Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 87

Поэтому она сидела на балконе в их квартире, курила и листала старые журналы по декору, а Франни смотрела в комнате телевизор. На улицах начали появляться люди. У них были набитые вещами мешки для мусора. Иногда они шли в одиночку, иногда семьями. Иногда ехали в машине и спали в ней же, но бензин уже подорожал до десяти долларов за галлон[32] – если вообще был на заправках. Пит, парень Джейн, сказал, что из-за нехватки бензина полиция больше не патрулирует улицы. А там шагало все больше людей.

– Откуда они идут? – спросила Франни.

– С юга. Из Хьюстона, Эль-Пасо, из всех городов, что в пределах ста миль от границы, – сказал Пит. – Там черт знает что творится. В Мексике нет еды, но у наркокартелей много оружия, и они переходят границу и забирают все, что могут найти. Говорят, там сейчас как в военной зоне.

– Почему же полиция ими не занимается? – спросила Франни.

– Знаешь, Франциска, – ответил Пит – он хорошо ладил с Франни, и Джейн не могла это не признать, – иногда полиция в тех городах просто не справляется. И у них есть такое оружие, которое полиции иметь не разрешается.

– А как же ты?

– Здесь ситуация другая. Вот почему к нам идут беженцы. Потому что здесь безопасно.

– Они не беженцы, – возразила Джейн. По ее понятиям, беженцы бывают, скажем, в Африке. А это обычные люди. Парни в футболках с названиями рок-групп. Женщины на переднем сиденье «Тауруса» – универсала, поправляющие прическу в зеркале заднего вида. Дети, спящие на заднем сиденье или с веселым визгом носящиеся по улице. Просто люди.

– А как бы ты их назвала? – поинтересовался Пит.

Потом начало отключаться электричество, все чаще и чаще. А смены у Пита становились все длиннее, хотя ему не всегда за это платили.

На улицах начали постреливать, и Пит велел Джейн не сидеть на балконе. Он обшил досками застекленную дверь, и теперь они жили как в пещере. Поток беженцев стал редеть. Джейн нечасто видела, как они уходят, но с каждым днем на улицах их становилось все меньше и меньше. Пит сказал, что они движутся на север.

А потом в восточной части города начались пожары. Электричество отключилось и больше не вернулось. Пит пришел с работы только под утро, поспал несколько часов и возвратился на работу. Воздух обрел привкус дыма – не того приятного дыма от дерева, а от горящего мусора. Франни жаловалась, что ее из-за этого тошнит.

После того как Пит не приходил домой четыре дня, Джейн поняла, что он уже не вернется. Она посадила Франни в машину и упаковала все, что, по ее мнению, могло бы пригодиться. Они проехали около ста двадцати миль – достаточно далеко, чтобы не видеть горящий город, хотя закат в тот день был живописным и алым. Потом у них кончился бензин, а достать его оказалось уже негде.

Ходили слухи, что ООН устроила лагерь для бездомных возле Торонто. И они пошли в Детройт.

– Ты не можешь меня оставить! – вопила Франни.

– Хочешь пойти за добычей со мной? – спросила Джейн.

Франни всхлипнула так сильно, что едва не задохнулась. Она схватила мать за руку, не в силах отпустить ее. Джейн отдергивала руку, но Франни все цеплялась за нее и рыдала. Это приводило мать в бешенство. Страх у дочери был заразный, и если Джейн поддастся ему, то и сама испугается настолько, что ничего не сможет сделать. Джейн уже ощутила это подступающее чувство – оно всегда грозило ей, уговаривало сдаться: перестать что-то делать, не строить планы, стать такой же, каким был ее никчемный отец, бесцельно бродивший по дому и прятавший бутылки в гараже, в подвале и по всему дому.

– Отцепись! – рявкнула она, но Франни держала ее крепко, продолжая рыдать.

Тогда мать дала ей пощечину. Франни стошнило – драгоценным скудным завтраком из воды и нескольких галет. А потом она уселась на траву не в состоянии делать что-либо еще.

Джейн вошла в первый же попавшийся дом.

Ей повезло. Гараж оказался закрыт, и в нем на полке отыскались три банки супа. Одна с супом-пюре из шампиньонов, но, к счастью, Франни такой нравился. Были еще банки с томатной пастой, которые она брать не стала, и немного макарон, но до них уже успели добраться мыши.

Когда она вышла, то увидела на тротуаре какого-то странного парня. Он разговаривал с Франни, все еще сидящей на траве.

Джейн на миг замерла, прижимая к груди банки с супом. Что делать? Ей захотелось вернуться в дом, пройти через темную гостиную с лиловым ковром, потертой голубой кушеткой, фотографиями школьников и вышитым крестиком букетом цветов в рамке на стене, дальше через маленькую столовую, где отделка не менялась с восьмидесятых. Потом через заднюю дверь и через забор – подходящий момент отказаться от самой большой ошибки в ее жизни. Когда Джейн впервые забеременела и с позором вернулась домой из Пасадены, она сделала аборт. Но идти на второй аборт она твердо отказалась – это мое тело, черт побери, и что хочу, то с ним и делаю.

Франни рассмеялась. Немного нервно, все еще не отойдя от рыданий, но уже без страха.

– Эй! – гаркнула Джейн. – Отвали от моей дочери!

Она быстро пересекла двор – вся воплощение материнства и справедливого гнева. Тощий темноволосый парень поднял руки – мол, я безобидный, мэм.

– Все в порядке, мама, – сказала Франни.

– Мы просто разговаривали, – подтвердил парень, улыбаясь. Он был одет в красную фланелевую рубашку в клетку, футболку и шорты. Тощий, но кто сейчас не такой?

– Ты кто такой, черт побери? – спросила Джейн.

– Меня зовут Нат. Я просто иду на север. Искал место, где остановиться на ночь.

– Мы просто болтали, пока ты не вернулась, – сказала Франни.

Нат отвел их в свой лагерь – тоже за домом. Он развел костерок, чтобы подогреть суп. Рассказывал об Алабаме, откуда пришел, хотя южного акцента у него не было. Оправдывал он это тем, что отец военный и семья жила на военной базе. Джейн все пыталась его оценить. Нат поведал им историю о том, как два парня наткнулись на его лагерь севернее Хансвиля, когда он только вышел на дорогу. Как они его насмерть перепугали, но он блефанул, сказав им о вымышленном приятеле. Мол, тот пошел подстрелить что-нибудь съедобное на ужин, но мог услышать, как эти двое к нему пристают, и теперь, может быть, держит их на мушке, прячась за деревьями. И вдруг что-то завозилось в кустах: какое-то животное зашуршало опавшими листьями, и парни перепугались. Нат смотрел на Джейн, стараясь произвести впечатление, но вел себя вежливо, и это было хорошо, потому что его слушала и Франни. Рассказ Ната увлек девушку, она ловила каждое его слово и чуточку флиртовала. Джейн знала, что через год-другой Франни потянет к парням.

– Они ничего не знали о лесах, обычные парни из Билокси, кажется. Из тех, что держали копировальную лавочку или забегаловку с фастфудом и теперь решили, что, раз цивилизация накрывается, они могут себя вести как герои из какой-нибудь видеоигры. – Он рассмеялся. – Я тоже не знаю, что там зашумело в лесу. Честно скажу, я и сам испугался – а вдруг там сидит кто-то, кто пристрелит нас всех? Хотя, наверное, это был воробей, или белка, или еще кто-то. Но я тогда сказал через плечо своему «приятелю» типа: «Не стреляй в них. Пусть валят, откуда пришли».

Джейн не сомневалась, что парень лишь треплется. Но ей понравилось, что он старается подать все смешно, а не выставляет себя этаким Рэмбо. Она заметила, что Нат не угостил их своей едой. Но предложил пойти с ними, чтобы забрать их вещи. Честный обмен, решила она.

Он был симпатичным, какими бывают худощавые. А такие Джейн нравились. Она устала все делать сама.

Зажглись уличные фонари, хотя и не все. Нат пошел с ними, когда они направились за спальными мешками и вещами. Он прихватил доску с торчащими на одном из концов гвоздями. Назвал ее дубинкой.

Они действовали тихо, но не пытались прятаться. В темноте вещи было отыскать трудно, но, к счастью, Джейн их почти не распаковывала. Они с Франни, которая учащенно дышала, забрали спальные мешки и рюкзаки. В темноте было плохо видно, задний двор превратился в путаницу теней. И она надеялась, что из дома их тоже трудно заметить.