Дорогой отцов (Роман) - Лобачев Михаил Викторович - Страница 25

— Родному заводу грозит гибель. На наших детей, на наших отцов и матерей наведены вражеские пушки. Поклянемся, товарищи!

Командир взял бинокль, посмотрел вокруг. Впереди, за небольшой отрожиной вилась глубокая балка. Справа и слева изредка взлетала земля от артиллерийских взрывов, урчали низким тяжелым гулом танки и вездеходы.

— Танки и мотопехота, — прошептал он. — Кому приказали разведать балку? — спросил он Сергея.

— Лебедеву.

Машина Ивана Егорыча, размалывая бурьян и кустарнички, шла на большой скорости. Резко меняя направление, сворачивая то вправо, то влево, укрывалась в низинках, маневрировала в мертвых пространствах. Выскочив из отрожки, танк, смяв вражескую цепь, пошел в северный край балки и там скрылся из виду. Сергей приказал командирам рот приготовиться к атаке. Пушечные выстрелы, неожиданно раздавшиеся в балке, в том ее месте, где скрылся танк Ивана Егорыча, встревожили Сергея. Из балки вымахнули два густых смоляных облака.

— Это Ивана Егорыча работа! — воскликнул Сергей. — Это его работа!

Вражеские танки увязались за Лебедевым. Сергей вскочил в свою машину.

— Вперед! — скомандовал он.

И танк помчался. А за ним тронулись остальные танки батальона.

Под гусеницами машин заваливались вражеские окопы, трещали грузовики, превращаясь в мусор, корежились пушки и минометы. Посмотреть бы Сергею на самого себя со стороны в эти минуты боя, едва ли он угадал бы себя.

— Влево! Еще влево. Так держать! — с жаром командовал Сергей.

Машина, тяжело колыхаясь, спускалась в лощины, поднималась на взгорки, на пушечный выстрел сходилась с врагом. Пушка «тридцатьчетверки» снаряд за снарядом всаживала в захватчиков, но и танк Сергея не раз гудел от снарядов противника, высекавших из брони пучки ярких искр. И не одна вмятина уже поблескивала на его теле. Экипаж танка, отлично ориентируясь на местности, то уводил машину из-под удара врага в неглубокие распадки, то внезапно налетал на противника с неожиданной стороны. Могло показаться, что комбат и его люди дрались с безрассудной лихостью. Но все это было значительно сложнее.

— Миша! — шумнул Сергей водителю. — Видишь, два вражеских танка берут в клещи нашего? Поможем. Заходи справа. Давай жми.

Колышется перед глазами неровное поле битвы, пылится и вихрится земля.

— Жми, Миша. Жми!

И пошла машина срывать курганчики сусликовых поселений, печатать гусеницами широкий след по выжаренной приокраинной степи.

— Заметили, сволочи, — с досадой произнес Сергей. — И то хорошо. Не удались клещи. Жми, Миша. Жми!

Машину тряхнуло. В ушах зазвенело, лицо ожгло мелкой окалиной.

— Миша, обманем Гансов. Давай наутек в балку. Борт… борт не подставляй.

Метнулись влево. Одна минута — и танк в отрожине оврага за густой шапкой кустарника.

— Орудие к бою! — приказал Сергей.

Ствол пушки чуть-чуть высунулся из густоты терновника.

Тикают танковые часы, отсчитывая секунды. Только секунды, а как длинны они. Все напряжено до предела: слух, зрение, нервы; текут по лицу ручьи едучего пота. Пролетело десять, пятнадцать, двадцать секунд. «Не обхитрит ли враг? Не зайдет ли с тыла? Подожду еще десять секунд», — решает Сергей. Часы отмерили двенадцать секунд, а враг все не показывается. Ужалила страшная мысль: «Расстреляют одного, нападут на меня. Ладно: жду еще пять секунд. И ни секунды больше».

И вот послышался и шум и гул. «Идет!» — обрадовался Сергей.

— Идет!.. К бою… — тихо говорит Сергей.

Танк осторожно выполз на гребень, постоял малость и медленно пошел вперед. Сергей, задыхаясь от волнения, крикнул:

— Огонь!

Бухнула пушка. Остановился вражеский танк.

— Огонь! — командовал Сергей. Танк уже дымился, а Сергей все командовал: — Огонь!

Раздался взрыв. Вражеский танк разорвало и разнесло.

— Ура! — по-мальчишески радостно закричал Сергей.

Выскочили на гребень холма, поросшего бурьяном, и сразу увидели горящий танк.

— Наш! — прохрипел Сергей. — Наш, — с досадой повторил он. — Экипажа не вижу. Держать на горящий!

У танка, которым командовал Иван Егорыч, порвалась и размоталась гусеница. На машине не видно было ни пробоин, ни прямых попаданий, и в первое мгновение нельзя было понять, отчего загорелся танк. Сергей выскочил из аварийного люка. Возле скинутой гусеницы лежали молоток, зубило, запасные траки. «Люди экипажа живы, — подумал он. — Они где-то здесь». Сергей приказал вести машину в балку.

— Кустарники объезжайте. Можем своих людей подавить. — В балке нашли башенного. Его приняли на борт танка. — А где Иван Егорыч? — спросил Сергей.

— Расползлись мы, — сказал башенный.

Сергей вывел батальон из боя с большими потерями, но и рабочие-танкисты немало побили и подожгли вражеских машин и помогли армейским учебным батальонам задержать врага на ближних подступах к тракторному, не дали врагу ворваться в рабочие поселки. Сергей внимательно осмотрел свой танк.

— Хорош, — радовался он. — Теперь в деле: проверили.

На поле боя пылали разбитые танки. Солдат ни той, ни другой стороны не было видно. Светились и гасли ракеты. На северном склоне Мокрой Мечетки окопался истребительный батальон тракторного. Здесь же плечом к плечу заняли позицию истребительные батальоны «Красного Октября» и других заводов. Сюда и пришла Ольга Ковалева.

— Кто мне даст саперную лопатку? — спросила она просто, как будто вышла на рабочую площадку мартеновской печи.

— Зачем тебе лопатка? Садись в мой окоп, — сказал взводный Солодков.

Ольга сбросила с себя старенькую фуфайку, взяла лопату и принялась за работу.

Ночь была тревожная. Методично, с короткими перерывами, ухала артиллерия, рвались мины, гудели в тихом небе ночные бомбардировщики. Тракторный, оглушаемый взрывами, продолжал выпускать танки и дизельные моторы. Ночью в квартирах рабочих поднимался шум, слышались крики, плач; матери стаскивали с теплых постелей сонных детей и с крохотными узелками уходили в центр города. Всю ночь они шли по автомобильному тракту. Перед их усталыми глазами стояло багровое зарево пожара, а позади слышался треск и грохот войны, это гитлеровцы вели атаки на батальоны курсантов. Батальоны курсантов с боями отошли на новый рубеж, ближе к заводу. Противник занял господствующие высоты, теперь невооруженным глазом он видел тракторный.

Рабочие окопались на северо-западной окраине поселка. Отсюда до завода рукой подать, дальше отступать было некуда. С рассветом все вокруг завыло, загудело, запахло гарью.

Ольга, задыхаясь от волнения, всеми мыслями была среди курсантов. Ее большие глаза горели лихорадочным блеском. «Почему сидим? Почему не атакуем?» Она поискала глазами командира взвода. Солодкова не было видно. Ольга глубже осадила рабочую кепку, затенила высокий лоб. Она нетерпеливо посмотрела на левый фланг своего батальона, там шла оживленная перестрелка, трещали автоматы, стучали пулеметы, взлетали черные султаны минных взрывов. «А у нас тихо. А мы все молчим», — нервничала Ольга. Над ее головой что-то прошумело, и в то же мгновение позади взметнулась земля. Сухой комок глины стукнул Ольгу в плечо. Она поморщилась от боли. Шлепнулась еще мина, теперь несколько правее и ближе. Вскинутая бурая земля, падая, осыпала Ольгу с ног до головы. Она вскочила, отряхнулась и опять спрыгнула в свой окоп.

Справа кто-то дико вскрикнул. Ковалеву пронзил этот крик. Она прислушалась. «Кто-то убит», — подумала Ольга. Она выползла из окопа. Выжженные сорняки, жесткие, как прутья, кололи ей руки, царапали колени. «Могу не успеть», — подумала она. Вскочила и прыгнула в окоп рабочего. Глянула и ахнула от удивления: это был прокатчик, сосед по квартире. Он был тяжело ранен. Ольга смочила водой из фляги носовой платок и обтерла ему лицо. Тепловатая кровь струйками стекала по щеке. Раненый еле слышно спросил:

— Кто это?..

Ковалева, скрывая свое волнение, помедлив, бодро сказала:

— Захарыч, это я… Ольга. Ты потерпи. У тебя голова… но не очень… Не очень, Захарыч… Сейчас перевяжу, и все будет в порядке. А по-темному вынесу. Обязательно вынесу, Захарыч, и отправим домой.