Последний первый квест. Расставляя многоточия (СИ) - Эштон Ольмар - Страница 62

***

Выгрузились у ворот самого известного пионерского лагеря очень быстро. Таксист, получив деньги, шутливо козырнул и, резко сорвавшись с места, унёсся. Охранники, дежурившие на входе, приосанились и вопросительно уставились на прибывших.

Лёха с Тимофеем, оставив девочек охранять рюкзак, недвусмысленным жестом пригласили доблестных стражей порядка к диалогу. В стороночку, под раскидистую шелковицу, вымахавшую у солидного высокого забора. Краткий разговор с крепышом, у которого на плечах красовались сержантские погоны, успешно закончился бы и через пару минут, если бы не встревал второй охранник, забавно гэкающий и шокающий.

— Шо?! Да хде вы видели такие цены?!

— А если так?

— Та ни!

— А вот так?

— О так — подойдет! Идить на КПП, зараз пропуска оформим.

Примерно через час компания уже обустраивалась в просторном гостевом домике, стоявшем на территории "Лазурного". Ребята, совершенно не стеснённые в средствах, пытались добыть себе места поближе к звездам, приехавшим на кинофестиваль, однако стражи порядка оказались непреклонны. В "Лазурный" можно, а вот в "Морской", "Горный", "Кипарисный" и прочие — почему-то ни-ни. "Ничего страшного, прогуляемся, ноги не отвалятся", "Спекулянты! Десять баксов в сутки!", "На моречко хочу!", "Ненавижу рюкзаки!!!" — все посчитали нужным высказаться, как только провожатый скрылся за дверями.

На "Артек" опускался вечер. Стремительно темнеющее небо, исчерченное пастельными штрихами облаков, лёгкий ветерок, несущий вкусную и чуть колючую смесь запахов можжевельника, кипариса и близкого моря, едва слышный гомон детских голосов и отзвуки перебора гитарных струн — звало, всё звало прочь из душного, прогревшегося за день помещения.

Девочки переоделись в шорты и яркие майки (за копейки купленные на рынке в Севастополе), парни же, отчего-то не спешившие соответствовать курортному антуражу, решили остаться в том, в чем приехали. Ребята вышли из гостевого домика и пошли по аллее, усаженной юкками, на звук гитары.

А всё-таки, всё-таки хочется жить,

Даже когда окончательно ясно,

Что выдуманные тобой миражи

Скоро погаснут, скоро погаснут.

Гаснут, и, значит, к началу пути

Снова ты брошен, а путь давно начат…

Трудно, а всё-таки надо идти.

Хочется жить, невозможно иначе.

Хочется, хочется жить.

— Какая песня красивая… Светлая… И грустная. А голос! — Яська вздохнула мечтательно.

— И давно ты бардовскую песню полюбила, сестрёнка? — съехидничал Лёха. — Хотя голос… Согласен, силён мужик!

А всё-таки, всё-таки хочется петь,

Даже когда в сердце песням нет места.

Только б не сдаться и только б успеть

Спеть свою главную песню.

Путешественники по мирам тихонько сошли с дорожки и, замерев у густой изгороди из самшита, вслушались в звуки.

Песня, разносившаяся над поляной, где вокруг костра сидели ребятишки из двух или трех отрядов, звучала именно как та самая, "главная". Отчего-то было понятно, что крепкий русоволосый парень-вожатый приукрасил мелодию, очистил её от лёгкой простоты "трех аккордов", добавил что-то своё, невидимое и неосязаемое и, казалось, вкладывал в слова какой-то тайный, иной смысл.

Ставь против горя свою доброту -

Это, наверное, кое-то значит.

Пусть даже песня застрянет во рту,

Хочется петь, даже если ты плачешь.

Хочется, хочется петь.

А всё-таки, всё-таки хочется взять

Мир окружающий в долг под проценты

И, на ладонях держа, осязать

Спящих дыханье и пульс континентов,

Чтобы потом, раздавая долги,

Сердцем и памятью стал ты богаче.

Тратя себя, ты себя сбереги.

Хочется взять, невозможно иначе.

Хочется, хочется взять.

Хочется, хочется петь.

Хочется, хочется жить!..

Струны мурлыкнули тихим перебором, отзвук мелодии разлетелся невидимой паутинкой по усыпанному звездами небу и оборвался резким диссонансным аккордом.

Варежка вдруг нахмурилась, всмотрелась пристально в вожатого, тряхнула головой, будто отгоняя видение.

— Игорь! Игорь! — разом загомонили сидевшие вокруг костра дети. — Теперь весёленькое что-нибудь! Наше! Про море! Про "Артек"!

— Варюш, ты чего? — шёпотом забеспокоился Тимоха, наблюдая за тем, как меняется лицо подруги в отсветах костра. — Тебе нехорошо?

— Алиса! Девчонки! Подпевайте! — невзрачная, какая-то тусклая и обычная дама неясного возраста (по-видимому, тоже вожатая) захлопала в ладоши в такт заигравшей мелодии. — Алиса, ну же!

Взгляд Варежки тут же метнулся к девушке, которую невзрачная тетка назвала Алисой. Та, окруженная гомонящей оравой десятилетних девчонок, выглядела шикарной розой, которую цветочник явно по скудоумию пристроил в букет из невзрачных полевых ромашек. Яркая, красивая безупречной журнальной красотой, в которой, однако, присутствовала какая-то мелочь, делавшая девушку живой и настоящей. Алиса, будто почувствовав Варежкин взгляд, моментально смахнула с лица отсутствующее выражение, рассмеялась задорно и запела вместе со своими девчонками. Молодая вожатая, стараясь выглядеть беззаботно, не сводила глаз с парня с гитарой. Глаз восхищенных. Влюбленных.

Варежка потёрла глаза. Окружающее вдруг снова подёрнулось серой пеленой. Силуэт Игоря, сидевшего очень близко к костру, как бы поплыл, вокруг него бледно-молочным облаком повисло едва заметное мерцание. Алиса, устроившаяся со своими девчонками в тени кипарисов, почти пропала из поля зрения, и только смолисто-черный контур, подёрнутый нежно-алыми всполохами, отмечал место, где сидела девушка. Яркие разноцветные туманные облачка, висящие вокруг "пионеров", только добавляли картинке сюрреальности.

— Ауры. Я вижу их ауры. Свет. Тьма. А вокруг… Сумрак. — Варежка незряче заводила руками.

— Что?!

— Сумрак?!

— Только я читала эту книгу? — мёртвым голосом поинтересовалась девушка, обрывая неуверенные пассы. — Или кроме меня ещё кто-то знает фамилии Игоря и Алисы?

— Донникова, — выдохнул Лёха.

— Теплов, — почти беззвучно отозвался Тимоха.

— А я знаю, как зовут во-о-он того пацана, который за кипарисом прячется, — Яська ткнула пальцем куда-то в сторону. — Это Макар. Если его зовут Макар, то… Короче!

Яська, не утруждая себя формальным разрешением на "отлучиться", беззвучной тенью скользнула мимо изгороди туда, где действительно прятался почти незаметный в полумраке мальчишка лет пятнадцати. Секунда легкого замешательства. Застигнутый врасплох подросток прянул в абсолютную темень. Яська метнулась за ним. Нет движения. Отблески костра на разом посмурневших лицах. Задорная песня с надоедливым припевом, хохот разошедшихся детишек. Серая тень, мелькнувшая между деревьев аллеи. Яська.

— Алиса действительно Донникова, а Игорь — Теплов. В кустах сидел Макар Каневский. Примите мои поздравления, господа, мы в "Дневном Дозоре".

ГЛАВА 16

— Дозоры-шмазоры…. Телепорты-шмурмипорты… Будущее-шмудущее… Прошлое — шмошлое!

Варежка закидывала в рюкзак вещи, час назад разложенные по тумбочкам.

— Перелёты-шмурелёты… Книжки-шмижки… Сука! Никого не трогаю! Примус починяю! А тут такое!!!

— Варь! — попробовал вклиниться в бормотание Тимоха. — Варюш! Ну что ты!

— Заткнитесь, Тимофей! — Варежка попыталась ногой затолкать рукав толстовки, не желающей помещаться в рюкзак. — Нахрена мы сюда полезли?! Кто нас из "Линейки" тянул?! А?! Кому в "Ведьмаке" не жилось?! Кто Корейца загубил, и на муру эту повелся, а?! "Жигули" у них там ездят! "Запорожцы" бороздят просторы Большого театра! Нате! Получайте!

В гостевом домике повисла гнетущая тишина. Впрочем, ненадолго.