Закон-тайга - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 32

То, что произошло в медпункте дальше, просто не могло не произойти: размягченный спиртом и женским теплом, старлей с аристократическим именем Вася без зазрения совести предложил Наташе вступить с ним в половую связь.

— А я девушка порядочная, — честно округлив глаза, намекнула та.

— Ну и я мальчик порядочный, — нашелся старший лейтенант Вася, продолжая сдирать с нее через голову юбку.

— Я не могу так просто, с первым встречным, — вздохнула Наташа, деловито расстегивая толстый, как броня тяжелого танка, лифчик.

— Так и я не могу с каждой встречной, — в тон ей сказал старший лейтенант, путаясь в длинных, почти до колена, трусах, — да уж больно вы красивы…

Дальнейшее повергло старлея в шок — Наташа призналась, что она еще девственница.

— Как?! — воскликнул насмерть пораженный старлей. — Не может быть!

— Да, я же говорила, что девушка порядочная, — невозмутимо напомнила она.

— Вот так наступает резкая импотенция, — пробормотал любвеобильный офицер. — Ммугу…

— Но я все равно сделаю тебе очень хорошо, — с большей поспешностью, чем требовалось, заверила она и облизала пересохшие губы…

Наверное, старший лейтенант уже триста раз пожалел о том, что связался с этой дурой.

Удовлетворив его естественное плотское чувство, глупая медсестра взахлеб принялась рассказывать, какая она порядочная, как будет любить будущего мужа и как будет его ждать.

— А возьми меня в жены, а? — с подкупающей откровенностью неожиданно предложила она. — Ну, хозяйство заведем, как у нормальных людей… Хозяином будешь…

Старший лейтенант, как-то странно посмотрев на эту идиотку, быстро засобирался — даже ширинку застегнул не на те пуговицы.

— Вася, да куда же ты от меня? — забеспокоилась Наташа.

— В караул пора, — озабоченно сообщил офицер.

— А как же хозяйство?

— Мое — на месте, слава Богу, — старлей наконец-то заметил не по-уставному застегнутую ширинку и быстро исправил положение.

— Вася, да куда же ты? — почти патетически выдохнула из себя брошенная, но кавалер уже не слышал ее — он мгновенно исчез за дверью.

Наташа, печально накинув на голые плечи халатик, уселась за стол в позе роденовского мыслителя и произнесла прочувственно:

— Да, все они, мужчины, кобеля шалые, подлецы… Одного от нас, бедных, хотят… А как добьются своего — ничем не удержать…

И горько-горько заплакала.

За окном давно стемнело, рабочий день кончился, и девушки засобирались.

Выйдя из теплого помещения медпункта на пятидесятиградусный мороз, подруги ускорили шаг, чтобы побыстрее миновать темные улицы.

— А пойдем к тебе в общежитие, — неожиданно предложила Таня; несмотря на печаль, сердцу невесты было не чуждо сочувствие, и, заметив уныние подруги, она решила поддержать ее.

— А твой часом не заругает, что ты не домой, а ко мне пошла? — на всякий случай спросила Наташа, зная суровый нрав Каратаева; о недавнем провале и своих слезах она уже забыла.

— Да нет, ничего страшного, — успокоила подруга, — он ушел в тайгу; как услышал по телевизору объявление про беглых уголовников и тигра-людоеда, сразу собрался и даже меня бросил…

— Можно подумать, без него не справятся, — не удержалась от ехидничества завистливая Наташа.

На жениха подруги она поглядывала давно. Поначалу даже строила какие-то планы относительно себя и Михаила. Приметив в поселке этого красавца мужчину, предприимчивая девушка в мыслях уже женила его на себе и строила естественные, с ее точки зрения, планы насчет будущей семейной жизни: куры, уточки, кабанчик, телочка в сарае… На пышную свадьбу в Борзне — ее родном местечке на северной Украине — съехались бы все родственники, пришли односельчане от мала до велика. Папа преподнес бы зятю крутой подарок — «Жигули» ("копейку" семьдесят второго года выпуска). Все бы ахали и завидовали. Гордая молодая, взяв красавца мужа под руку, пошла бы к сельсовету…

Но планы ее разбились о стену непонимания при первом же знакомстве. Почувствовав, что она не во вкусе Михаила, девушка приложила максимум усилий для соблазнения предмета вожделения. Увы! — все усилия оказались тщетными: спецназовец, влюбленный в ее подругу, не обращал на нее никакого внимания. В медсестре заиграло чисто спортивное честолюбие, и она уже хотела выложить свой козырный туз в этой авантюрной игре — намекнуть ослепительному жениху о девственности, столь дефицитной в этих суровых краях. Но даже это сообщение натолкнулось на такой холод равнодушия и непонимания, что несчастная сразу же растеряла весь свой пыл и сникла, как нежный южный цветок на суровом таежном морозе.

Такого женщины не прощают; покинутая мысленно поклялась отомстить. А уж если женщина решает отомстить, то возмездие будет безжалостным.

Когда до общежития оставалось не более пятнадцати минут, Мирончук как бы невзначай обронила:

— А ты уверена, что он в тайгу пошел?

Таня замедлила шаг:

— Ну да…

— А может быть… — глубокомысленно начала лучшая подруга и тут же осеклась; впрочем, она могла бы и не продолжать.

— Да что ты, Наташка, в самом деле! — возмутилась Дробязко. — Да ты…

Мирончук не дала ей договорить:

— Все мужики такие… Ты ему… ну, того… еще не давала?..

— Наташа, как тебе не стыдно! — Даже несмотря на ночную темень, было заметно, что щеки невесты зарделись. — Я ведь… У нас с Мишей все совсем по-другому.

— Да все они одинаковы… — с деланным равнодушием махнула рукой подруга, поднаторевшая в отношениях с подлецами.

— Миша — самый лучший, самый порядочный из всех, кого я знаю, — искренне произнесла Таня, — и он совсем не такой, как ты думаешь.

— Да ладно тебе…

— Наташа, извини, но если ты и дальше так будешь говорить, я…

Таня не успела досказать — неожиданно где-то недалеко, шагах в двадцати, мелькнули две тени. Это казалось более чем подозрительным — в такое время, да еще в пятидесятиградусные морозы, путники на улицах поселка были редки.

Мирончук, перехватив ее взгляд, только и могла, что произнести:

— Ой, мамочка…

"Наверное, показалось, — попыталась успокоить себя Таня, — устала, нервы пошаливают… Мишенька мой куда-то исчез. Нет, наверное, он все-таки прав… Он мужчина, ему, конечно же, виднее. Но почему мир так несправедливо устроен? — задала она сама себе сакраментальный вопрос. — Почему я должна страдать?.."

Но Таня, увы, не ошиблась: вскоре совсем рядом показалась небольшая, какая-то незнакомая фигура — во всем облике неизвестного было что-то напряженное, угрожающее, и это, естественно, заставило подруг повернуть назад. Но сзади тут же, будто бы из-под земли, выросла еще одна фигура — куда более страшная, чем спереди.

— Мамочка… — прошептала Наташа. — Ой, что это?..

Тень приближалась: беззащитным девушкам показалось, что земля уходит у них из-под ног…

Да, к сожалению, несчастные девушки не ошиблись: на полпути до Наташиного общежития им действительно встретились те самые уголовники, которых одна из них посчитала сексуальными маньяками. И намерения их не оставляли в этом сомнения…

Малина, желая хоть как-нибудь реабилитировать себя за проигрыш в карты, а заодно желая оттянуть страшный момент "приделывания гребня", не поленился по вечернему морозу вновь отправиться в Февральск, при этом он рисковал многим, но страх перед опущением в петушиное сословие оказался сильнее страха перед ментами погаными.

Вернувшись через пару часов, он сообщил Чалому, что нашел стоящее на отшибе небольшое, но очень симпатичное женское общежитие — беззащитность возвращающегося сюда контингента не оставляла ни малейшего сомнения в том, что добыча окажется легкой.

Чалый, допив остатки одеколона и подумав, согласился — несмотря на риск.

И надо же такому случиться, что первыми на пути уркаганов оказались Таня и Наташа…