Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 70

– Они-то как сюда замешаны?

– Когда я шла со своим первоначальным заданием и уже пересекла полгорода, подо мной и моим эскортом раскрылась такая же кроличья нора, как та, в которую мы только что провалились.

– Они могут это делать?

– По сравнению со всем остальным, что они могут делать, это ничто. У них были наготове собственные солдаты – солдаты в форме…

Гамильтон услышал в ее голосе отвращение – и не мог не добавить к нему своего. Этот вечер начинал казаться каким-то кошмаром; рушилось всё, в чем он был уверен. Он поминутно терял почву под ногами, а тем временем перед ним раскрывались всё новые ужасные возможности.

– Моих сопровождающих перебили, но у них тоже были потери. Тела они забрали с собой.

– Видимо, место им тоже потом пришлось прибрать.

– Меня притащили к братьям. Не знаю, в каком это было городе; может, и в другом. Я собиралась произнести код, чтобы отключить себя, но они оказались готовы к такому повороту. Они ввели мне что-то такое, что вызвало незамедлительную глоссолалию. На мгновение я решила, что сделала это сама, но потом поняла, что не могу остановиться, что болтаю всякую ерунду – всё, что есть у меня в голове, всякие глупые и стыдные вещи… – Она замолчала, переводя дыхание. – Твое имя тоже прозвучало.

– Я не собирался спрашивать.

– Но я не рассказала им о том, что находилось у меня внутри. Чистая удача. Потом я вырвалась от их головорезов и попыталась вышибить себе мозги об стену.

Он накрыл ладонью ее руку – совершенно бессознательно. Она не возражала.

– Никому не рекомендую такой способ. Скорее всего, это вообще невозможно. Правда, я успела долбануться только два раза, прежде чем меня опять скрутили. Они собирались колоть мне эту дрянь до тех пор, пока я не выболтаю нужные слова, после чего они смогли бы с помощью осматривающего устройства увидеть карту. Меня заперли в какой-то комнате и всю ночь записывали то, что я болтала. Довольно быстро это превратилось в сплошную скукотищу.

Слушая ее, Гамильтон понемногу начал успокаиваться. Он с искренним наслаждением предвкушал возможность в ближайшем будущем сделать больно кому-нибудь из этих людей.

– Я поставила на то, что, когда пройдет достаточно времени, а я так и не скажу ничего интересного с точки зрения политики, они бросят за мной следить и станут просто записывать. Я выждала столько, сколько смогла оставаться в здравом уме, а потом бросилась к одной из стен. Нашла силовой кабель и запустила туда пальцы. Хотела бы рассказать тебе об этом побольше, но с того момента я ничего не помню, до тех пор пока не очнулась и не обнаружила, что нахожусь в гигантском пространственном экипаже. Я пришла в себя в лазарете, подключенная ко всевозможным аппаратам. Мои внутренние часы говорили, что миновало четыре года, – я решила, что это ошибка… Я проверила пакет у себя в голове – печати были не тронуты. Вокруг пахло дымом. Как смогла, я отключила подачу лекарств и спрыгнула с постели. Там было еще несколько человек, все мертвые или без сознания… Очень странные раны, как будто у них обсосали мясо с костей… В наружном коридоре тоже валялись тела – экипаж в этой их дурацкой форме. Но все же штуковиной кто-то управлял, потому что когда я заглянула в их внутреннюю вышивку, три кресла были заняты. Думаю, они летели с абсолютным минимумом личного состава, просто пытаясь добраться до дома – трое выживших после того, что у них там случилось. Мы приблизились к земной орбите под большим углом, и корабль принялся выкидывать всевозможные фальшивые флаги и паспорта. Тогда я спряталась рядом с бортовым люком и потом, когда экипаж прибыл на одну из датских высотных станций, дождалась, пока туда ворвется спасательный отряд, и выбралась наружу.

В голосе Люстр появились просительные интонации, словно она искала у него подтверждения, что больше не спит.

– Я… я села на омнибус, чтобы спуститься, и помню, еще думала, какой это отличный транспорт, очень стильный, особенно для датчан. А потом, когда я послушала вышивку и проверила по журналу, правильно ли я услышала… когда до меня дошло… могу тебе сказать, до меня долго доходило; я перепроверяла множество раз…

Она вцепилась в его руку, требуя, чтобы он ей поверил.

– Для меня прошло четыре года, пока я была без сознания… Но…

Она остановилась, чтобы набрать воздуха, в глазах снова появилась жалоба на потрясающую несправедливость произошедшего.

– Но здесь прошло пятнадцать лет, – закончил Гамильтон.

Глядя на нее сейчас, он видел, насколько эта женщина, которая когда-то была старше него и давала ему первые уроки понимания самого себя, осталась той же девочкой, но теперь из-за ее возраста он никогда не сможет показаться с ней на людях… Перемена была для него не так заметна из-за того, что именно такую Люстр он и хранил в своей памяти, – но теперь он осознал размеры этой перемены. В нынешней разнице между ними умещалось все то, что он успел сделать за свою жизнь. Он помотал головой, чтобы прояснить мысли, чтобы избавиться от перепуганного взгляда этих глаз.

– И что это значит?

Она хотела что-то ответить, но тут Гамильтон вдруг осознал, что музыка зазвучала громче. Он быстро смахнул поданный к стейку нож со стола на сиденье и припрятал его в карман.

Люстр, потрясенная, смотрела на него.

Но в их кабинку уже заглядывал человек с типичной внешностью завсегдатая подобных заведений.

– Прошу прощения, – проговорил он на датском с акцентом, который ссылки Гамильтона не смогли идентифицировать, – вы не знаете, куда подевался хозяин? Я тут заказывал столик…

Нечто неуловимое в выражении его лица.

Он думал, что хорошо сыграл.

Не вышло.

Гамильтон, не вставая с сиденья, дернулся вбок, направляя нож незнакомцу в пах. Провернул и вытащил, одновременно хватая противника за пояс и швыряя вперед, заливая его кровью скатерть… Когда тот начал кричать, Гамильтон был уже на ногах и выходил в главный зал.

А вот и второй. Он стоял в дверях кухни и устраивал выволочку хозяину, который в ожидании обычных в таких случаях неприятностей включил погромче музыку. Вот он обернулся, рука метнулась к поясу за оружием…

Дилетанты!

Гамильтон швырнул окровавленный нож ему в лицо. В первое мгновение тот принял его за метательный и выбросил руку вверх, отразив удар, но Гамильтон уже преодолел разделявшее их расстояние, размахнулся от плеча и вогнал кулак ему в шею. Человек забулькал и начал падать; Гамильтон вцепился в него прежде, чем тот коснулся пола, и выбил из рук пистолет.

Оружие не понадобилось. Его противник отчаянно хватался за собственное горло. Гамильтон отпустил его, и он упал.

Гамильтон снова развернулся к кабинке и увидел, что тело первого нападавшего, подергиваясь, сползает на пол. Люстр уже присела на корточки, чтобы забрать оружие и у него.

Он обернулся к выходящему из кухни хозяину и наставил на него ствол:

– Еще?

– Нет! Я сделаю все, что…

– Я спрашиваю, еще люди есть?

– Я не знаю!

Он говорил правду.

Профессионалы оставили бы все идти своим чередом и устроили бы на Гамильтона фазанью охоту, дождавшись, пока он отправится по естественной надобности. Итак, дилетанты; итак, их может быть много. Возможно, они обшаривают множество гостиниц, но не караулят выходы из этой.

Это была их единственная надежда.

– Хорошо. – Он кивнул Люстр. – Мы уходим.

Он заставил хозяина пошуметь у задней двери – побросать об пол горшки и сковородки, шмякнуться пару раз телом о посудный шкаф. Его могли в любой момент пристрелить, и Гамильтон знал это – но и черт с ним, чего стоит один датчанин по сравнению со всем происшествием?

Гамильтон велел Люстр встать возле входной двери, затем снял хозяина с мушки и ринулся наружу.

Он выпрыгнул на узкую улочку, на леденящий душу холод, выискивая цель…

В глаза внезапно ударил луч света; Гамильтон выстрелил.

Но потом на него навалились. Много. Кое-кого он ранил – скорее всего, смертельно. Он не потратил впустую ни одного патрона.