Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 85

— Ты беременна… У нас будет ребёнок!

Но на Лерином лице не радость и не ликование, на нём потрясение и озадаченность, страх, на секунду мне даже показалось, что она вот-вот заплачет…

А я не хочу видеть этого, не могу, мне невыносимо больно от такой её реакции. Да, знаю сам, что поторопил её, вероломно делал всё, что в моих силах, дабы заполучить желаемое, невзирая на её потребности и желания, но я больше не мог ждать, просто не мог… Какое-то внутреннее ощущение острой необходимости сделать это как можно быстрее, не теряя ни года, ни месяца, ни дня, словно нечто внутри меня ждало чего-то трагического, осознавая неумолимость его приближения, и ребёнок — это то единственное, что свяжет нас вместе навсегда, и чтобы ни случилось, даст повод встречаться и видеться, хотя бы видеться…

Я неосознанно стремился защититься от той жизни, какой уже жил однажды в течение целых 5 лет, хотя в то время ещё не понимал, не осознавал этого сам, я не был плохим отцом, но, как оказалось впоследствии, не было в этом и моего призвания. Стремление зачать ребёнка было ничем иным, как страстным желанием связать себя крепче с женщиной, от которой напрямую зависела моя жизнь. Я жаждал тогда жизни и всеми доступными мне способами старался выжить.

Именно поэтому тогда, в той больнице, буквально проглотил Лерино разочарование, как горькую пилюлю, запретил себе думать о нём, поспешил обнять её крепче, прижав к своему сердцу, успокоить, уверить в том, что не подведу:

— Всё будет хорошо, всё будет правильно, всё будет так, как и должно быть, я обещаю тебе!

И этими словами я словно уничтожил страхи нас обоих: Лера вдруг выдохнула, её тело стало мягче и податливее, она сама прижалась плотнее своей головой к моей груди, оплела меня руками, и я почувствовал себя таким сильным и нужным, теперь по-настоящему необходимым ей, буквально ощутил, как стены нашей с ней семьи стали прочнее, уже не просто каменными, а гранитными, непоколебимыми…

А о той, первой её реакции я забуду — незачем о ней помнить, не нужна она…

Глава 46. Мы беременны!

Miley Cyrus Adore You Acoustic Version

Впереди долгие месяцы волшебного беззаботного счастья — мы беременны…

Ну, правда, не всё было радужно с самого начала. Спустя пару недель после случайного открытия того, что Лера в положении, моей супруге сделалось плохо: её рвало прямо с утра. Мы оба знали, что это из-за беременности, Лера гнала меня в офис, но я не мог уехать, оставив её в таком состоянии — упорно торчал рядом, пока она не расплакалась:

— Ты мешаешь мне! Когда тебе было плохо, я с уважением относилась к твоим желаниям! Помнишь!?

Да, помню, мне тоже было неловко, особенно вначале, и многое ей пришлось тогда увидеть, а теперь я лишь отдаю свой долг…

— Мне плохо, а ты всё время торчишь рядом!

Её снова прихватывает, и она бежит в ванную, запираясь от меня, и я, конечно, прекрасно её понимаю и изо всех сил держу себя в руках, но так, чёрт возьми, хочется выломать эту дверь!

Сижу на полу, прижавшись спиной к стене, у самой двери, и когда она выходит, поднимаюсь.

— Ты всё ещё здесь…, - констатирует обречённо.

Я смотрю ей в глаза, хочу, чтобы поняла, что просто не могу по-другому, не могу прятаться где-нибудь в офисе или в каком-нибудь уютном месте нашего дома, пока ей так плохо! Бережно беру самое дорогое, что у меня есть, на руки и несу в постель, укладываю, ложусь рядом и целую её мокрый лоб.

— Тебе на работу пора, уже десять, одиннадцатый час пошёл…

— Я знаю.

— Уезжай, пожалуйста!

— Только после того, как тебе станет легче! Может, тебе хочется чего-нибудь особенного? Говорят, у беременных проходит тошнота от определённых продуктов.

— У меня такого явления не наблюдалось ни в прошлые беременности, ни сейчас. Алекс, пожалуйста, оставь меня, мне в сто тысяч раз тяжелее от того, что ты всё это видишь!

— Ты тоже многое видела…

Она какое-то время молчит, потом замечает:

— То была болезнь, и тебе нужна была помощь, а это — просто токсикоз, самый обычный, неприятный, но проходящий. Я не хочу, чтоб ты видел меня такой…

— Какой? — улыбаюсь и беспорядочно целую её лицо, глажу её волосы, как же мне хотелось бы забрать эти её страдания себе, особенно учитывая тот факт, что страдает она из-за меня…

Да, я молчу, как партизан, и Лера продолжает думать, что забеременели мы случайно…

— Какой, какой… Такой неприглядной!

— Ты меня и не таким видела, и что же мне с этим сделать? Спрятаться от тебя куда-нибудь? А как же жить?

— Вокруг тебя там вьются все эти девицы… Холёные…

— Ни одной из них не сравниться с тобой!

— Врун! Ты вечно врёшь! И льстишь!

— Сейчас я говорю с тобой как никогда искренне. Хочешь, докажу?

— Докажи!

— Просто подумай: рядом со мной есть только одно место, и оно занято тобой. Если все эти девицы лучше тебя, как ты часто повторяешь, тогда почему сейчас в моей постели и моих руках ты, а не одна из них? Неужели ты думаешь, я выбрал бы себе не лучшую из лучших? Самую нежную, самую прекрасную, самую желанную девушку на свете? Для меня это — ты!

Касаюсь пальцем кончика её носа, потом её припухших губ, и, уже соблазнённый ими, целую, забывая суть нашего разговора, и что вообще происходило в этой комнате до этого момента… Я погружаюсь в свой собственный рай, и словно издалека до меня доносится любимый голос, возвращающий в реальность:

— Поверить не могу! Ты хочешь секса?

— Да… — хрипло шепчу ей в ответ…

— Меня же только что рвало!

О боже!

— Ну и что? Тебе же уже лучше?

— Лучше…

— Ну, так в чём же дело тогда?

— Ну как…

Но закончить очередную, занудную в своих страхах, мысль я ей не даю, обнимаю крепче, покрываю поцелуями её шею, спускаюсь к груди, прижимаю ладонь к её животу, который для меня теперь не только соблазнителен, но ещё и священен, и незаметно, мастерски, так же виртуозно, как и всегда раздеваю её… И только почувствовав её пальцы в своих волосах я понимаю, что моя крепость сдалась и со всей страстью и отчаянием бросаюсь вновь в бездну нашей, одной на двоих нежности, тону в ней, люблю так много, как только могу, ведь что-то внутри меня знает: нет ничего вечного, а самые счастливые и сладкие моменты нашей жизни так мимолётны, что нужно быть полнейшим глупцом, чтобы не стремиться насладиться ими по полной, так полно, как только сможешь…

А в следующее утро ей снова плохо, и во все последующие тоже, дни сменяются неделями, и тошнота мучает мою любимую женщину уже не только по утрам, но сутками, она тает на глазах, я паникую, терзаю Тони и ведущего нас акушера, но никто из них не в состоянии помочь моей жене, хуже того, они не способны даже понять, каково ей…

А вот я знаю, очень хорошо знаю, что такое «изнуряющая, непрекращающаяся месяцами тошнота и рвота», когда перестаёшь уже даже соображать, не то, что желать чего-либо. Ты просто выживаешь, преодолевая каждый день, словно непокорённую гору, но не сдаёшься и упорно веришь, что всё же встанешь своими ногами на её вершину. Да, однажды я пережил почти то же самое, вот только причина была не столь радостной как сейчас: не плата за рождение новой жизни, а следствие отчаянных попыток сохранить старую, мою жизнь…

Sofi de la Torre — "That Isn't You"

Дэйв — директор ИТ департамента, заметив мою озабоченность и хмурость, участливо сообщает мне:

— Не парься, босс, это нормально! У меня четверо, слышишь четверо! И каждый раз эта байда с токсикозом, и ничего — бегает как угорелая! Женщины, они же как кошки: как ты её не бросай — она всё равно на лапы! Они живучи и выносливы в такой степени, о какой нам только мечтать!

А я думаю: Боже мой, как же слепы и бездушны мы, мужчины и женщины, созданные двумя половинами одного целого, такими разными и такими необходимыми друг другу. И как на самом деле следовало бы беречь свою вторую половину, ведь без неё ты сам можешь существовать, но не жить, потому что нет жизни без любви и понимания, того единственного и уникального взаимного сплетения, какое ты можешь найти только у искреннее любящего тебя человека…