Жена для наследника Бури (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 50

Сначала мне доставались не такие уж серьезные случаи — ничего из того, с чем я уже не сталкивалась. Но болезнь эра Мзеви на первых порах поставила в тупик не только меня, но и прочих лекарей. Еще и потому, что тот совершенно не хотел в ней признаваться. И то, что ловчий испытывал какие-то боли в области желудка, заметил наметанным глазом сам императорский лекарь — как раз во время одной из карточных игр.

Но никакая диагностика и самые что ни на есть сильные целительские потоки не выявили потемнений, заговоров, проклятий, отравлений, заболеваний или нарушений энергетической составляющей организма. Да и сам ловчий, уж на что сильный и одаренный маг, не мог понять, что происходит. И все норовил скрыться от нас, тем самым мешая разобраться, что с ним и почему еще недавно здоровый во всех смыслах мужчина стал стремительно худеть. Я бы даже предположила рак — но он в этом мире отсутствовал.

В общем, когда мы уже вовсе приуныли, я предложила «вживую» посмотреть, что у него там происходит внутри. На это предложение эр Маквал радостно взвился и бросился за скальпелем, а возмущенный ловчий, уже прописавшийся на больничной койке, начал создавать защитный контур. Я едва успела остановить обоих и рассказала про возможности эндоскопии, назвав это «глазом внутрь». Императорский лекарь пробормотал что-то неразборчивое и убрался в свою лабораторию, чтобы тут же приступить к воплощению новой идеи, а эр Мзеви таки начал укреплять свою «броню» еще активнее, не зря беспокоясь за то, что если слишком ослабеет, то просто не сможет сопротивляться нашему воздействию любого порядка — потому надо подготовиться основательно.

Поскольку об анатомии здесь знали не понаслышке, мне не пришлось на пальцах объяснять, что именно требуется для проникновения в пищеварительный тракт. Но понадобилось еще несколько дней, чтобы прибор, сто раз переделанный, наконец получил нужное воплощение и результативность. Сперва мы опробовали его на приставленных к лаборатории слугах — те и не такое терпели за огромные вознаграждения. А потом отправились к нашему несговорчивому больному, которого пришлось лестью и хитростью сначала уговаривать выпить «чудесный успокоительный напиток» — усыпить насильно высшего почти невозможно — а потом, наконец, использовали первый в этом мире эндоскоп.

И те отпечатки, почти картинки, что мы увидели, изъяв «глаз», поразили всех.

Внутри сидел, в прямом смысле, зверек. Отвратительная чернильная субстанция, явно обладавшая целью погубить своего носителя и имевшая, похоже, не только цеплючие лапки, но и зубы, которыми он в прямом смысле грыз эра Мзеви изнутри.

А еще он был покрыт, похоже, особой, магической оболочкой, из-за которой его не брали ни существующие диагностические пластины, ни магические лекарские заклинания. И это навевало на мысли, что над ловчим был специально проведен совсем не добрый эксперимент, имевший за собой одну цель — убить, да так, чтобы его и вылечить не смогли, и не нашли ни виновных, ни причину смерти.

По сути, разбираться с этим нужно было Буре и Свету — чем так мог помешать кому-то ловчий. Но вот с описанием новой болезни или напасти, симптомами, способом диагностики и лечения должен был справиться именно Дато эр Маквал — и я с ним заодно. Ведь если уж кто-то сумел «подсадить» мужчине такую штуковину — сомнительно, что так играли боги, обычно такими делами любили заниматься люди — то он сможет это делать и дальше. А значит, на будущее нужно было обезопасить всех окружающих.

Но сегодня мы лишь изобретали магический напиток, который должен был бы то ли усыпить существо, то ли растворить его — и не повредить при этом самому эру Мзеви. И именно этот напиток взорвался прямо перед нами, изрядно измазав меня и разнеся половину лаборатории, устроив еще больший хаос, чем там был до этого.

Хорошо хоть не внутри ловчего взорвался.

В тот момент, когда мы спорили, кто и что сделал не так, появилась моя личная стража — обычно они не рисковали соваться к нам в процессе работы — и сдержанно напомнила, что до бала полтора часа, а Его Мощность уже вернулся во дворец и планирует зайти за мной в положенное время.

Вот я и побежала.

Хваля себя за предусмотрительность, что подготовила наряд и украшения заранее. Хотя "заранее" это не слишком уместное слово. Платья для такого мероприятия, как правило, шили за пару месяцев, а приводить себя в порядок начинали накануне — во всяком случае именно это планировали делать мои невестки — но я не понимала подобной необходимости. Тем более, что Бежан, уехавший в тот же день, что передал приглашение на бал, на восточную границу, отдал в мое полное распоряжение лучшую швею и «нази», того, кого я бы назвала косметологом-стилистом, если бы подобная профессия была в этом мире, полном магии и умелых слуг.

Сейчас и сама нази, и слуги, уже метались в истерике по моим покоям, не понимая, куда я запропастилась — а когда увидели, так и вовсе взвыли.

Я даже рассмеяться не успели — меня с головой и совсем не нежно засунули в готовую ванную. Видимо страх, что они не подготовят вовремя к важному мероприятию фаворитку Его Мощности был сильнее, чем страх перед моим неудовольствием их бурной деятельностью.

День Холодного Дома ознаменовывал что-то вроде начала зимнего периода жизни Империи. Повсюду становилось ощутимо холоднее, и пусть листья не облетали, но покрывались тонким слоем искристой изморози.

Урожаи были собраны; амилахвы уходили на юг — для этих детей дорог даже зима не предусматривала теплых домов. Летали лишь самые мощные дирижабли, остальные становились на прикол на вокзалах. Некоторые северные реки замерзали и речные пароходы тоже отправлялись отдохнуть.

В столице даже грозился пойти снег.

Кроме этого дня, империя праздновала еще несколько праздников. День Черной Ночи — перед единственным циклом в конце холодов, когда по ночам на небосклоне вообще не было ни одной луна. День Памяти — в честь основания Джандарской империи. День рождения нынешнего императора — наследников тоже чествовали, но не так масштабно. И, наконец, День Всего Сущего — что-то среднее между службой в честь всех богов и восхваления магов.

Понятно, что самые масштабные праздники проходили во дворце. И требовали присутствия всех Высших и императорского рода в полном составе. Чтобы Око, так сказать, посмотрело на своих детей и убедилось, что они в достаточной степени чтут традиции.

Меня выдернули из ванной и принялись умащивать маслами, заплетать, намазывать какими-то вкусно пахнущими кремами, приводить в порядок мои ногти — в лаборатории они сильно пострадали — в общем, создавать из меня достойную наследника спутницу.

А потом облачили в наряд.

За который у меня три дня назад случилась серьезная война.

Дело в том, что местные дамы, не обремененные, как правило, серьезными делами, обожали надевать на себя не только полупрозрачные рюшевые тряпочки, но и многогранные конструкции весом несколько килограмм — понятное дело, из железа или более богатых материалов. Или же уродующие любые ноги широченные пуфы-штаны, а то и наоборот, экстремально короткие пышные юбочки. И красиво стоять во всем этом или прохаживаться по дворцу. Я чувствовала себя в подобных одеяниях совершенно по дурацки, да и не шли они ни мне, ни моему образу жизни.

Мне больше нравились наряды горожанок, гораздо более приспособленные к активному образу жизни или то, что я называла "викторианским стилем", как мужским, так и женским.

В общем, я сразу начала строить свой гардероб исходя из собственных предпочтений, но в рамках местных вкусов. Такой же подход я применила к созданию собственного платья для бала, которое мне обещали сшить за сутки — и была "вознаграждена" стенаниями и воплями, а также попытками вырвать волосы — не мои — из-за того, насколько сдержанным им показалось мое одеяние.

Но по ходу пошива, попыток улучшить конструкции и подбора украшений, швея и нази, наконец, притихли и даже начали посматривать на свое творение — и мою задумку — с воодушевлением. А после первой примерки, когда я впервые натянула верхнее бюстье, и вовсе сказали совершенно непонятное: