Шато д'Иф и другие повести (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук - Страница 107

Закусив губы, Берк пытался повернуть голову. Еще один взрыв голубого света, еще один спазм боли — Берку казалось, что палачи стучали молотками по его обнаженным нервам. Шейные мышцы растянулись, он уже не мог ничего слышать — не слышал даже свои собственные вопли.

Вспышки прекратились; остались только руки в белых перчатках, разминавшие пленку, и сосущее жгучее ощущение — такое, словно затвердевший струп срывали с заживающей раны. Берк пытался биться головой о прутья решетки и стонал, мучимый агонией истязания на чужой, дьявольской, черной планете... Вспыхнул невыносимый голубой разряд; с Берка что-то стягивали, срывали, будто вытаскивая позвоночник из тела. Охваченный глубокой, безумной яростью, Берк потерял сознание.

V

Берк чувствовал легкое головокружение — такое, словно его опьянили эйфорическим наркотиком. Он лежал на низком упругом коврике в камере, похожей на ту, где его содержали раньше.

Он подумал о последних моментах сознательного существования — об истязании на решетке — и приподнялся, испуганный диким воспоминанием. Дверь была открыта, ее никто не охранял. Берк напряженно смотрел в коридор — мысли о возможностях побега обгоняли одна другую. Он начал вставать — и услышал шаги. Возможность была потеряна. Берк снова улегся на коврик.

В дверном проеме стоял и наблюдал за Берком Пттду-Апиптикс — жесткий и массивный, как чугунная статуя. Через несколько секунд Берк медленно поднялся на ноги, готовый почти ко всему.

Пттду-Апиптикс приблизился. Берк следил за ним с тревожной враждебностью. Тем не менее... Был ли это действительно Апиптикс? Он казался прежним; на нем был шлем с шестью шипами, коробка аппарата-переводчика висела у него на груди. Это был Пттду-Апиптикс — и все же это был не он, что-то изменилось в его внешности. Он больше не казался воплощением зла.

Коробка-переводчик произнесла: «Следуй за мной. Тебе дадут поесть, и я тебе кое-что объясню».

Берк не находил слов; судя по всему, личность его похитителя полностью изменилась.

«Ты в замешательстве? — спросил Апиптикс. — Для этого есть основательные причины. Пойдем».

Ошеломленный Берк последовал за ним в большое помещение, служившее трапезной. Апиптикс жестом пригласил его сесть, подошел к раздаточному аппарату и вернулся с мисками бульона и печеньем из темной субстанции, напоминавшей прессованный изюм. «Вчера этот ксаксан меня пытал, — думал Берк. — Сегодня он играет роль гостеприимного хозяина». Берк внимательно рассмотрел бульон. Он не был брезглив в том, что касалось еды, но пища на чужой планете, приготовленная из неизвестных ингредиентов, не возбуждала у него аппетит.

«У нас синтетическая пища, — сказал Апиптикс. — Естественные продукты обходились бы слишком дорого. Ты не отравишься — наши метаболические процессы сходны».

Берк отбросил опасения и попробовал бульон. Он оказался довольно-таки безвкусным — отвращения не вызывал, но и приятным его нельзя было назвать. Берк ел молча, краем глаза наблюдая за Апиптиксом. Никакое внезапное — и, возможно, иллюзорное — улучшение манер ксаксана не оправдывало нелицеприятный характер его действий: напротив Берка за столом сидел убийца, похититель и палач.

Апиптикс покончил с трапезой, поглотив бульон и печенье поспешно и неизящно, после чего выпрямился на скамье, словно погруженный в мрачные размышления, ощупывая Берка глазами. Берк отвечал ему угрюмым взглядом, вспоминая увеличенную фотографию головы осы, которую он когда-то видел. Глаза осы — выпученные, жесткие, фасетчатые, неподвижные, походили на глаза ксаксанов.

«Само собой разумеется, — заметил Апиптикс, — что ты озадачен и возмущен. Ты совершенно не понимаешь, чтó с тобой происходило. Ты спрашиваешь себя: почему я выгляжу сегодня не так, как вчера. Не правда ли?»

Берк признал правоту своего похитителя.

«Разница не во мне — она в тебе. Взгляни! — Апиптикс указал наверх. — Посмотри в воздух».

Берк посмотрел на потолок. У него перед глазами плавали темные пятнышки; он несколько раз моргнул, чтобы от них избавиться. Ничего не заметив, он вопросительно взглянул на Апиптикса.

Тот спросил: «Что ты видел?»

«Ничего».

«Посмотри снова, — Апиптикс указал пальцем. — Вот туда».

Берк посмотрел, вглядываясь сквозь размытые полоски и пятна, плававшие в глазах. Сегодня они особенно ему досаждали. «Я не вижу...» — он запнулся. Ему показалось, что он заметил уставившиеся на него совиные глаза. Когда он попытался снова их найти, они помутнели и рассеялись, превратившись в плавающие пятнышки.

«Продолжай смотреть, — сказал Апиптикс. — Твой ум еще не подготовлен. Через некоторое время ты их будешь четко различать».

«Кого?»

«Нопалов».

«Но вокруг никого нет».

«Разве ты не видишь призраков, неосязаемые формы? Землянину легче — гораздо легче — замечать нопалов, чем ксаксану».

«Я вижу пятнышки перед глазами. Больше ничего».

«Внимательно наблюдай за пятнышками. Вот за этим пятнышком, например».

Не понимая, каким образом Пттду-Апиптикс мог замечать пятнышки, плававшие у него в глазах, Берк изучил воздух над столом. Пятнышко, казалось, сфокусировалось, сконцентрировалось: снова на него уставились угрожающе выпученные глаза; Берк заметил в них мелькающую, трепещущую перемену оттенков. Он воскликнул: «Что это? Гипноз?»

«Это нопал. Несмотря на все наши усилия, нопалы заполонили Иксакс,. Ты больше не голоден? Пойдем, теперь ты снова пронаблюдаешь за тем, как очищают читумихов».

Они вышли наружу, в заполненное ливнем черно-серое пространство — на этой планете дождь, по всей видимости, шел почти непрерывно. Среди развалин блестели лужи, бледные, как ртуть; зазубренные горы скрылись за пеленой низких туч.

Не обращая внимания на дождь, Пттду-Апиптикс решительно направился к загону для читумихов. Там остались только две дюжины узников. Они смотрели сквозь покрытую каплями воды сетку ограждения глазами, полными ненависти — и теперь они ненавидели не только Апиптикса, но и Берка.

«Последние из читумихов, — заметил Апиптикс. — Посмотри на них снова».

Берк пригляделся к фигурам за сеткой. Воздух над головами читумихов помутнел. В нем плавали... Берк испуганно вскрикнул. Теперь он безошибочно различал оседлавших читумихов странных, ужасных наездников, прилепившихся к их шеям и черепам с помощью желеобразных ластов. Над головой каждого читумиха дерзко топорщилась щетинистая грива с темным мохнатым выростом, по форме напоминавшим мяч для игры в регби. Между ушами существа, похожими на человеческие, выпучились два шара, очевидно выполнявшие функции глаз. Если это были глаза, они сосредоточились на Берке с вызывающей ненавистью, характерной для физиономий читумихов.

Берк обрел дар речи. «Кто они? — глухо спросил он. — Нопалы?»

«Да, нопалы. Мерзкие паразиты». Апиптикс обвел небо широким жестом: «Ты увидишь других — их много. Он летают над нами, им не терпится к нам прилепиться. А нам не терпится избавить от них всю планету».

Берк разглядывал небо. Если в нем летали нопалы, их трудно было заметить за завесой дождя. Нет, там кто-то был! Берку показалось, что он заметил одну из тварей, плывущую по воздуху подобно медузе в морской воде. Эта особь, судя по всему, была мелкой и недоразвитой — ее щетина была не такой густой, как у паразитов на головах читумихов, а ее глаза — если это были глаза — выглядели, как пара лимонов. Берк моргнул, растирая лоб ладонью. Нопал исчез — в небе не осталось ничего, кроме холодного сырого ветра и рваных туч. «Это реальность или игра воображения?» — спросил он.

«Нопалы существуют. Следовательно, они реальны. Разве это не так в любом уголке Вселенной? Но если ты спросишь, из чего они сделаны, я не смогу тебе ответить. Война отнимала у нас все время и все силы больше ста лет — у нас не было возможности как следует их изучить».

Пригнувшись, чтобы дождь не летел прямо в лицо, Берк повернулся к узникам-читумихам. Раньше он считал их вызывающую готовность к сопротивлению благородной; теперь они казались ему грубыми, вульгарными существами. Странно! А таупту, вызывавшие такое отвращение у заключенных? Берк думал о том, что Пттду-Апиптикс похитил его, нарушив весь устоявшийся порядок его жизни, и к тому же убил Сэма Гиббонса. Трудно было испытывать к такому существу какие-либо теплые чувства — тем не менее, отвращение Берка поубавилось, и к неприязни прибавилось нечто вроде неохотного восхищения. Таупту были суровы и жестоки — но их бескомпромиссная решимость расправиться с паразитами теперь встречала в Берке понимание.