Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 120

 — Ах-ах-ах! Брависсимо! — заливаясь смехом, аплодировал Стефано. — Похоже, что у индейцев племени Си-Шарп тотемная птица — ворона!

 — Маэстро Кассини, куда это годится? Ваш ученик совсем распоясался! — воскликнул Пётр Иванович.

 — Простите Алессандро, — с грустью ответила Доменика, подняв голову от партитуры. — Вы ведь тоже христианин, прошу, проявите милосердие к тем, кому в жизни повезло меньше, чем вам.

 — Ох, маэстро, я бы рад, но он порой выводит меня из себя! К слову сказать, я немного исправил текст арии на итальянском, сегодня вечером, когда будем в гостинице, заглянете ко мне в комнату? Я передам вам исправленную партитуру.

Прекрасно. Вот прямо в моём присутствии говорить такие вещи? Да что происходит, в конце концов? Или Сильвио был прав, и князь меня за барахло считает?!

 — Э… с вашего позволения, и я приду. К вашему сведению, я тоже писатель, а вы, насколько я помню, иногда путаетесь в спряжениях итальянских глаголов. Артистам неприятно будет такое читать.

 — Что ты понимаешь! Писатель! Да если бы то, что ты говоришь, записать и издать в газете, то тебя бы на следующий же день отправили в Сибирь! Эх, а там жизнь не сахар!

 — Напугали, тоже, — со злостью усмехнулся я. — Сибирь так Сибирь. Мало ли великих политических деятелей туда поедут!

 — Молчать! — прогремел князь, а я подумал: «Наверное, вот почему он так запал на мою Доменику, ведь она тоже в приступе гнева цитирует Червонную Даму!»

 — Молчу. Потом, вечером, отрубите мне на лестнице голову! — добавил я свои «пять копеек».

 — Сам не знаешь, что говоришь. Тебе в подробностях рассказать как я саблей рассёк шею шведскому офицеру?!

 — Не надо! — дуэтом взмолились Паолина и Доменика, а Стефано даже не знал, кого поддерживать, с непониманием оглядываясь на всех.

 — Ладно уж, в присутствии… дамы и маэстро, не буду.

«Да уж, — подумал я, и меня передёрнуло. — А ведь и правда, достану князя, и «секир-башка» бедняге-программеру!»

 — Знаете, если бы я был последователем индийской философии, то с большой вероятностью предположил бы, что в прошлой жизни вы были испанским принцем Филиппом.

 — С чего вдруг? — не понял Пётр Иванович.

 — Ну он тоже любил пытки и жестоких женщин, — усмехнулся я. — Машеньку Тюдор, например…

 — Негодяй. Да тебя не то, что на исповедь, отчитывать пора! Поедешь у меня в монастырь, как миленький!

 — Ага, хотите меня в монастырь сдать, чтобы не мешал вашим планам по захвату мира? Что ж, и какое же мне имя взять? Акакий или Аксентий? Нет, дудки, а кто тогда будет петь соловьём при дворе? Кто будет услаждать царственные уши императрицы?

 — Стефано и Доменико, как более вменяемые, — усмехнулся князь. — Да шучу я. А ты, как девка, поверил на слово!

 — Вам на слово верить, что запросы на сервер на ассемблере писать! А лучше на машинном коде! Даёшь кошерные нули и единицы, на хрен слова, если можно ограничиться двумя состояниями напряжения! — совсем разозлился я, наплевав, что говорю для них бред.

 — Как остроумно! Право же, замшелая латынь не лучший язык для выражения мыслей! — по-русски, чтобы не обидеть Доменику, прошипел князь.

Мы так и обменивались гадостями всю дорогу, князь каждый раз обещал дать мне затрещину, когда приедем в гостиницу, но Доменика изо всех сил старалась гасить конфликт. В последнее время мои отношения с предком заметно испортились, а за несколько часов, с редкими перерывами, в замкнутом пространстве так и вовсе обострились все негативные эмоции. Грустно и неприятно осознавать, что родной и близкий человек медленно превращается в весьма опасного конкурента и вот-вот дорвётся до того, за что я боролся всё это время. Более того, было видно, что моё упрямство и чувство собственника на фоне неадекватного с точки зрения нормального человека того времени поведения, явно раздражали Петра Ивановича, который, по всей видимости, уже пожалел, что связался с «нашим братом».

Вечером мы подъехали к мелкому населённому пункту, в котором планировалось остаться на ночь. К этому моменту напряжение в карете возросло до предела и, если бы не великий дипломат Кассини, то дело бы закончилось гражданской войной.

Небольшая сельская гостиница, в которой нам предстояло остаться на ночь, оказалась тем ещё «генератором багов», то есть обыкновенным клоповником. Но уж какая есть, главное, что нашлись целых четыре комнаты — три для «пассажиров» и одна — для «экипажа», а также место для лошадей в конюшне. Отдельный vip-номер с одной кроватью и окнами на помойку оприходовал себе князь, меня же заселили со Стефано, поскольку за весь день мы оба вынесли всем мозг — как сказал Пётр Иванович: «Один говорит много и не по делу, а второй — редко, но такое скажет, что хоть святых выноси». Комната с камином и окнами на улицу досталась нашим девушкам, и они не были против. Хоть Паолина пока не была в курсе истинной сущности Доменики, но зато знала о предпочтениях мнимого «виртуоза», поэтому могла не беспокоиться за свою девичью честь.

Мы по-быстрому поужинали в столовой, находившейся на первом этаже, после чего князь закрылся у себя в апартаментах, я остался в комнате читать очередной учебник из сундука Стефано, сам же Стефано отправился в комнату к девушкам играть в фанты. Вскоре в дверь робко постучали, и я почему-то сразу догадался, кто.

 — Ты уже была у дона Пьетро? Или всё-таки снизошла до меня, дабы мы вместе к нему наведались?

 — Прошу, Алессандро, Сащья, — со слезами обратилась ко мне Доменика, пришедшая навестить своего вредного и ревнивого жениха. — Не надо так, я всё понимаю, ты всю жизнь прожил в другом мире. Но я знаю. Знаю это общество изнутри. Эти иерархии, которые тебе, о мой наивный друг, неизвестны!

 — Скажи честно, — строго спросил я. — Кого ты хочешь — меня или князя? Скажи, я ничего не сделаю, но я умру если меня обманут!

 — Ты дурак! Идиот! Кретин, Алессандро! — воскликнула Доменика, набросившись на меня с кулаками. — Да как ты мог подумать, что меня можно купить за красивые платья и украшения?! Ты… считаешь меня продажной? Да? Одной из… тех? И поэтому, о, как я не догадалась, предложил надеть панталоны под платье? Да ты просто дерьмо, Алессандро!

 — Доменика, ты что? — тут я совсем испугался и лишь нежно обнял возлюбленную. Она ещё полчаса назад, собираясь ко сну, вновь надела тёмно-синее платье на голое тело и тем самым соблазняла меня на… На что? Я даже представить не мог. Но мои надежды были далеко впереди. — Пойми, я не хотел тебя обидеть. Но мне больно наблюдать за тем, как мою возлюбленную пытаются увести прямо у меня из-под носа! И кто! Человек, которому я обязан своим появлением на свет! А учитывая этот мощнейший напор, свойственный человеку Петровской эпохи, мне поистине становится страшно, что он просто возьмёт тебя штурмом, как несколько лет назад наши взяли крепость «Орешек»…

 — Не беспокойся. С таким «орешком» справится, разве что, Щелкунчик, — усмехнулась Доменика.

 — Откуда ты знаешь, как меня называли в детстве? — удивился я. — Ведь это прозвище дала мне мама, намекая на то, что я — детище Петра Ильича, тёзки великого композитора.

 — Прости, я не знала. Вот это совпадение. Просто когда я была маленькая, мне очень нравился этот балет. Особенно, «Вальс цветов».

 — Да, это классика, меня тоже в детстве водили на балет. Но только я там ничего не понял…

 — Надо восполнять пробелы, — усмехнулась синьорина Кассини. — Вернёмся в наше время, обязательно сходим.

 — Доменика, — с грустной улыбкой я вновь обхватил её за плечи и нежно прижал её к себе. — Ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя. И как… хочу, хоть это и звучит странно в моём исполнении.

 — Я знаю, Алессандро. Поверь, тебе не надо ничего доказывать. Я представляю, на что способны «виртуозы». А ты ещё прекраснее. Не такой женственный и манерный, как они, и не такой грубый мужлан, как твой достопочтенный предок. Ты… настоящий мужчина.

 — Перестань. Я ничтожество. Князь тебе это докажет, во время вашей первой ночи после нашей с тобой свадьбы, — с горькой усмешкой ответил я.