Перерождение. Часть 2 (СИ) - "Олника" - Страница 66

Мы не могли налюбоваться и могли бы ехать еще сколько угодно по этой зимней красоте. Но наш уазик выскочил на открытое место, а вскоре показалась и база.

На особую встречу мы не рассчитывали. Постоянно здесь проживали лишь водитель Антон, он же подсобник на все руки, да дальняя родственница Данилыча, Валентина. Но теплая постель и горячая еда были гарантированы.

С дороги мы сразу попали в баньку, которая уже встречала гостей распаренными вениками.

- А можно, я первая? Я быстро. А то знаю я вас, как засядете на два часа!

Это я поспешила с банькой. Запросившись первой, я не поняла, почему Данилыч с Антоном ухмыляются. Валентина лишь улыбнулась и, взяв меня за руку, повела за собой. Пройдя по короткому крытому переходу мы попали в предбанник. Пахло свежими вениками, ароматной смолой и еще чем-то неуловимо знакомым. Я вопросительно взглянула на женщину и начала расстегивать кофту.

- Машенька, подожди минутку. Ты посмотри сначала, а потом уже решишь, сейчас тебе мыться, или попозже.

Я ничего не поняла, но раздеваться не стала. Валентина снова взяла мою руку и легонько потянула к двери в парилку.

Боже! Это баня?! Из приоткрытого дверного проема хлынул густой горячий пар, за которым ничегошеньки не было видно. При первом же вдохе горло перехватило раскаленными щипцами, воздух застрял на полпути, не в силах протолкнуться ни туда, ни обратно, слезы градом полились из глаз, лицо моментально вспыхнуло, словно я сунула голову в кипяток. Отшатнувшись, я едва не сбила с ног свою провожатую, зацепилась ногой за стоящий у стола табурет, побалансировала секунду, и все же растянулась, больно ударившись коленом. Охнувшая женщина пыталась поймать меня, но я оказалась проворнее, упала быстрее, чем она меня подхватила. Все. Я не выдержала и позорно разревелась, сидя на полу и потирая ушибленное колено. Вот теперь я точно знаю, что в пекле преисподней будет полегче.

Валентина наклонилась, подняла меня на руки и так и понесла, зареванную и шмыгающую носом. А еще расстроенную и виноватую. Они, конечно, гады, отправили ребенка на погибель, но и я поделом получила. Нечего соваться поперед батьки в пекло. Тут я даже плакать перестала, задумавшись. Вот, оказывается, откуда эта поговорка.

По пути обратно женщина виновато объясняла мне, что первый самый горячий пар и его даже мужчины не все выносят. А женщины парятся уже, когда парилка немного остывает, градусов до пятидесяти-пятидесяти пяти.

Вернувшись в гостиную, я молча взяла свой рюкзачок и не глядя на мужчин ушла в выделенную мне комнату. Понятно, я дура, побежала, не зная, что такое русская баня. Да и в финской то была всего несколько раз за компанию. Никакого кайфа не почувствовала, но и негативных эмоций не возникло. Так, забралась на полок, посидела несколько минут, да вышла. Но они-то все знали, куда ребенка отправили! Ведь и организм еще младенческий, нежный. Ладно, Тимур, может и он не видел никогда такую баню. Да и с Антона что взять, молодой кретин. Но Данилыч! И Валентина! Тоже мне, женщина называется!

Постепенно я находила все больше причин обидеться на весь белый свет. Опять расплакалась, улеглась на кровать, не раздеваясь и отказавшись от еды. Ни видеть, ни слышать никого не хотелось. Как заснула, уже не помню.

* * *

Глава 24. ч.4

Наутро я долго не могла проснуться. Сказывалась и вчерашняя истерика, и разница в часовых поясах, и общая усталость от дороги. Глаза разлепить удалось только часам к девяти. Ужаснувшись, что к месту силы могли уехать без меня, я подскочила с кровати и побежала умываться, на ходу выговаривая Юне, что она, предательница, даже не появилась вчера, когда мне было так плохо.

- Эй-эй! Полегче, подруга! Да я вчера весь вечер пыталась к тебе прорваться, но ты категорически никого не хотела видеть. И я попала под раздачу. Не пустила ты меня к себе. Нет, я не обижаюсь, что ты! – Покачала она головой, увидев мою ошеломленную и виноватую физиономию. – Но над этим тоже нужно подумать, мало ли какие ситуации могут возникнуть. А сейчас завтракать! Без нас все равно никуда не уйдут. Да не бойся ты, не опоздаем, можно бы на денек и перенести. Сейчас обсудим все, умывайся и спускайся в гостиную.

Минут через пятнадцать я умылась, переоделась, сбежала вниз и остановилась под взглядами четырех пар глаз. Тимур смотрел испуганно и сочувственно, Валентина виновато и жалостливо, Юна спокойно, ожидающе. И лишь взгляд Данилыча я не смогла бы описать. Такая смесь чувств и отрешенности одновременно хлынула на меня из его глаз, что я поняла, если тут же не вмешаюсь, то он подпишет себе окончательный и бесповоротный приговор. Я пристально посмотрела ему в глаза, не желая говорить для всех.

- Иван Данилович, можете ничего не объяснять, я все понимаю. Предлагаю считать вчерашний инцидент обоюдной ошибкой. Надеюсь, он не повлияет на наши дальнейшие отношения. Мне кажется, главное сейчас – успокоить Тимура. – Я открыто улыбнулась и обратилась ко всем.

- Простите за задержку, что ж вы меня не разбудили? Подождете, пока я перекушу?

- Так мы еще и не завтракали – радостно заговорила Валентина, видя, что истерик не предвидится – тебя ждем. Пойдем в столовую, все готово.

Она суетливо вскочила и быстро пошла впереди всех. Мы вразнобой перекинулись несколькими фразами, чтобы разрядить обстановку, и, не засиживаясь за столом, направились к цели нашего путешествия.

Шли мы неспешно, протаптывая по неглубокому пока снегу свежую тропку. И хотя маршрут был уже хорошо знаком, прогулка по зимнему лесу окончательно растворила осадок вчерашнего вечера. Тимур весело перекидывался с Юной снежками, я перебегала от одного к другому, уворачиваясь от летящих в меня снежных шаров, а Данилыч, наконец, вздохнул свободнее.

Улучив момент, юноша тихо спросил у него.

- А что мне там делать надо?

- Ничего. Посидишь, послушаешь. Поговоришь, если получится. Очень надеюсь на это. – Также тихо ответил Иван Данилович.

- Так я уже… слышу – Тимур растерянно оглянулся на Юну, потом на меня. Мы обе кивнули и пожали плечами, показывая, что мы ни причем.

- Что? Что ты слышишь? – подскочил наставник, нервно хватая его за руки и напряженно вглядываясь в глаза.

- Говорит. – Юноша вслушался внутрь себя, радостно растягивая губы в счастливой улыбке. – Планета говорит… Рада меня видеть… Рада возрождению клана… – Он говорил с большими паузами, напряженно принимая информацию и сосредоточенно переводя нам ее смысл. Улыбка становилась все бледнее, он покачнулся и начал оседать на снег.

- Прерывай контакт! – Рявкнул Данилыч на Юну, поддерживая Тимура и бережно опуская его вниз, укладывая голову к себе на колени.

- Уже – ничуть не обидевшись, ответила она. – Нельзя было раньше. Контакт нельзя разрывать, пока не установился. Вы ведь не хотите потерять очередного проводника? – Данилыч дернулся от ее спокойных слов, как от удара. – Не переживайте, сейчас очнется. Мальчик сильный.

- Я тебе не мальчик – открыл глаза молодой человек. Я уже взрослый.

- Ну это смотря для кого – вклинилась я.

- Для тебя так уж точно! – Данилыч с Юной переглянулись и громко расхохотались, а Тимур попытался приподняться – чего это они? – Я пожала плечами, стараясь не рассмеяться вместе со всеми. Обидим парня ни за что.

Он поднялся, отряхнулся и застыл в готовности следовать дальше.

- Тимур, подожди, расскажи! – Данилыч вскочил, жадно всматриваясь в его лицо, пытаясь, видимо, хоть чуть-чуть прикоснуться, понять, каково это общаться с целой Планетой. Юна неслышно подошла сзади и погладила мужчину по плечу, переключая его внимание на себя.

- Иван Данилович, пойдем дальше – ласково обратилась она, одновременно перехватывая его руку и уводя по тропе. – Ему сейчас отдых нужен, и покой.

Они прошли немного вперед, тихо о чем-то разговаривая, а мы остановились у изогнутого ствола старой березы, смахнули снег и присели. Идти в таком состоянии Тимур не мог, но и показать свою слабость не хотел. Само собой, роль капризули досталась мне. Я заявила, что устала и дальше не пойду. На руках такую дылду уже не очень поносишь, поэтому мы сели отдыхать, а я попросила Юну возвращаться. Никуда не убежит место силы. И завтра можно прогуляться, и послезавтра. Теперь спешить некуда. А полноценного проводника, в отличие от меня, которой еще расти и расти, нужно беречь как зеницу ока.