Заразные годы - Быков Дмитрий - Страница 22

Мы тоже способны к распилке бюджетов. Не ведали вы до сих пор еще?

Работал же в Штатах Тимур Бекмамбетов. И вышло какое дозорище![5]

Наша жена

Гитарист «Rolling Stones» Ронни Вуд бросил жену и четверых детей ради восемнадцатилетней русской официантки Кати Ивановой, с которой познакомился в баре на Лейстер-сквер. По этому случаю он бросил пить и активно занялся живописью.

Женился на москвичке Ронни Вуд, решивший в шестьдесят родиться снова. Ее по-русски Катею зовут, фамилия ж подавно Иванова. Работала она на Лейстер-сквер, в обычном баре, в лондонском притоне. Спросила: «Вы меню хотите, сэр?» – «Тебю, тебю!» – в ответ воскликнул Ронни. Он попросил сначала двести грамм, откушал их и снова хряпнул двести. Потом он поднял скромный тарарам, но так всегда бывает в этом месте. Тогда он снова выпил двести грамм и после перерыва – снова двести. Сперва он стал хватать ее за срам, но скоро к ней отнесся как к невесте. Он попросил у Кати двести грамм, а после заказал последних двести – и в тот же миг, послав семью к чертям, в Ирландию уехал с нею вместе. Его жена была раздражена, просила отпустить его, хмельного… «Отныне буду я его жена!» – сказала гордо Катя Иванова. «Опомнись, ты связалась со старьем! Вы кончите отчаянным раздраем!» – но мы в России если что берем, то никогда потом не выпускаем. Теперь в своем поместье Ронни Вуд рисует Катюню, на сельском фоне, и говорят – они почти не пьют. По крайней мере так считает Ронни. Он стал лечить свой голос пропитой, он стал играть, как встарь они играли, считает Катю чистой и святой и хочет с ней вступить на путь морали. Да, собственно, уже и в старину – о чем вести случалось разговор нам – иметь в хозяйстве русскую жену считалось делом крайне плодотворным. Вот был, к примеру, Сальвадор Дали, и он в Париже встретил половину – живущую от Родины вдали российскую красавицу Галину. Ее лица пленительный овал, лукавый взор, фигура экстра-класса… Он бросил пить и так зарисовал, что стал богаче всякого Пикассо.

Ах, если бы забросить русских жен, питомиц наших кротких колоколен – ко всем, кто против нас вооружен, ко всем, кто нами вечно недоволен! Случилась бы очистка грязных душ, раскаянье и слезы в русском стиле, войну в Ираке не разжег бы Буш, на Монику не посмотрел бы Билли; Ольмерт, сейчас замаранный в грязи, додумался б, что взятки брать негоже; на радостях простил бы Саркози всех мусульман (и Прохорова тоже)! Лежит на лучших женщинах печать духовной силы, кроткой, как корова… Саакашвили смог бы промолчать в ответ на обвинения Лаврова. Планета вся сейчас напряжена, и лишь в России тихо, гладко, чисто. Все потому, что русская жена у всех – от президента до чекиста. И если вы хотите жить, как мы (а нынче все об этом попросили) – вам нечего терзать свои умы: берите замуж женщин из России.

Сначала надо выпить двести грамм, а если хватит сил – то снова двести, и тут же так духовно станет вам, что вы навзрыд расплачетесь на месте. И снова надо выпить двести грамм, и сразу, продышавшись, снова двести, – и вся Россия, от мужчин до дам, предстанет как оплот ума и чести. А если после выпить двести грамм, а следом одолеть последних двести…

Она вам скажет яростное «Хам!» и бросит неприступное «Не лезьте».

День левши

Международный праздник левшей 13 августа прошел в России почти не замеченным – вероятно, потому, что у нас и прочие дни мало от него отличаются.

Не то чтоб повод слишком светел, но все застолья хороши: вот мир в который раз отметил международный день левши. Читатель мой пожмет плечами: кто это выдумал, чувак? А я отвечу: англичане. Им трудно выпить просто так. А нам и повода не надо для заливания души, но этот праздник – нам отрада: у нас все время день Левши. Завидуй, косная Европа, и вечно помни, ху из ху: ведь наш Левша без мелкоскопа ковал английскую блоху! Блоха английского металла, косым подкована Левшой, конечно, прыгать перестала – но это минус небольшой.

Вы в этом выводе подвоха не усмотрите ни хрена, но – хорошо ли это, плохо, – Россия левая страна. Не только в августе – и в марте, и в декабре наш рок таков: мы государство левых партий и одиноких леваков. Не нужно сводок и докладов, чтоб убедились враг и друг: мы средоточье левых взглядов, и левых ног, и левых рук. Одни мы дрыхнем или с девой – но, поручусь за большинство, с ноги встаем мы только левой и вечно злимся оттого. Как псы под окрик караульных, на службу тянемся рекой, засевши в «Ладах» леворульных, что левой сделаны рукой. Наш труд нелегок и несладок. Что для приезжего бардак, для нас – единственный порядок. Ведь мы работаем не так, как надо было бы для дела или обидней для врага, а только так, как захотела начальства левая нога. Срывая плод запретный с древа, пугливо ежась на ветру, мы от жены идем налево и возвращаемся к утру… Вот так проходят наши годы – а чтоб никто не доглядел, живем на левые доходы от непонятных левых дел. И пусть, как змеи перед Евой, пред нами вертится весь свет, – а мы их всех одною левой! Поскольку правой просто нет.

Увы, не в силах объяснить я, – дивится друг, смеется враг, – но опыт правого развитья всегда кончается никак: режим, казалось бы, свободен, – но, веря принципам своим, идем налево – песнь заводим, идем направо… и стоим. Наш долгий опыт неизменен. Мы не порочны, не грязны – но, как еще заметил Ленин, больны болезнью левизны. Дерутся кланы и анклавы, гаишник просит левый штраф, – дерутся все, и все неправы, а пригляжусь – и я неправ… Зато в словесности мы шарим – ведь наша нация жива активным левым полушарьем, что отвечает за слова. Европа, как ее ни гневай, терпеть готова наш поход под крики «Левой, левой, левой!» – и никогда наоборот.

Зато другие сверхдержавы и их гаагские суды всегда, во всем пред нами правы, и правотой своей горды. Пускай мы выглядим коряво – нас это сроду не скребло. У них повсюду правит право – у нас же лево и бабло. Страшны российские забавы для их разжиженных кровей. Они и в том, и в этом правы. Чем мы левей, тем все правей. И как бы мы ни огорчались – все отвернулись, как на грех, а с нами только Уго Чавес. Он вообще левее всех.

Нам это все давно приелось. Так почему ж, спросить дерзну, никто не любит нашу левость, не ценит нашу левизну, и мы со всею нашей славой бредем одни, как конь в пальто?

Все потому, что Боже – правый.

А левый – угадайте кто.

Нянчить!

В Михайловском прошел слет «мамушек и нянюшек», посвященный 250-летию со дня рождения и 180-летию со дня смерти Арины Родионовны Яковлевой. Тянет на символ эпохи.

В честь Родионовны под Псков слетелись няни – опора Родины, живая соль земли. Они в Михайловском собрались на поляне – и стали опытом делиться, как могли. От плясок их дрожал смиренный палисадник, их песни над землей звенели, чуть заря… Без няни Пушкина – какой бы «Медный всадник», про сказки всякие уже не говоря? Ведь что за жизнь была: цензура, страх, наружка, то ссылка, то надзор, то школят, то гнетут… В отчаянье поэт воскликнет: «Где же кружка?!» – и Родионовна с сосудом тут как тут. Он много уплатил невозвратимой дани подругам юных лет и обществу кутил, – однако, думаю, без добродушной няни он много больше бы им дани уплатил. И я не просто так по клаве барабаню, недаром мой Пегас кусает удила: когда бы к каждому могли приставить няню – какая б лирика, какая б жизнь была!

Естественно, поэт взрослеет год за годом – но всякому ростку потребен агроном. Ведь няня добрая – не просто связь с народом, а вдумчивый пригляд за бойким шалуном. От гения б, глядишь, осталась половина, его бы погубил разврат в конце концов, когда б его сперва не нянчила Арина, а после Энгельгардт, а после Воронцов… А после Бенкендорф с добрейшим Николаем, Жуковский, Вяземский, толпа других друзей – ведь мы ж не просто так! Ведь мы ж добра желаем, как те, кого собрал Михайловский музей. Шагнул налево – кнут, шагнул направо – пряник. Голубка дряхлая на всех путях стоит. В российском обществе нельзя прожить без нянек. Особенно таким, как этот наш пиит. Мы нашу Родину уже видали разной: то завучихою с прической накладной, то грозной мачехой, чужой и безобразной, то бабкой жалкою, то матерью родной. Теперь случилось так, что после всех камланий, бесплодных поисков идеи и души, – нам видится она простой и строгой няней: про это не читай, про это не пиши… Непросто шалуну рассчитывать на ласку: здесь был либерализм, но он не проканал. Захочешь новостей – тебе расскажут сказку: по Родионовне завел любой канал! Сегодня Родина добра и таровата – ведь няня ласковей и мамы, и жены… Нет, не решеткою, не кладкой каземата – мы ватною стеной теперь окружены. Но нянька верная следит за каждым шагом. Она привязчивей кинжала и плаща. И то, что для тебя она считает благом, ты будешь принимать покорно, не ропща. Прошла пора стенать или подачки клянчить у фондов западных, как десять лет назад. В надежных мы руках. Теперь нас будут нянчить, Россию превратив в один большой детсад. Сменилась офисом убогая лачужка. Заглушит позитив тоску родных полей.