Отраженное мироздание. Тринадцатый воин (СИ) - Криптонов Василий - Страница 52

52

Хозяин, ни сколько не смущаясь, прошел через все это безобразие к двери в противоположной стене. За ней оказалось вполне приемлемая комната. Большая, уставленная мягкой мебелью и даже с полыхающим камином в углу. Когда все, сдерживая рвотные позывы, прошли туда и закрыли за собой дверь, второй взгляд посетил и Грэйвса.

– Что это такое? – спросил он, показывая пальцем на Офзеринса.

Вотзефак уже хотел представить ему местную достопримечательность, но понял, что Грэйвс имеет ввиду кучу грибов, лежащих на руках у лорда. Грибы, задремавшие в дороге, как раз продирали глаза, потягивались и поправляли луки и колчаны со стрелами. Офзеринс нагнулся и заботливо ссадил маленьких воинов на пол. Его примеру последовали все остальные – грибов, по самым приблизительным подсчетам, оказалось около двухсот. Остальные безнадежно потерялись во время спешной эвакуации.

– Это, видите ли, грибы, – вступил в разговор Соломон. – Они с нами, много хлопот не доставят.

Грэйвс созерцал грибы около минуты, и примерно столько же грибы созерцали его. Потом Кивороб жестом приказал своим приготовиться к стрельбе. Разом натянулось около двухсот луков.

– Не нравится мне этот парень, – задумчиво сказал Кивороб. – Вы точно уверены, что он не питает на наш счет никаких иллюзий? Ну, типа, что мы очень вкусные и так далее?

Ответить никто не успел – хозяин с грохотом упал в обморок. Хотя, сказать: с грохотом потерял сознание – интереснее. Так и представляешь, как потерянное сознание летит, летит, а потом – БУХ!.. Но это лирика. Суть в том, что Грэйвс рухнул на пол, как подкошенный, и остался там лежать до выяснения обстоятельств и даже после. А обстоятельства выяснились довольно быстро:

– Очухается, – сказал Толя, пощупав пульс. – Давайте вытащим его к мертвецам. И ему уютнее, и нам спокойнее.

Возражений не было. Вотзефак и Вотзехелл схватили Грэйвса за руки и за ноги и вынесли его в кровавое помещение. Вернувшись и закрыв за собой дверь, они расселись кто куда, и обсуждение началось.

– Обрисовывать ситуацию я не стану, – признался Сол. – Все присутствовали и участвовали. Остается один вопрос: что делать?

Никто долго ничего не говорил. Только грибы всем своим видом выражали готовность делать хоть что-нибудь, но лишь бы против козлов.

– Мы должны убить дона, – тихо сказал Толя.

Соломон даже вздрогнул:

– Я думал, ты скажешь: «мы должны спасти девчонок». Откуда такая кровожадность?

– Это единственный выход.

И Толя рассказал все. Тишина висела напряженная. Каждый в меру своих способностей пытался осмыслить информацию.

– Уничтожат весь мир из-за одного отморозка? – Вотзефак не мог принять такой мысли. – Да они там что, совсем белены объелись?

– Ты не понял ничего! – поморщился Толя. – Они считают, что дона мы убить уже не сможем. А раз так, то следует уничтожить весь мир, чтобы остальные миры не оказались задеты.

– Умный ты стал от всех этих ангелов! – признал Вингер. – Но есть еще вопрос: что они будут делать, если ты выберешь Веронику? Ну, или, например, для чистоты эксперимента… если ты вообще возьмешь с собой Синемана?

– Они грохнут этот мир.

– Блин, по-моему, все очевидно! – решил Вотзефак. – Берешь Рели и отваливаешь!

– Спасибо, – кивнул Толя. – Даже Силы Света дают мне сделать выбор, не смотря ни на что!

– Конечно, они-то не погибнут!

Толя встал с кресла.

– Я предлагаю вам выход, который устроит всех: убить Гана. Подумайте: даже если я ухожу вместе с Рели, нам все равно придется прийти в крепость и сражаться! Фактически, убить дона даже проще!

Все молча переглядывались. Судя по всему, последний аргумент прозвучал убедительно. Первым высказался Морлок:

– Мы наконец-то пойдем сражаться?

– Да, – кивнул Соломон.

– Отлично!

– Прекрасно! – подтвердил Кивороб.

– Ну, фиг с ним, – пожал плечами Вотзефак; брат молча кивнул.

– Я искуплю вину перед дочерью! – провозгласил Абрам.

– Это будет круто, как, типа, «Властелин колец. Возвращение Бомжа»!

– Ты хотел сказать, «короля»? – уточнил Вингер.

– Нет, именно «бомжа»! – горячо возразил Синеман. – Именно так круто все будет, я предчувствую!

Вингер тяжко вздохнул:

– Хорошо. Да будут пляски на могиле искусства! Но, в таком случае, следующую главу я хочу посвятить Леониду Филатову!

Глава 16. Леониду Филатову посвящается…

Только учтите, я буду кричать «Караул!»

и укорять вас шестистопными ямбами,

а возможно, даже амфибрахием.

Д. Емец «Таня Гроттер и Ботинки Кентавра»

СОЛОМОН

Ну, что, блин? Все, блин! Все проспали! На что надеялись, лелеяли, мечтали! Теперь осталось нашему отряду Вино в подвале гнать из винограду!

ВИНГЕР

Я с мнением коллеги не согласен! Согласен, положений наш ужасен, Но если б мы раскинули мозгами, То вспомнили б, что не одни мы, а с грибами!

СОЛОМОН

А что ж грибы? Одни боровики! Хоть мухоморов бы закинуть от тоски!

КИВОРОБ

Ты не смотри, что ростом мы малы! Зато трепещут перед нами все козлы! Своими стрелами без промаха разим козлов! Уверен, мы избавим наших спутниц от оков! Найдем мерзавцев днем с огнем! А после сломим, сплющим и согнем!

СОЛОМОН

Опрос всех мнений будет длиться так: Пусть первым выскажется некто Вотзефак.

ВОТЗЕФАК

Ты хочешь рифму выжать из меня? Еще бы докопался до коня! С поэзией я с детства не дружу, Но в бой пойду и всех там положу!

СОЛОМОН

Брат солидарен, и согласен Синеман… Толян молчит – он, видно, уже там. Мишут, Кармэн, что думаете вы? А также Эвил, Годоворд… кто не Грибы?

МИШУТ (играет на гитаре)

Я вам отвечу песнею серьезной, Что сочиню прямехонько сейчас. Историею этой вдохновленный, Поймал я свой воинственный экстаз. Давным-давно в чилийском государстве Творилась несусветнейшая свара, Народ напуган, молчалив несчастен… Из них с гитарой вышел Виктор Хара. Его слова взрывали небеса, А музыка кричала стоном стали! Ночная тишь, рассветная роса… Не это его песни отражали! Своей дорогой шел и пел о том, Как под мостом ребенок спит, забытый всеми. Во сне летит он, видит отчий дом И тех, кто в ночь поднял его с постели… Певец свободы, и ее поэт, Он пел, надеждой души осеняя. И на презрительные взгляды из карет Он отвечал, еще смелей играя! И «сильные» вскричали: «Не простим!» Гитару вдребезги разбили о дорогу. Смеясь, сказали: «Пой!», и он запел – не им, А затаившему дыхание народу. И к небу простирались сломанные руки, Но не в мольбе, а коль в мольбе – не за себя! Удар, последний вскрик, и вот, уносят, суки, Того, кто жил для всех. Спасителя, вождя.