Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 113

 — Что за безумный дебют! Вот говорил же я тебе, так нет! Не послушалась! — ругал я Доменику, выходя вместе с нею из театра. — Только всё настроение себе испортила.

Дабы сохранять конспирацию и не вызывать подозрений, мы говорили довольно тихо и по-английски. Мы теперь всегда так делали, когда нужно было срочно обсудить что-то важное в людном месте. Нам повезло в том, что язык Шекспира не пользовался в Риме того времени популярностью, и знали его лишь единицы.

 — Ах, Алессандро! — вздохнула синьорина Кассини. — Это здесь не при чём. Бог наказывает меня за то, что, будучи женщиной, посмела взойти на сцену Римской оперы!

 — Что за ерунда, — возмутился я. — С каких это пор развлекательная площадка, на которой творится полный беспредел, стала святым местом, подобным алтарю в церкви?

 — Но ведь Папа… — возразила было Доменика, но я не дал ей договорить.

 — Папа издал закон, дабы препятствовать распространению разврата на сцене. Старик Консолоне как-то раз мне рассказывал, что в старые времена бывали случаи, что певицы раздевались прямо на сцене и совращали зрителей. Так что достопочтенный Папа принял вполне действенные, хотя и жестокие меры. Другое дело, он даже не представлял, что некоторые «виртуозы» окажутся ещё хуже и порочнее, — добавил я, имея в виду Долорозо. — Что касается тебя, то твоё появление на сцене несёт лишь радость и свет людям.

 — Но всё же, моя вина тут есть. Ведь я думала только о спектакле и своей роли и не замечала никого вокруг.

 — В следующий раз будь внимательна к моим словам, — тихо сказал я. — Кстати, я могу задать тебе один вопрос?

 — Да, конечно. Отвечу, если знаю.

 — Почему ты взяла сценическое прозвище «Вольпинелла»? — осторожно спросил я.

 — В благодарность своему настоящему отцу, который первым обнаружил мой талант и распорядился отдать меня в музыкальную школу. Папа… часто называл меня так и говорил, что самое прекрасное в мире — это его маленький лисёночек, — при этих словах голос Доменики дрогнул, и она заплакала.

 — Ну что ты, любимая, успокойся, — я вновь обнял Доменику за плечи. — Всё в порядке, мы скоро поедем в Россию, там найдём Марио, и он поможет нам вернуться домой.

 — Хотелось бы так думать, — тихо отвечала Доменика.

 — Однако это весьма странно, — продолжал рассуждать я. — Так назывался проект, в котором я участвовал ещё в своём времени. Заказчиком проекта был директор римской архитектурной компании, а сам проект представлял собой своеобразную поисковую систему.

 — О, Алессандро, неужели… — Доменика даже ахнула от изумления.

 — Да, я подозреваю, что заказчиком как раз-таки и был синьор Алессандро Кассини.

 — Скажи, Алессандро, у тебя есть ещё какие-нибудь сведения о том… проекте? О заказчике? — нетерпеливо спросила Доменика.

 — Прости, но я мало интересовался тем, над чем работал. Мне достался уже готовый код, который нужно было оптимизировать. Единственное, что я помню, так это то, что наш директор Цветаев часто разговаривал насчёт этого проекта по ска… в смысле, по телефону — помнишь же, что такое телефон?

 — Конечно. Это такая трубка, которую прикладываешь к уху и говоришь: «Pronto!»

 — Так вот, Цветаев часто обсуждал проект с менеджером с какой-то дурацкой фамилией… Кажется, Грандескарпа. Да, точно, Дарио Грандескарпа. Я помню, страшно угорал от этого невообразимого сочетания, за глаза называя менеджера «дядя Даша Великий Ботинок», — вспомнил я и засмеялся.

 — Да как ты смеешь?! — гневно воскликнула синьорина Кассини. — Дарио был лучшим другом моего отца! Можно сказать, правая рука директора!

 — Прости, — виновато шепнул я, вновь обнимая Доменику. — Я ведь не знал. Но теперь у нас гораздо больше доказательств того, что… Что я все эти годы бессовестно пропивал деньги твоего отца, — опустив голову, с грустью ответил я.

 — Ты же не знал, — успокоила меня возлюбленная. — Теперь вот твой далёкий предок тратит на меня столь огромные деньги, что мне даже становится не по себе.

 — Однако пойдём в карету. Поздно уже, и дон Пьетро беспокоится.

 — Вы в порядке, маэстро? — с участием поинтересовался князь, когда мы с Доменикой сели в карету и захлопнули дверь.

 — Да, ваша светлость. Благодарю, — вежливо ответила Доменика.

 — Мне показалось, вы чем-то напуганы, — заметил Пётр Иванович.

 — Это так, — ответил я вместо синьорины Кассини. — Какой-то дурак принёс целую коробку пауков в гримёрку, зная, что Доменика их боится.

 — Ох и не зря же мне сегодня кошки снились! — вздохнул князь. — Хорошо, что я вовремя отправил тебя в гримёрку.

 — У вас потрясающая интуиция, дон Пьетро, — отметила Доменика.

«Но всё же не настолько, чтобы распознать в подозрительном Алессандро и его возлюбленной гостей из другой эпохи, — додумал за неё я. — Хотя, признал же во мне родственника. А что касается прочего, то в это действительно трудно поверить».

Комментарий к Глава 44. Дебют Кассини, привет от вредителя и новые открытия Цитата из комедии Гоголя «Ревизор»

====== Глава 45. Начало конфликта ======

Княжеская карета медленно катилась по узким улочкам Вечного города, настолько узким, что до стен домов из окна можно достать рукой и написать на них мелом: «Здесь был Саня». Право же, у кучера была довольно ответственная задача: как можно более аккуратно проехать, не задев стоящие вплотную здания. Вспомнил одну передачу о путешествиях, которую смотрел в детстве, в ней показывали, как громадный танкер осторожно скользит по Панамскому каналу, который проектировали исходя из размеров морских судов.

 — Скажите, Пётр Иванович, — обратился я к князю. — Линкор «Луч», о котором вы сегодня рассказывали Эдуардо, смог бы пройти по каналам Венеции?

 — Линкор? — удивился князь, и я понял, что опять сел в лужу и всё перепутал.

 — Простите, фрегат, — исправился я. — К сожалению, не силён в корабельной терминологии.

 — Зато силён в не имеющей смысла болтовне, — резко ответил Пётр Иванович. — Но я всё же отвечу. Фосфоринский «Луч» пройдёт по любому каналу, — усмехнулся князь.

«Эх, да вот только по каналу беспроводной связи он не пройдёт», — с грустью подумал я, имея в виду то, что на этом корабле нам не вернуться в будущее.

По дороге Доменика немного успокоилась и даже улыбнулась, когда я, дабы немного развеселить её, от отчаяния начал пересказывать ей свой любимый рассказ Хармса про Математика и Андрея Семёновича.

Математик: Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар!

Андреа: Положь его обратно!

Математик: Нет, не положу!

Андреа: Ну и не клади.

Математик: Вот и не положу!

Меняя голоса, я изображал диалог двух не совсем нормальных героев.

Синьорина Кассини звонко смеялась и даже захлопала в ладоши, когда я пафосно провозгласил фразу из кульминации. Вот только князь был явно не в восторге от очередного бреда в исполнении «великого артиста» Алессандро: я явно видел целые строки матюгов в тёмно-стальных глазах.

 — Довольно, — наконец, прервал меня Пётр Иванович, когда я собирался сказать очередную реплику: «Ну победил и успокойся!» — Скажите, маэстро Кассини. Этому тоже вы его научили?

 — Нет, что вы, — засмеялась Доменика. — Первый раз слышу столь забавную пьесу! В сто раз смешнее, чем комедии Шекспира и Маккиавелли.

 — Если тебе понравилось, то я подарю тебе книжку, когда вернёмся, — пообещал я Доменике. На английском, которого Пётр Иванович не знал и был в некотором замешательстве, не зная, как интерпретировать услышанное.

 — Это цитата из монолога Ромео, — вновь соврал я, — когда он говорит Джульетте, что подарит ей книгу.

В глазах Доменики я прочитал, что такой реплики в пьесе не было, но она, по-видимому, решила не акцентировать на этом внимание.

 — Где ты изучал английский? — прозвучал очередной логичный вопрос.

 — Там же, где и русский, — усмехнулся я.

 — Отвечай! — гневно приказал князь.