Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 43

Рехи поежился, хотя он никогда не слышал о поселении: «А меня ты решил не съесть, а выпить? Распробовал себе новый вкус, да?»

В этот момент в шатер внесли дополнительное «лакомство»: с почестями и под общие завывания на щите прибыло тело убитого утром воина. Рехи совершенно остолбенел, когда понял, что Ларт отдает на съедение своего друга, вернее, его облочку. В груди что-то болезненно сжалось и оборвалось. Рехи закрыл глаза, пока Ларт говорил с ложным пафосом:

— Друзья, теперь наш брат на вечном пиру. Так продолжим же мы наш краткий пир!

«Да, у них мало еды, у них просто мало еды», — убеждал себя Рехи, но все еще сидел с закрытыми глазами, только обоняние не удавалось обмануть, когда вновь обдало запахом крови, уже не свежей и горячей, но все же… Нет, она не будила голод, наоборот — все больше и больше хотелось сбежать. А, впрочем, из-за чего? Раньше бы он и не удивился. В пустоши выживали, как могли, и ели, что попадалось. Но, наверное, страх за себя мешал трезво оценивать.

Ларт же не на шутку разошелся, все объясняя Рехи:

— Полукровкам все равно, какое мясо. Мясо! Мясо! Одной кровью мы не можем питаться.

— Тогда чем вы лучше людей? — поморщился Рехи, уставившись на Ларта.

Лучше уж на наглое лицо с горящими глазами, чем на расчленяемый труп.

— А эльфы чем лучше? А люди чем лучше нас? Вас… Или вы их, — Ларт рассмеялся.

— Но мы не едим своих.

— Эльфы нам тоже не свои.

— Но ты же и мясо полукровок ешь! — воскликнул Рехи и вскочил с места, указывая на медленно исчезавшее под челюстями полуэльфов тело их воина.

— Еды нынче мало. Смертельно раненые принесут деревне больше пользы, если мы их съедим и не умрем с голоду. Он сам так попросил, это уже вроде традиции, — невозмутимо отвечал Ларт.

— Нет, все же в твоем людоедстве есть что-то еще, — сощурился Рехи, надеясь выудить как можно больше информации. — Что?

— Приручение ящеров, — гордо объяснял довольный жизнью и собой Ларт. — Не знаю почему, но эти твари слушаются только тех, кто подобен им: жрет все подряд мясо. Если похитить яйцо ящера и делить потом с ним еду на протяжении многих лет, то эти создания оказываются невероятно верными, считают тебя вроде как братом. Так я и научился делить с ними любое мясо. Разницы нет. Попробуй.

И в лицо Рехи настойчиво ткнулась все та же разгрызенная берцовая кость; пришлось отвернуться и в который раз настоять:

— Я же не могу никакое мясо, только кровь… Но есть сородичей… Это же…

— Цена выживания, — оборвал Ларт, а затем с наслаждением отвлекся на что-то более интересное: — О! Вот и главная церемония любого победного пира!

В шатер с неторопливой торжественностью внесли большой сияющий серебром чан, наполненный какой-то мутноватой водой. Или не водой. По крайней мере, не кровью. По бокам старинной чаши вились узоры с изображением неизвестных плодов и листьев, которые Рехи едва-едва припоминал по своим снам.

Ларт встал с трона и подошел к чану, зачерпнул из него несколько раз ладонью, и вместо долгих речей возвестил странный призыв:

— В полет!

— В полет! В полет! — радостным гомоном взорвался шатер. Потом чан пустили по кругу, уже строго по порядку давая испить сначала наиболее важным фигурам — воинам-всадникам, стражникам и стражницам. После пробы содержимого у всех на лицах расплывалась еще более довольная ухмылка, чем во время кровавой трапезы.

— Что это? — подивился Рехи, не отходя от трона. Шатер казался ему пристанищем враждебных сил, но чем дальше тянулось это безумие, тем меньше оставалось воли сопротивляться. Отказываться от еды он не привык.

— Кое-что, что мы вспомнили из знаний старых людей, — многозначительно ткнул его локтем Ларт. — Хорошая вещь: туманит разум, но проясняет мысли.

Затем чаща вернулась к трону и ее поднесли Рехи, он с опаской принюхался:

— Ларт, я это не буду.

Уже совсем на дне плескалось нечто, не вода… От него исходил резкий незнакомый запах.

— Будешь, — усмехнулся зловеще Ларт. — Это часть ритуала во время пира. Ты не имеешь права отказаться, если чашу тебе подносит сам король.

— Но эльфы не могут пить ничего, кроме крови, — вжал голову в плечи Рехи, измучившись от противоречий и непонятных вещей чуть ли не больше, чем в пылу битвы.

— Ну что ж…

С этими словами Ларт выхватил крошечный ножик, и провел вдоль широкой ладони, а затем сжал кулак, щедро добавив к мутноватой белесой жидкости свою темно-алую кровь. Проклятый предводитель!

От долгожданного дурманного запаха у Рехи все поплыло перед глазами, он превратился в одно лишь обоняние, картина мира исчезла, сужаясь до контуров окровавленной руки Ларта. Хотелось жадно приникнуть к раненой ладони, вгрызться в нее, напиться. Но Ларт лишь еще больше раздразнил: уловив невольные намерения эльфа, он провел ладонью по лицу Рехи, оставляя на его коже аромат своей крови.

— Пей.

Дыхание перехватило, когда ладонь отстранилась, Ларт резко встал и ушел из поля видимости, принимаясь за свою новую добычу. Тогда аромат его крови смешался с обыденным запахом человеческой, стекавшей по оторванной чьей-то голове.

Но зато из кубка веяло незамутненной кровью предводителя. Рехи без раздумий выпил залпом до самого дна, ощущая лишь долгожданный вкус. Правда, тут же до хрипа закашлял: неведомая мутная водица обожгла горло не хуже, чем линия мира ладонь.

— Прошлые люди явно были безумны, раз… кх-кх… раз пили такое! — прошипел вскоре Рехи, сгибаясь пополам.

— Слабак, — хохотнули в его сторону несколько воинов.

— Я эльф! — рыкнул на них Рехи, подскакивая с места. Ему казалось, что своим восклицанием он все объяснил, но его не понимали. Да и вообще ему многое теперь чудилось: пол и потолок постепенно менялись местами, в ногах появилась то ли ватная тяжесть, то ли небывалая легкость. Хотелось не то рухнуть ничком, не то танцевать.

Внезапно к нему подошла девушка с глиняным кувшином, который она вылила на дно чана, наполняя его той же огненной водой.

— Будешь еще? — спросила она Рехи.

— О, нет-нет! — запротестовал он, неуверенно вставая с места. Что же все-таки с ним сделали? Отравили? Но страха за себя почему-то не оставалось. Наоборот — на душе делалось до отвращения весело.

— Странно, все пьют, а ты отказываешься.

Он поймал насмешливые взгляды других полукровок, как будто для них было развлечением споить несчастного пленника.

— Ну ладно, еще немного, — поморщившись, согласился Рехи. На этот раз питье обожгло уже чуть меньше, зато в ногах появилась легкость. Несмотря на то, что накануне пришлось ожесточенно сражаться и денек выдался нелегким, Рехи вскоре выскочил в центр шатра, подпрыгивая и восклицая:

— Вот как я могу! Видите?! Я все могу!

При этом он выписывал невероятные кульбиты, подлетая под потолок и крутя сальто. Он прыгал выше своего роста и ходил на руках, забавно дрыгая ногами. Какая-то неведомая сила заставляла его двигаться, бездумно выплескивая нестерпимую резвость.

— Танцуй! Танцуй, эльф! — громогласно смеялся с трона Ларт. — Еще танцуй!

И Рехи танцевал под нестройное пение и музыку стучащих друг о друга костей. Он веселил полукровок, но уже не осознавал этого, в теле бурлила излишняя энергичность. Голова и щеки горели, в руках и ногах теснилась жажда движения.

В своем путешествии по пустошам он обычно бережливо сохранял силы, а здесь это показалось бессмысленным. Не хотелось ни о чем думать, никого вспоминать. И Рехи крутился волчком, делая стойку на руках.

— Я тоже так могу! — вскоре присоединился к нему кто-то, перекувырнувшись в воздухе, хвастаясь своей удалью.

— И я! Смотрите, как я могу!

— Весело, эльф! Ты веселый! — уже раздавались одобрительные возгласы.

Лучше уж смешить врагов, чем становиться едой на их пиршестве. Ларт какое-то время наблюдал с трона, но потом не выдержал и присоединился ко всем, тоже показывая свои умения.

Его трюки Рехи видел еще в первую встречу в ущелье. Теперь же в шатре предводителю явно не хватало места, чтобы развернуться и во всей красе показать сальто назад и прочие умения. Но о них и так все знали, поэтому вскоре, когда большая часть присутствующих вскочила со своих мест, и в шатре сделалось совсем тесно. Соревнования по ловкости превратились в подобие коллективных танцев, больше напоминавших топтание на месте. Волей случая Рехи оказался притиснут к девушке, которая налила ему второй раз жгучий напиток.