Закон-тайга - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 66

Поразмыслив, Чалый пришел к мысли: надо переждать, пересидеть — пусть даже тут, в сугробе, но зато — куда безопасней…

Сидел он в своем сугробе долго — пока не продрог окончательно. Но и многочисленные патрули, судя по всему, тоже изрядно продрогли: видимо, они были выставлены тут так, для проформы, и никто — ни солдаты, ни прапорщики, ни офицеры не верили в то, что беглые уголовники непременно появятся тут.

Иннокентий продолжал внимательно наблюдать за их действиями — вскоре ментовский патруль лениво двинулся в сторону маленького вокзальчика, видимо, чуть-чуть погреться, а может быть, и выпить во главе с отцом-командиром, а военные принялись обходить длинный товарный состав, по всей вероятности прикидывая, что находится в вагонах, что тут можно украсть, чтобы потом пропить.

А вскоре подошедший длинный товарняк, вагонов на сорок, и вовсе скрыл караул из вида, полностью закрыв ему всякий обзор.

Чалый понял: пора!

Да, теперь или никогда; настало время действовать решительно.

Еще раньше он заприметил несколько вагонов, прицепленных к небольшому маневренному локомотивчику ЧТЗ…

"Хоть бы какой из них был открыт. — Наверняка, если бы Астафьев верил в Бога, он бы рухнул на колени, горячо молясь. — Только бы был открыт… Чтобы мне не пришлось дверь выламывать…"

Видимо, у этого отпетого негодяя все-таки был свой ангел-хранитель — впрочем, сообразно с ситуацией, не ангел, а дьявол: первый же вагон оказался незапертым.

Осторожно, стараясь не привлекать внимания, Чалый открыл дверь и, перекинув на дощатый пол набухший от крови сверток, нырнул вовнутрь…

Товарняк приблизился к станции буквально в тот самый момент, когда Чалый воровато открывал дверку товарного вагона.

Каратаев, высунувшись наружу, осмотрелся: грязное, в потеках здание вокзальчика, какие-то тщедушные фигурки местных похмельных бомжей, страдающих в предновогодние дни без любимых напитков, несколько вэвэшников в расстегнутых шинелях.

Где-то тут должен был скрываться бандит — другого выхода у него не было: пересидеть, переждать, а потом скрыться ближайшим поездом, зализывая раны, и уже в другом месте сеять смерть…

Тяжелый товарный состав, противно лязгая металлическими буферами, остановился, и охотник, приоткрыв дверку пошире, легко спрыгнул вниз — за ним последовал и Амур.

Каратаев давно не был тут, на станции, и почему-то подумал, что его вид — в охотничьих унтах, с винчестером, да еще и с собакой — наверняка должен привлечь к себе внимание.

Но он ошибался…

Тут, в этой глуши — куда большей, чем Февральск, — никому не было до него никакого дела.

Бомжи по-прежнему умирали от профессиональной болезни, асинентного синдрома, солдаты, прапорщики и офицеры патруля, уже проводившие старый, 1993 год и принявшиеся за встречу Нового, 1994-го, не обращали на него никакого внимания: наверное, появись тут министр обороны в обществе министра внутренних дел, всем было бы глубоко наплевать.

— Амур, к ноге, — тихо, но решительно скомандовал Михаил.

Пес, приблизившись к хозяину, понюхал морозный воздух и непонятно почему заскулил — очень жалобно.

— Амур, что с тобой? — удивился Каратаев. — Чего это ты?

Пес продолжал скулить.

— Амур!.. — В голосе хозяина зазвучали металлические нотки. — Как тебе не стыдно?!

Как ни пытался охотник успокоить и даже усовестить Амура, ничего у него не получалось: пес по-прежнему жался к ноге, скулил — словно в предчувствии какого-то страшного несчастья…

Говорят, что матерый амурский тигр-людоед, идя по следу добычи, способен за очень короткое время покрывать большие расстояния — если он здоров и действительно очень голоден. Правда это или неправда — сказать трудно, потому как никто: ни таежные охотники, ни биологи, ни лесоводы никогда не ставили подобных опытов, а если случайно и ставили, будучи убегающей от грозных клыков приманкой, то об их результатах пока ничего не известно — и вряд ли когда-нибудь станет известно.

Как бы то ни было, но этот тигр добрался до станции очень быстро — наверняка он пробирался через тайгу звериными тропами, и, пока дрезина Чалого делала большой крюк, каннибал сэкономил время.

Подойдя к станции, рыже-полосатая кошка остановилась в нерешительности.

С одной стороны от железнодорожных путей, от всех этих уродливых складов несло чем-то мерзким, неаппетитным, а кроме того, веяло опасностью.

Но с другой…

Запах человечины по-прежнему витал в нервно подрагивающих ноздрях хищника, манил за собой, и усы людоеда хищно топорщились.

Да и люди, обитавшие во всех этих домах, не были такими опасными, какими могли показаться с первого взгляда: за все время своей кровавой охоты тигр-людоед еще ни разу не встретил достойного отпора…

Сделав несколько мягких шагов вперед, огромная грациозная кошка остановилась, пригнувшись, — людоеду явственно почудился немного странный, но все равно невероятно аппетитный запах жареного мяса: точь-в-точь такой же, как там, у маленького полустанка.

И это решило все: несколько раз хлопнув себя мощным хвостом по бокам, тигр осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, двинулся в сторону тех вагонов, что стояли на запасных путях — рядом с небольшим маневренным локомотивчиком ЧТЗ…

Сюда, к вагонам, вели чьи-то следы, и следы эти пахли свежей человеческой кровью…

— Амур, Амур, что такое? — Вот уже минут пять Каратаев безуспешно пытался успокоить пса. Тот по-прежнему скулил, испуганно косясь в сторону вагонов.

— Амур!..

Неожиданно Каратаев понял, в чем же причина такого поведения…

А причина могла была быть только одна: где-то тут, совсем рядом, находился тигр — тот самый, таежный людоед… Собаки, как никакие другие домашние животные, чувствуют его приближение: некоторые от страха даже теряют обоняние — это общеизвестно.

— Хорошо, Амур, я сам займусь охотой, а ты сиди тут, — приказал Михаил и, сняв со спины винчестер, двинулся в сторону одиноко стоявших вагонов с прикрепленным к ним тепловозиком: ему показалось, что где-то там мелькнуло нечто рыже-полосатое…

Как бы то ни было, но к Чалому вскоре вернулось бодрое расположение духа.

А че, бля?

Он прошел через такие передряги, через которые наверняка бы не прошел ни один блатной Дальнего Востока: благополучно избежал суровой лагерной «правилки» и смертного приговора, благополучно сбежал с хорошо охраняемой зоны, прихватив с собой «корову» — традиционное блюдо зимних татуированных беглецов; он познал радость свободной жизни, насилуя все, что движется, куря все, что курится, выпивая все, что горит, и грабя все, что нравится; ему даже удалось угнать военный вертолет; не его это вина, что все закончилось так плачевно.

Его и его «корову» преследовали менты с собаками — он умудрился обмануть и тех и других.

Наконец, ему даже посчастливилось украсть дрезину, добраться на ней сюда, на станцию, — тут-то его наверняка никто не стал бы искать.

Ангел, а точнее, дьявол-хранитель заботливо вел своего избранника через все тернии.

— Я вас всех опущу, — хмыкнул Чалый и, подумав о своем ангеле — или дьяволе, — добавил очень неразумно: — И тебя тоже…

Развернув сверток, Астафьев с достоинством принялся за трапезу — мясо Малины уже прилично замерзло и, что странно, таким, свежемороженым, казалось вкуснее, чем свежезажаренным.

Отрезая острой бритвой по тоненькому кусочку строганины, Иннокентий медленно, старательно пережевывал ее, помня о том, что тот долго живет, кто долго жует, смаковал, пытаясь вспомнить какие-нибудь смешные или унизительные истории, связанные с тем, кем он теперь ужинал.

"Нет, надо было все-таки его опустить, — укорил он себя, — ну и что, что петух? Зато доставил бы ему радость перед смертью…" Внезапно где-то рядом подозрительно заскрипел снег: Иннокентий затаил дыхание. Да, это были чьи-то шаги, и теперь они, как показалось Чалому, постепенно отдалялись от вагона.