче?

— В натуре! — подтвердил ей Серёга, — Я помню индийских в зоопарке — те заметно крупнее были!

— Странно как-то. Африканский же, вроде, больше должен быть.

— Степной больше, который южнее Сахары водится, — пояснил я, — А это лесной подвид, который помельче. Они ещё есть в лесах Атласских гор — только в имперские времена их там истребят окончательно.

— А он точно подвид обычного африканского? Я, вроде, читала где-то, что был и ещё какой-то вымерший средиземноморский — на Сицилии его черепа ещё за черепа циклопов принимали.

— Читал и я. Но наверное, тот раньше вымер, а этот с виду — вполне африканский. Ухи, горб на спине — в смысле, не над плечами, а ближе к жопе — всё, как положено. Вот, присмотрись внимательнее, — я показал ей «серебряного слона» чеканки Баркидов, которыми нам в этот раз заплатили жалованье из-за нехватки гадесских «тунцов».

— Ага, мне тоже такими дали! — оживился и Серёга, — И одну даже вот такую! — на показанной им монете слон был с погонщиком на спине.

— Да, слоны — явные «африканцы», — признала и Юлька.

Мы ещё поболтали немного о слонах и других боевых животных.

— Ну, все пожрали? Теперь-то про селитру говорить можно? — спросил Володя, когда мы доели и уже смаковали выставленное нам по случаю производственных успехов Нирула хорошее вино.

— Если только про говно, а не про мочу — так и быть, валяй! — милостиво разрешили бабы.

— Ну, я чего смекаю? В Европу ж в том же шестнадцатом веке завоза селитры ешё не было, а порох хреначили — только в путь. Получается, что вся Европа «говённой» селитрой воевала — и ничего, хватало.

— Ну, во-первых, ты точную технологию получения селитры из говна знаешь?

— Дык, этот же… как его… Экскремент! Извини за каламбур, гы-гы! Неужто не осилим?

— А во-вторых — ты в курсе, как это делалось организационно? Чтобы обеспечить порохом небольшую наёмную армию, крестьян облагали натуральной «селитряной» повинностью. Ферштейн? Работа ведь не только говённая — в буквальном смысле — так ещё и геморройная. Добровольно хрен кто соглашался. То есть скупать — пожалуйста, а вот заготавливать самому — ищите дураков. Точнее — говнюков. Ну а «бедному крестьянину», сам понимаешь, податься некуда — куда он на хрен денется с подводной лодки? У тебя нигде не завалялось именьица с крепостными — душ эдак под триста?

— А если за деньги?

— Володя, ну ты же срочную служил и дневальным бывал. Вот засрали твои дражайшие сослуживцы очко в сортире. Ты его отдраил — с мылом, с хлорочкой…

— Ну, допустим, с мылом-то только полы, само-то очко без мыла, — уточнил он.

— Я утрирую для наглядности. Теперь прикинь — ты его отдраил, а эти уроды его опять засрали, а тут ещё и дежурного по части нелёгкая принесла: «Дневальный! Ко мне! Паччиму очко засрано?! Чтоб через пять минут блестело, как у кота яйца!» Ты снова его драишь, а его эти уроды опять засерают, а тебе ещё наряд сдавать. Ферштейн? Так это, Володя, была только преамбула. А теперь — развесь ухи и слухай сюды саму «амбулу». Отслуживаешь ты свой первый год, переводишься в «деды» — всё, звиздец, ни очко драить, ни полы с мылом вздрачивать — уже не положено. Дедуешь второй год, и к концу его забуреваешь окончательно. А дембель всё ближе, и все твои мысли — ну, о бабах, конечно, о водке, это первым делом, но после них ведь хоть изредка и о будущей работе на гражданке подумается. Хорошей, денежной, непыльной — скажем, в офисном планктоне…

— Ну, это ты уж загнул! Ведь слесарю же на автосервисе! Ну, в смысле — слесарил…

— Ну, я утрирую. Мечталось-то тебе ведь наверняка о лучшей работёнке?

— Дык, ясный хрен! Но мало ли, о чём я мечтал! Куда хотел, не брали, взяли вот с железяками ковыряться.

— Вот, вот. Но это всё-таки с железяками, не с говном. А теперь представь себе такую невезуху — уходишь ты наконец, весь из себя такой размечтавшийся, на заслуженный дембель, ищешь достойную твоей крутизны работу, а тебе вдруг даже железяки шкрябать не предлагают, а предлагают только засунуть свою крутизну себе в жопу и ежедневно драить эти сраные очки в сортирах, которые тебе драить уж год, как не положено. Ну и за какие деньги ты согласишься быть «вечным дневальным»?

— Да ты чё, млять, охренел?! Сам-то хоть понял, чего сказал?! — представивший себе эту картину маслом в цвете и в лицах Володя отреагировал весьма эмоционально, — Да хрен за какие! Лучше, млять, в грузчики тогда на хрен пойду!

Потом, опомнившись, добавил:

— Извини, тормознул — аргументация у тебя, млять… Ладно, с говном понял, замяли. А как насчёт Индии? Там же, вроде, месторождения есть. Вдруг привозят?

— А хрен их знает. Но если и привозят, то разве только в Египет. А теперь прикинь хрен к носу — где мы и где тот «Гребипет».

— Твоя малолетка — и та ближе! — не удержалась от шпильки Юлька.

— Прогуляйся туда же, — послал я её в куртуазной форме.

— Я бы с удовольствием, да только вы никак не вырветесь из этой дыры!

Обломавшийся с порохом Володя пригорюнился, оставленный всеми в покое Серёга продолжал «дегустировать» вино, Васкес насвистывал себе под нос что-то героически-тореадорское, а я курил трубку.

— Слушай, идея! — возбудился вдруг снова Володя, — Подводное ружжо!

— Так у тебя ж есть.

— Дык, пневматическое же! Полетят на хрен прокладки — и звиздец ему! А раньше у меня было пружинное — герметизация на хрен не нужна, а конструкция простая, как три копейки! Вот, смотри! — он принялся рисовать на песке, — Мы сделаем пистоль вот по этой схеме, и не одну, а на всех нас. Меткости нам особой тоже на хрен не надо, это же будет грубятина для ближнего боя — вместо однозарядной кремнёвой пистоли…

— Вот это — другое дело! — я достал и сунул ему в руки свой мультитул, — Делай деревянный макет, — потом порылся и отдал ему остатки своей медной проволочки, — Не пружинная, но немножко пружинить будет — для макета достаточно.

— Значит, осилим?

— Осилим, но не тут. Думаю, в Гадесе осилим…

— А чё так?

— Витая проволочная пружина.

— Так твой же Нирул сделал пружинную бронзу!

— Проволока, Володя! Тут есть только простая кузница — кто нам вытянет проволоку? Пушкина грохнули, Лермонтова царь к чёрным на Кавказ сослал. Кто у нас ещё всем дыркам затычка?

— А в Гадесе, думаешь, вытянут?

— Почти уверен. Ты обратил внимание на доспехи римских триариев и части принципов?

— Ну, вроде, на кольчугу похожи…

— Кольчуга и есть — «лорика хамата». По сравнению со средневековой качество у неё ещё то, но нам на её качество насрать. Главное — италийские оружейники умеют тянуть и навивать проволоку. А гадесские — что, пальцем деланые?