Убийца - Махавкин Анатолий - Страница 53

- Я был плохим! Меня нужно наказать, но, - он уставился на меня и тёмные глаза в одночасье наполнились жёлтым сиянием, - ты был очень плохим, и я накажу тебя!

На последних словах голос магика уже ничем не походил на человеческий. Скорее это напоминало рёв дикого зверя или громыхание грома. От одних этих звуков все мокрые волосы на моём теле мгновенно высохли и встали дыбом.

А потом магик выбросил руки перед собой, а я мгновенно метнулся в сторону. Оставалось только надеяться, что принцесса серьёзно отнеслась к моему предупреждению и успела удрать. В прыжке меня догнала упругая волна горячего воздуха и пронесла несколько дальше того места, куда я собирался попасть. Шагов на двадцать дальше.

Песка я нажрался не меньше, чем Шу до этого. Кроме того, некоторое время я ничего не видел и не слышал, оглушённый близким взрывом. Когда продрал глаза, то сразу увидел долбанного магика, который неуклюже топтался на берегу. Кажется, он никак не мог определиться, что делать: преследовать парочку, ковыляющую по пляжу или добивать меня. Очень хотелось, чтобы чародей отправился за принцессой. Ну очень хотелось!

- Эй, говнюк! – я встал на колени и помахал рукой. Из носа пошла кровь. – Это всё, на что ты способен? Значит твои хозяева правильно сделали, когда посадили тебя на цепь. Я бы тебе ещё намордник нацепил.

Мужчина заскрежетал зубами и прихрамывая пошёл ко мне. Он бил себя кулаками по лицу и визжал:

- Плохой, плохой! Накажу!

Меч лежал в паре шагов, причём из песка торчала только рукоять. Я поднял клинок и обнаружил, что чёртовы ножны остались на месте. Попробовал потянуть. Вновь тщетно. Да что за…

Пока я занимался этой фигнёй, пускающий слюни чародей подошёл ближе и остановился. Поднял руки вверх и завыл. Будь у меня нож или шоган я бы ему показал. Но у меня остался только чёртов меч, застрявший в ножнах. Однако, о везении. Если бы у магика не снесло башню и он не страдал хернёй, я был бы уже кусками трупа. Обычно боевые волшебники просто хреначат своих врагов, разметая их на ошмётки.

Так, везение закончилось. Под заунывный вой чародея песок пляжа вздыбился и превратился в здоровенного песчаного великана. В руках этот голем держал огромную песчаную же дубину, занесённую для удара. И несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался монстр весьма проворно.

Я метнулся в сторону, увяз ногами в сыпучей дряни и едва не угодил под удар песочной булавы. Магик дико захохотал, а его творение шустро приблизилось, поднимая оружие для нового удара. Стоили мне сосредоточиться на оружии, как тварь пнула ногой.

Удар вышел скользящий, но хватил и того, чтобы правый бок онемел, а во рту появился привкус крови. То ли от удара, то ли устав издеваться над хозяином, но меч освободился из плена. Да и удар очень удачно отбросил меня почти к самому врагу.

Песочный монстр быстро развернулся и скользнул вперёд, опуская дубину вниз. Рядом хохотал, брызгая слюной бородатый чародей и его глаза сверкали ярче солнца. Песочная булава плюхнулась о землю за моей спиной. Я кувыркнулся вперёд, едва не сломал левое запястье и оказался перед воющим чародеем.

Пылающие глаза уставились на меня, и я быстро полоснул мечом по горлу волшебника, отхватив заодно большой кусок заплёванной бороды. Магик булькнул и свалился на колени, пытаясь зажать ладонями рану. А я слишком поздно сообразил, что тень, упавшая на меня, грозит большими неприятностями.

В самый последний миг я посмотрел вверх и увидел, что голем превратился в огромную гору песка. И эта гора рушится прямиком на меня. В следующее мгновение сокрушительный удар отправил меня в страну вечного мрака.

Глава 10

А как утро настало,

Как девица не спала,

Как любовника ласку она вспоминала.

А как утро настало,

А как смерть всё шептала,

Как уснуть навсегда она приглашала.

Нет, как выяснилось, как раз мрака тут и не было. Возникло ощущение, будто я сижу над рекой и рассматриваю что-то в её переливающихся водах. Точно отражения быстро летящих облаков. Впрочем, у этих имелись чёткие очертания и в них я угадывал лица людей и даже события.

Чёрт побери, я рассматривал собственную жизнь! Причём, именно ту её часть, которую так не хотел вспоминать. Почему последнее время и сны, и видения упорно возвращали к тому прошлому, которое я долго и упорно пытался выбросить из памяти? Если высшие силы пытались мне что-то втолковать, им следовало выражаться яснее. Например, прогромыхать с небес приказ или прислать говорящих единорогов.

Или эти видения пророчат близкую гибель? У меня был знакомый ассассин, который и научил меня использовать шоганы. Странный такой парень, с коричнево-жёлтой кожей и узкими глазёнками. Мы с ним шатались по Западному Бортвину и как-то он принялся рассказывать, что последние дни ему снится детство. Смеялся, вспоминал шалости и наказания за них. Через пять дней его убили. Нелепая смерть от случайной стрелы.

Это ждёт и меня?

Образы в призрачных водах становились всё отчётливее, так что я уже не сомневался, кого вижу. Вот – Синург, средний брат. Всегда спокойный, рассудительный и доброжелательный. Единственный доброжелательный, из всей семьи. Брат был чуть выше меня и чуть ниже старшенького. На впалых щеках – следы от Чёрной напасти. Тёмное облако, из которого появился брат, внезапно облепило его тело, обратившись монашеской сутаной. Ну да, Синург обучался в семинарии и стал монахом.

Маранга Верзин, моя мать. Холодная красавица, предпочитающая беседы со святым отцом всем остальным развлечениям. Шли слухи, дескать не всё так чисто в этих беседах один на один. Отец тщательно проверил, убедился во лжи сплетников и вздёрнул всех. Больше кривотолков не было.

Мать ровно относилась ко всем своим сыновьям. Ровно, значит – равнодушно. Думаю, не будь такой нужды, она бы и вовсе не заводила детей. Но даже в её равнодушии имелись нюансы. Синург определённо занимал место любимчика и часто сопровождал мать. Старшего она терпела в силу того, кем он был должен стать. А я родился третьим и терпеть меня не требовалось.

Лафед Верзин. Невысокий коренастый мужчина с таким тяжёлым взглядом, что, когда он смотрел на тебя, казалось будто в лицо дует ураганный ветер. Отцу достаточно было бросить взгляд на любого болтуна и тот немедленно умолкал, бледнел и выглядел испуганным. И это при том, что отец никого и никогда не наказывал без веской причины.

Невзирая на скромный рост, отец обладал чудовищной силой. Я сам видел, как он с одного удара разрубил чучело рыцаря в полном боевом доспехе. Говорят, когда в молодости отец воевал с гуннами, те сразу же бежали, узнав, кто к ним идёт.

Монах отец недолюбливал. Возможно, отчасти тому виной было увлечение матери. Поэтому к Синургу отец относился с лёгким презрением. Старшего брата держал при себе и всячески поощрял во всех начинаниях. А там, где брат оказывался неправ, одёргивал, но очень мягко.

А я родился третьим. И как бы вовсе отсутствовал.

Нет, меня учили, учили не хуже остальных. Не гнали, если я приходил с вопросами и даже могли бросить некий полезный совет. Но всё это, как со смертельно больным: его могут лечить, но при этом отлично понимают: болезному – хана.

О своей грядущей судьбе я узнал, когда мне стукнуло двенадцать. Нет, я и до этого читал книги, где описывалось устройство нашего общества. В том числе и концепцию трёх отпрысков, один из которых получает всё, а один – ничего. Но прочитанное казалось диковинной сказкой, не имеющей никакого отношения к моей жизни.

Просто не верилось, что третьего сына короля могут взять и вот так запросто выбросить за ворота.

Да, я был третьим сыном короля Верзина. Вот, отчего так веселился Кору Нарим, когда читал мои бумажки. Уж не знаю, откуда это стало ему известно, но дела обстояли именно так: я родился в семье короля.