Считая шаги (СИ) - "Voloma" - Страница 78

Это было идеальное возмездие, которое Эмма выносила, распланировала и предложила Ларсону в качестве трубки мира за сюрприз с Ллойдом. Она два дня не разговаривала со своим названным дедом, и только торчала за компьютером или рисовала эскизы, некоторые из них она яростно разрывала на мелкие кусочки, а после некоторых уходила на лестничную площадку и стояла там несколько минут с не зажженой сигаретой во рту.

Лишь один раз она отлучилась на прогулку, по ее собственным словам и отсутствовала побольше двух часов. Куда она ходила Ларсон мог только догадываться, но свежий воздух, только усугубил ее мрачное настроение.

Старик понимал, что в голове у этой девочки уже выстроилась последовательность вопросов и ответов, которые она озвучит совсем скоро. Это было ни что иное, как логика и благоразумие. Именно они правили, в женской голове, при условии если эти бесценные качества оставались без конкуренции — легендарных женских желаний, имеющих в основном сослагательное наклонение.

Эмме не оставалось ничего иного, как признать, что Ллойд действительно ее искал, хотя об этом она могла только мечтать и вот вполне реализованные грезы, коснулись ее так поздно, словно письмо от дорогого сердца человека, которое потерялось на почте, нашлось слишком поздно.

А, что было бы, если бы Ллойд ее нашел?

Вот и противоречие…

К своему горькому сожалению, Эмма вынуждена была признать, что ей легче было придумать Ллойду миллион недостатков, чем позволить себе два года назад стать счастливой, после всего того ужаса, который разделил ее жизнь на «до» и «после». И этот ужас периодически бы всплывал и рвал на части, уже не одну душу, а две. Эмме, просто не хватило бы духа, чтобы открыть правду и обличить Стивена Грэнсона в поступке, который перекроил мировоззрение простой, честной девушки, а закономерные недомолвки и тайны добивают даже самые крепкие отношения.

Ларсон сообщил бы о том, что объявился некий парень, который потерял покой и…

Что?

Эмма бросила единственную ниточку, за которую держалась и доверила свою жизнь мужчине, в которого влюбилась без памяти? Сам факт, что Ллойд обратил на нее внимание был уже нонсенс, непременно до нее бы дошли слухи о его многочисленных романах, при чем весьма скоротечных. Ко всему прочему, Эмма, выражаясь сухими медицинскими терминами, была бы нестабильна…она и так без пяти минут инвалид. А это звучит не сексуально, прозаично и даже тошнотворно.

«Я смотрел тебе в глаза и не видел в них жизни, когда ты уехала… Ты бы вернулась, зная, что Ллойд тебя ищет?»

Это все, что сказал Ларсон в свое оправдание.

И он был прав!

Но все равно, эти два дня Эмма почти не разговаривала, только втихаря глушила успокоительный чай, словно он помогал усвоить неутешительную данность. Тишина стояла кромешная.

Прежде чем совершить каждодневный моцион до газетного киоска, старик непременно стучал в дверь комнаты Эммы. Она просыпалась примерно в девять утра, принимала душ, но теперь не пела, вместо этого в динамиках стерео системы на разные голоса выл Элтон Джон. Ларсон заглядывал, чтобы спросить нужна ли его помощь, чтобы сделать укол.

Эмма только качала головой, но сегодня утром спросила, почему столько беспокойства из-за обычной и довольно тривиальной медицинской процедуры? Тогда старик смутился и она догадалась, что он до сих пор помнил о том, как в больнице она пыталась несколько раз свести счеты с жизнью и просто не был уверен в том, что Эмма до конца оставила эту идею. Если быть точной — девять раз. Девять раз Эмма уверенно прощалась со своей жизнью и этот маниакальный настрой не мог пройти бесследно.

Убедившись, что помощь не требуется, а депрессивное состояние не приближается к стадии, на которой совершаются самоубийства, Ларсон начинал испытывать угрызения совести за то, что невольно напоминал о тех тяжелых дня. Странным образом, Эмма, даже не нуждалась в словах, она все понимала по настороженным глазам старика и безошибочно читала в нем прежние страхи.

Погода немного улучшилась, по тротуарам можно было смело гулять не рискуя поскользнуться. Даже Гилмер снова возобновил свои «дежурства» на боевом посту в подъезде.

Вторник вяло тянулся и зевота растягивала рот все чаще и протяжнее. Ларсон сидел в своем любимом кресле и как мог боролся с сонливостью, читая газету, когда Эмма постучала в дверь.

«Оттаяла!» — подумал старик и уставился на нее вопросительно поверх очков.

— Нам надо куда-нибудь сходить, — пробубнила девушка и медленно прошлась по комнате рассматривая полки, забитые книгами.

— Хорошо, идем! — старик решительно сложил газету и направился к двери, но Эмма не пошевелилась и тут он начал подозревать неладное.

— Не пойдем, а поедем. Руди уже ждет.

— Куда поедем?

— На Бродвей! — крутанувшись на пятках, Эмма повернулась лицом к своему ошарашенному собеседнику и адресовала ему взгляд, который призывал его даже не начинать спор.

— И что мы там забыли? — брови старика начали съезжаться к переносице.

— У меня там дело крайней важности, а у тебя билет на «Мулен Руж».

— Ага! — Ларсон начинал сердиться. — Сейчас! Спортивный костюм только одену и вперед!

— Вот мы и подошли плавно ко второй части этого неприятного для тебя разговора…, - Эмма недобро улыбнулась, но Ларсон видел, что это все показное. Сама по себе идея выбраться в люди была не такая уж и плохая для Эммы, которая напоминала затворницу.

— Ни за что! — решительно заявил старик. — Сначала вшей вывела, потом в хоромах поселила, приближенных к музею, теперь костюм покупать, а завтра я превращусь в новомодного престарелого денди и все! Жизнь кончена! — старик раздраженно встряхнул газету и закрылся ею, как ширмой. — И что у тебя там за дела?

— Не утрируй, нашел злодейку! Мне с другом надо повидаться. Арти устроился в Радио Сити Холл на работу.

Разгоревшаяся бравада старика тут же угасла и он сменил гнев на милость.

— Так и быть! Но костюм я сам себе куплю, еще будешь меня позорить и платить при людно в магазине за тряпки, — сетования растворились в ванной комнате, куда Ларсон отправился, чтобы принять душ. Это было контрольное купание, чтобы наверняка в каком-нибудь магазине, а Ларсон был уверен, что Эмма затащит его в недешевый, напомаженные продавцы не морщили свои породистые носы. — Будет хоть в чем в гроб положить!

— А ты уверен, что у тебя денег хватит?

— Не хватит добавишь! — рявкнул Ларсон, перекрикивая шум льющейся воды. — Твоя же идея!

Фраза про гроб была фирменным знаком качества старика и Эмма подкатила глаза.

Покупка костюма вызвала прилив воодушевления у всех, кроме непосредственного клиента. Поначалу Эмма получала удовольствия от гаммы переживаний, проносящихся на лицах менеджеров одного из бутиков на пятой авеню. Физиономии двух одетых с иголочки парней вытянулись от изумления, когда к ним забрел старичок в потрепанной куртке, спортивных брюках и видавших виды кроссовках.

Сакраментальное — «Добрый вечер, могу ли я Вам помочь?» оборвалось как только за стариком в магазин зашла Эмма. Она была при полном параде и ослепительно улыбнувшись, еле слышно шепнула менеджеру, что ее дедушка нуждается в хорошем костюме и всех сопутствующих аксессуарах вплоть до запонок.

— Цена значения не имеет, — эти слова, по традиции сорвали все социальные преграды и продавцы запорхали вокруг Ларсона, которому дай волю, он придушил бы их собственными руками.

Эмме предложили отдохнуть за чашкой горячего шоколада, пока старик бился в примерочной со своими драконами, он несколько раз выходил на суд своей инквизиторше с одинаковым выражением лица, которое постепенно трансформировалось в мольбу о пощаде.

Почти час мытарств, несметное количество погибнувших нервных клеток и Ларсон предстал в элегантном темно-синем костюме, белоснежной рубашке, кожаных ботинках и пальто. Результат превзошел все ожидания и клиент, сменив гнев на милость, невольно залюбовался своим отражением в зеркале.

Деланное кряхтение и согласный кивок были верхом похвалы, которую могли ожидать взмокшие от беготни продавцы.