Асы шпионажа - Даллес Аллен - Страница 45

Ирландская кровь в жилах Хонимена взывала к освобождению от англичан. В войну французов с индейцами он был втянут против своей воли. Однажды он подстраховал Вольфа от падения, когда тот споткнулся, вылезая из лодки. Так что прием Хонимена в лейб-гвардию был, по сути дела, жестом благодарности генерала.

На той встрече Хонимен заявил Вашингтону, преодолев свое обычное немногословие, что готов втереться в доверие к англичанам и даже стать их шпионом, будучи на самом деле только на стороне Вашингтона. Имевшиеся у него документы, шотландский акцент, который он мог при желании усиливать, и наигранная лояльность по отношению к британской короне являлись хорошей предпосылкой для задуманного.

Они разработали совместный план. Как ткач, которым он был по профессии, Хонимен не представлял для англичан большой ценности. Поэтому было решено (кто из них внес это предложение, так и осталось в тайне), что Хонимен станет действовать в качестве скотовода и мясника, тем более некоторый опыт в этом отношении он приобрел в юношеские годы еще в Ирландии, обеспечивая англичан продовольствием. Всякий раз, когда у него имелась важная информация, он давал Вашингтону знать, и тот приказывал своим передовым частям похищать его, точнее, инсценировать похищение. При этом Хонимен разыгрывал сопротивление, чтобы не вызвать подозрения. Когда же он бывал нужен Вашингтону, тот подавал ему условный сигнал. Для возвращения разыгрывалась сцена бегства. Таким образом, связь он поддерживал лично с Вашингтоном, о чем никто не знал.

Вскоре после достижения договоренности Хонимен вместе с семьей – у него было трое маленьких сыновей и девятилетняя дочь Джейн – переселился в Нью-Джерси, на то время своеобразное осиное гнездо лояльных к англичанам фермеров, и обосновался в деревушке Григгстаун севернее Принстона.

Третья встреча, судя по семейным преданиям, произошла в середине ноября в спешном порядке в Хаккензекке, в северной части Нью-Джерси. Вашингтон прилагал тогда огромные усилия, чтобы спасти армию. Будучи вынужденным оставить Нью-Йорк и теснимый англичанами, он предпринял ускоренный марш к Делавэру, чтобы закрепиться на противоположном берегу реки. Он приказал Хонимену присоединиться к британской армии и находиться в ее составе, пока не потребуется Вашингтону, о чем ему будет сообщено.

И вот теперь состоялась их четвертая встреча в штаб-квартире американцев, которая находилась предположительно на ферме Кейта, несколько южнее Делавэра.

Если бы Вашингтон сомневался в честности и порядочности Хонимена, то об этом было бы сказано на этой встрече. Скупую информацию, которую он получил через своих людей, подтвердил и Хонимен. После того как Хонимен изложил все существенное, Вашингтон приказал отвести его в караульное помещение и держать под стражей до утра, когда будет вынесен приговор по делу этого мерзкого шпиона.

Среди ночи по соседству с фермой вспыхнул пожар, когда же караульные бросились помогать его тушить, пленник таинственным образом исчез. По скрывшемуся в темноте беглецу один из солдат даже успел выстрелить. Хонимен форсировал реку частично по льду, частично вплавь и, добравшись до охранения гессенцев, упал, якобы потеряв последние силы.

Когда его доставили к полковнику Раллю, он убедительно рассказал о своем пленении и ночном бегстве через разбитое окно. Поскольку он верный сторонник англичан, добавил Хонимен, то сообщил Вашингтону лишь то, что известно повсеместно. Вместе с тем у него имеется важная информация для немецкого командующего: войска на другой стороне реки полностью дезорганизованы, скоро могут даже вспыхнуть беспорядки. Об этом шел разговор у костра, у которого полураздетые солдаты отогревали промерзшие ноги… Ралль был доволен услышанным, так как это подтверждало его предположения. Следовательно, на этом участке опасаться нечего, и он все свое внимание уделил подготовке к празднованию Рождества.

Как стало широко известно, Вашингтон рвал и метал, когда утром ему доложили о бегстве пленного.

Когда штабной врач, доктор Бенджамин Раш, вошел в комнату главнокомандующего, то увидел того за странным занятием. Что-то бормоча под нос, Вашингтон торопливо исписывал небольшие клочки бумаги. Подняв один из них, упавший на пол, врач прочел: «Победа или смерть!» То был лозунг еще не отданного распоряжения на штурм Трентона.

В тот же день Вашингтон разослал своим генералам приказ:

«На Рождество, за час до рассвета, начать штурм Трентона!»

Войска получили указание быть в состоянии повышенной боевой готовности. Интенданты должны были обеспечить трехдневный запас продуктов питания.

Фермеры – сторонники тори – попытались предупредить Ралля. Когда тот в рождественский вечер сидел в одном из фермерских домов за картами и выпивкой, в дверь постучал посланец с противоположной стороны реки. Денщик не осмелился прервать игру и попросил фермера изложить свое сообщение в письменной форме. В записке говорилось, что континентальная армия начала выдвижение. Ралль сунул записку, не читая, в карман и продолжил игру.

На следующее утро он спал, как и большая часть его гарнизона, в состоянии сильного опьянения. Готовые к схватке солдаты Вашингтона, некоторые босиком или в намотанных на ноги тряпках, двумя колоннами в снежную круговерть подошли к городу и ворвались на его фактически неохраняемые улицы.

Менее чем за час все было закончено. Ралль, попытавшийся собрать своих людей в центре города, получил смертельную рану. Сто шесть наемников были убиты или тяжело ранены. Около девятисот пленных переправили через реку в Пенсильванию и провели по улицам столицы штата, чтобы доказать, что революция еще жива. У Вашингтона ранило двух офицеров и двух солдат.

Страйкер, историк американской революции из Нью-Джерси, написал в своей книге «Бои за Трентон и Принстон»:

«Общеизвестно, что достоверное сообщение о состоянии подразделений полковника Ралля в Трентоне исходило от шпиона Джона Хонимена из Григгстауна. Нет никакого сомнения, что эта информация послужила основой для принятия решения о штурме Трентона, произошедшего тремя днями позже».

Хонимена не оказалось в числе плененных в Трентоне. Сразу же после ухода от Ралля он скрытно подался в Нью-Брунсуик. Однако по деревне прошел слух о его пленении и последующем бегстве из ставки Вашингтона. Группа американских патриотов собралась у дома, где он находился. О событиях той ночи вспоминает его дочь Джейн, которой в то время было девять лет. Она слышала, как возбужденная толпа угрожала поджечь дом, если ее отец не выйдет. Прижимая к себе детей, на пороге показалась его жена, заявившая, что его дома нет и она не знает, где он находится. Толпа, сыпля угрозы, пододвинулась ближе. Тогда жена попросила дать ей возможность переговорить с вожаком. К двери подошел один из солдат и при свете свечи прочитал бумагу, которую она ему подала. В ней было написано:

«Ставка американской армии,

Нью-Джерси, ноябрь 1776 года.

Настоящим предписывается обеспечить защиту жены и детей Джона Хонимена, слывущего ярым тори и британским шпионом и проживающим на английской территории за линией фронта, от любых напастей».

Солдат разобрал стоящую внизу документа подпись Вашингтона и уговорил толпу разойтись по домам.

По всей видимости, Джон Хонимен продолжал играть роль «сторонника тори и британского шпиона» до самого конца войны, редко встречаясь с семьей. Но кроме его вклада в решающее сражение за Трентон, никаких других сведений о его деятельности до нас не дошло.

Джон Хонимен дожил до девяноста трех лет, был зажиточным фермером неподалеку от Ламингтона, куда переселился из Григгстауна через десять лет после войны. Это означало, что правительство высоко оценило его заслуги перед отечеством, но как и каким образом, опять-таки неизвестно.

Рядом с могильной плитой, обветшавшей от времени, на месте захоронения Хонимена на старом деревенском кладбище под Ламингтоном, сохранился старый межевой камень. А на том месте у реки Делавэр, где когда-то была сосредоточена армия Вашингтона перед штурмом Трентона и где ныне разбит парк имени первого президента США, установлен памятник с бронзовой дощечкой. Он был сооружен по инициативе Отечественного ордена сынов Америки при поддержке администрации штата Нью-Джерси 26 декабря 1930 года. Надпись на бронзе гласит: