На главном направлении - Антипенко Николай Александрович - Страница 36

Еще одно неоценимое качество узнал я в этом человеке: он был прост и доступен. Не было случая, чтобы Еланский отказал кому-либо в помощи у себя дома или на даче. Но горе тому, кто начинал свою речь к нему не словами о болезни, а заверениями, что «отблагодарит» за помощь, за консультацию. С трудом стерпев оскорбление и оказав помощь, он после этого с досадой выпроваживал такого пациента.

Беседуя с Еланским об уроках войны, мне не раз приходилось слышать от него слова опасения: а не ослабнет ли внимание к подготовке военных врачей в послевоенные годы? Всякая война требует военных врачей высокой квалификации — именно военных, то есть таких, которые еще в мирное время прошли школу воинского воспитания и дисциплины. В подтверждение этой мысли Николай Николаевич ссылался на свою собственную жизнь, свою долгую службу в армии (почти 50 лет). В самые трудные годы Великой Отечественной войны он вступил в ряды Коммунистической партии и остался верным ее членом до конца жизни.

Таким был Николай Николаевич Еланский.

Советское правительство удостоило его высокого звания Героя Социалистического Труда. После кончины Н. Н. Еланского одна из улиц Москвы названа его именем.

После приема войск 2-го Белорусского фронта создалась необычная конфигурация нашего переднего края: беря начало в районе Быхова, линия проходила на юг по Днепру, восточнее Жлобина, затем шла на юго-запад, пересекая Березину, снова поворачивала на юг, пересекая Припять, а затем по южному берегу Припяти уходила далеко на запад к Ковелю и, обогнув его с востока, снова шла на юг.

Генерал К. К. Рокоссовский обратил наше внимание на выгодное положение левого крыла фронта по отношению к группировке противника, находившейся в Белоруссии и Прибалтике. Высказывались предположения, что с наступлением устойчивой погоды и после усиления этого крыла войсками и техникой Ставка наверняка примет решение ударить именно с этого направления во фланг и тыл белорусской группировке немецких войск. Исходя из такого предположения, я и обдумывал план возможной организации оперативного тыла.

В первой мировой войне Припять служила разграничительной линией между двумя фронтами, которые вели бои с немцами и австрийцами. Но наша Ставка решила вопрос по-другому: она отдала весь бассейн Припяти с ее многочисленными притоками, лесами и болотами одному фронту. Фактически же вся полоса 1-го Белорусского фронта делилась на два самостоятельных операционных направления: одно — на Бобруйск, Барановичи, Брест, Варшаву; другое — на Ковель, Хелм, Люблин, Варшаву. Это требовало резко выраженной группировки войск на каждом направлении, а следовательно, такой же организации тыла. По сути дела здесь было два фронта, объединенных одним командованием.

В течение короткого времени в район Ковеля одна за другой прибыли 8-я гвардейская армия генерала В. И. Чуйкова, 2-я танковая армия генерала С. И. Богданова, 1-я Польская армия генерала 3. Берлинга, 6-я воздушная армия генерала Ф. П. Полынина.

Было ясно, что здесь создается мощная ударная группировка. Для ее обеспечения мы открыли фронтовые склады в районах Сарны и Киверце; сюда же подтянули транспортные средства и создали мощную госпитальную базу фронта на 50 000 коек. Оборудовались складские и госпитальные базы фронта в районах Овруча и Коростеня. Мы представили заявки в центр на десятки тысяч тонн боеприпасов и горючего для южного крыла. Короче говоря, все наши действия направлялись сюда, на ковельское направление. Да и штаб фронта переместился из района Гомеля в Овруч, откуда было бы удобнее руководить наступлением войск левого крыла фронта.

Однако в конце мая 1944 года положение резко изменилось. Ставка приняла решение нанести удар четырьмя фронтами на белорусском направлении, в связи с чем правое крыло 1-го Белорусского фронта приобретало первостепенное, ведущее значение. Это крыло усилили 28-й армией, одним кавалерийским и одним танковым корпусами, а также не менее чем 20 артиллерийскими полками. В соответствии с директивой Генерального штаба в течение 15–20 дней сюда поступило дополнительно 300–350 оперативных эшелонов. Вместе с текущим поступлением приток железнодорожных поездов достигал 50–60 в сутки, тогда как пропускная способность направления Бахмач — Ново-Белица не превышала 36 пар. Восстановление крупного железнодорожного моста через Сож у Гомеля закончили как раз в мае, но через него с большим трудом можно было пропустить в сутки 12 пар поездов.

Ввиду столь сложной тыловой обстановки Военный совет возложил на начальника тыла фронта персональную ответственность за пропуск поездов в заданном темпе и за быстрейшую разгрузку их в назначенных районах.

Как же обеспечить прием 50 поездов в сутки? Решение этой задачи вылилось в своего рода самостоятельную операцию тыла.

В начале июня 1944 года в Гомель прибыл заместитель наркома путей сообщения СССР Виктор Антонович Гарнык. Я впервые тогда познакомился с ним. Это был типичный представитель старой гвардии железнодорожных машинистов. Незаурядные организаторские способности, большой опыт работы машинистом и руководителем паровозной службы обусловили выдвижение его на столь высокий пост.

В Гомеле у нас образовался импровизированный штаб начальника тыла фронта, усиленный представителями служб, не входящих в систему тыла, — отдела комплектования, командующего артиллерией, командующего бронетанковыми и механизированными войсками и др. Все они хорошо знали «начинку» каждого поезда. И артиллерист, и танкист, и инженер — каждый из них хотел продвинуть свои грузы возможно ближе к войсковому тылу, а это означало, что поезда надо пропускать по новобелицкому мосту. Но ведь всех поездов не пропустишь! Надо выбирать те, которые имели наименее транспортабельную технику, то есть наиболее тяжелые машины, артиллерию крупных калибров и т. п. А то, что могло двигаться своим ходом или на автомашинах, подлежало выгрузке еще за 20, 30, 50 километров до Ново-Белицы. Иначе говоря, фронт разгрузки растягивался на 50 километров к востоку от Гомеля и на 50—100 километров западнее его. Общий фронт разгрузки достигал 150 километров. Только так можно было обеспечить прием и выгрузку 50 поездов в сутки.

Но чем дальше от районов сосредоточения выгружаются войска, тем больше требуется бензина и дизельного топлива на их дальнейшее передвижение. А войска, как правило, прибывали с ничтожными запасами горючего. В обязанность начальника службы ГСМ фронта входило выдвижение подвижных складов горючего и смазочных масел со средствами заправки ко всем пунктам выгрузки, а их было не менее двадцати.

Большая задача в этой обстановке ложилась и на дорожную службу: обеспечить войска дорогами от пунктов выгрузки до выхода на основные магистрали.

Некоторые эшелоны находились в пути по две-три недели, люди нуждались в санитарной обработке и уже давно не получали горячей пищи. Пришлось выдвинуть к пунктам разгрузки душевые установки, врачебно-контрольные группы и автомобильные кухни с горячей пищей. На обязанности вещевиков лежало обеспечение вновь прибывших нательным бельем и исправным летним обмундированием.

Автомобильная служба организовала тут же технический осмотр машин и текущий ремонт их. Представители ветеринарной службы фронта проводили осмотр и лечение лошадей.

Особенно большая ответственность легла на службу военных сообщений, на военных железнодорожников. От их находчивости, энергии и порой готовности принять на себя риск за пропуск поездов на наиболее трудных перегонах в немалой степени зависел успех всего сосредоточения войск.

Из сказанного видно, что, на первый взгляд, чисто железнодорожное задание вылилось в большой комплекс мероприятий тыла в целом. Этот пример еще раз доказывает, как правильно решил Государственный Комитет Обороны, создав в августе 1941 года новую структуру тылового обеспечения Красной Армии. Только благодаря единству и многогранности системы тыла можно было выполнить в срок требование Ставки о принятии в состав фронта столь значительной массы войск и техники, предназначенной для проведения Белорусской операции. Этим решением ГКО начальник тыла был поставлен в такие условия, при которых он никому не должен кланяться и кого-либо просить о материальной помощи — все необходимые службы ему подчинялись, и все зависело от его собственной инициативы, организованности, изобретательности. Это прекрасно понимал командующий 1-м Белорусским фронтом, возлагая на своего заместителя по тылу всю ответственность за перевозки в соответствии с директивой Ставки.