Все страхи мира - Клэнси Том - Страница 61

К НЦВК примыкает помещение поменьше. Там расположено несколько персональных компьютеров фирмы Ай-би-эм — старой системы с гибкими дисковыми накопителями 5,25 дюйма. Это и есть «горячая линия» — прямая линия связи между президентами США и СССР. Ответвление в НЦВК, хотя и является главным, представляет собой всего лишь одно из нескольких. Это обстоятельство малоизвестно в Америке, однако об этом намеренно сообщили русским. Прямая связь между двумя странами потребуется даже в случае продолжающейся атомной войны. Если Советы будут считать, что единственный канал связи проходит здесь (как полагали некоторые «эксперты» три десятилетия назад), они постараются сохранить его и тем самым выведут район из-под ядерного удара.

Это, подумал капитан первого ранга Джеймс Росселли, было ещё одним примером теоретически разработанной чепухи, которую никто не ставил под сомнение, но которая издавала зловоние в Вашингтоне, и особенно в Пентагоне. Для Росселли столица США — город Вашингтон, округ Колумбия, — представляла собой участок в 300 квадратных миль, окружённый действительностью. Интересно, применимы ли законы физики к этому району, расположенному между шоссе 495 и кольцевой дорогой вокруг столицы? — подумал он. Что касается законов логики, то он давно уже понял, что здесь их не существует.

Объединённая служба, подумал про себя Росселли и фыркнул. Ещё одно усилие конгресса перестроить военную машину — любопытно, что сделать то же самое со своей организацией им не удалось, — предписывало, что старшие офицеры, стремящиеся к адмиральскому званию. — а кто к тому не стремился? — должны проводить часть служебного времени в тесном общении с офицерами того же ранга из других родов войск. Росселли так никто и не объяснил, каким образом общение с полковником полевой артиллерии может улучшить его профессиональные навыки командира подводной лодки, но, по-видимому, это никого не интересовало. Было просто принято на веру, что перекрёстное опыление полезно, поэтому лучших и самых способных офицеров отрывали от исполнения прямых обязанностей и назначали на должности, о которых они не имели ни малейшего представления. Разумеется, эти офицеры так никогда и не овладеют своими новыми обязанностями, но всё-таки могут научиться чему-то, что представит немалую опасность, и к тому же потеряют навыки своей профессии. Так виделась конгрессу военная реформа.

— Принести кофе, капитан? — спросил его армейский капрал.

— Да, но без кофеина, — ответил Росселли. Если моё настроение будет и дальше ухудшаться, я начну кидаться на людей, подумал он.

Работа в Пентагоне содействовала продвижению по служебной лестнице. Росселли знал это, как и то, что отчасти его назначение сюда произошло по его же вине. Профессией его были подводные лодки, но на протяжении всей карьеры он занимался и разведкой. Он уже провёл некоторое время в штаб-квартире морской разведки в Сьютлэнде, штат Мэриленд, недалеко от военно-воздушной базы Эндрюз. По крайней мере сюда, в Пентагон, было легче добираться — его разместили на военно-воздушной базе в Боллинге, и поездка на службу в Пентагон по шоссе 295/395 занимала немного времени. Здесь Росселли ставил свою машину на отведённое ему место — ещё одна привилегия для старших офицеров, проходящих службу в НЦВК, за которую стоило бороться.

Когда-то служба здесь проходила относительно интересно. Он вспомнил время, когда русские сбили корейский Боинг-747, и другие случаи, а во время войны с Ираком здесь царил, наверно, волнующий хаос — старший дежурный офицер чувствовал себя в центре событий, если, разумеется, не приходилось отвечать на бесчисленные телефонные звонки с вопросом «что происходит?» каждому, кому удавалось раздобыть номер прямого телефона. А сейчас?

Сейчас — это Росселли видел на экране телевизора, стоящего у него на письменном столе, — президент собирался обезвредить самую большую в мире дипломатическую бомбу, и скоро обязанности дежурного офицера будут заключаться в приёме сигналов о столкновении судов в море, разбившихся самолётах или несчастных случаях с неуклюжим солдатом, по которому проехался танк. Подобные события были тоже немаловажными, но не представляли собой особого профессионального интереса. Итак, вот он, сидит за столом. Работа с бумагами закончена. В этом Джим Росселли неплохо разбирался — научился перекладывать бумаги в военно-морском флоте, а здесь у него были отлично подготовленные помощники, — так что остаток дня придётся сидеть в надежде, что что-нибудь произойдёт. Проблема заключалась в том, что Росселли любил действовать и ненавидел ожидание, да и кому хочется, чтобы произошла какая-нибудь катастрофа?

— День сегодня будет спокойным. — Это подошёл старший помощник Росселли, подполковник Ричард Барнс, — у себя в ВВС он летал на истребителях-бомбардировщиках F-15.

— Думаю, ты прав, Рокки. — Именно это мне и хотелось услышать! — подумал Росселли и посмотрел на часы. Их дежурство длилось двенадцать часов, так что оставалось ещё пять. — Черт побери, мир становится по-настоящему спокойным.

— Точно. — Барнс наклонился к экрану дисплея. Зато мне удалось сбить пару МИГов над Персидским заливом, вспомнил он. По крайней мере уж там-то мы время не теряли.

Росселли встал и решил пройтись по центру. Дежурные офицеры, заметив это, пришли к выводу, что их начальник хочет убедиться в том, как они выполняют свои обязанности. Один гражданский, сидящий за столом, подчёркнуто не обратил на него внимания и продолжал заниматься кроссвордом в «Вашингтон пост». У него был сейчас обеденный перерыв, и он предпочёл перекусить у себя за столом, вместо того чтобы идти в пустой кафетерий. Здесь он мог смотреть телевизор. Росселли свернул налево, в помещение «горячей линии», и там ему неожиданно повезло. Прозвенел звонок, извещающий о начале передачи. Сам поступающий текст представлял собой случайную мешанину слов и букв, но дешифровальный аппарат тут же перестроил их в чёткую вереницу русских слов, и лейтенант морской пехоты начал переводить:

Вы знаете ли, что такое страх?

Вам кажется, что знаете,

Едва ли.

Когда сидишь под бомбами в подвале,

А здания пылают на кострах -

Не спорю: это страшно. Это жутко.

Чудовищно! Но все это не то!

Отбой — и ты выходишь из закутка,

Вздохнул — и напряжение снято.

А страх — это вот тут под грудью камень.

Понятно? Камень. Только и всего.

— Илья Сельвинский, — пояснил лейтенант.

— Что?

— Это знаменитые стихи русского поэта Ильи Сельвинского, он написал их во время второй мировой войны. Я помню это стихотворение, оно называется «Страх». Мне очень нравится. — Молодой офицер усмехнулся. — Мой коллега — очень образованный парень. Так что… — Пальцы лейтенанта побежали по клавишам. «ТЕКСТ ПОЛУЧЕН. ОСТАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ЕЩЁ ЛУЧШЕ. АЛЕКСЕЙ. ПРИГОТОВЬСЯ ПРИНЯТЬ ОТВЕТ».

— Что вы посылаете ему? — спросил Росселли.

— Сегодня… пожалуй, что-нибудь, написанное Эмилией Диккинсон. Мрачная стерва, всё время писала о смерти и тому подобном. Нет, сделаем ещё лучше — Эдгара Аллана По. Там его очень любят. Гм, что же выбрать? — Лейтенант выдвинул ящик стола и достал книгу.

— Разве вы не предупреждаете друг друга заранее? — спросил Росселли.

Лейтенант усмехнулся в ответ на вопрос старшего дежурного офицера.

— Нет, сэр, это будет нечестно. Раньше мы так и поступали, но два года назад, когда отношения улучшились, решили изменить обмен текстами. Теперь это превратилось в игру. Он выбирает стихотворение, и я должен ему ответить соответствующим стихотворением американского поэта. Помогает провести время. Кроме того, улучшает способности переводчика — это ведь отличное упражнение, переводить стихи очень сложно. — Советская сторона вела свои передачи на русском языке, американцы — на английском, поэтому требовалось присутствие квалифицированных переводчиков на обоих концах «горячей линии».

— Много настоящей работы?