Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 200

Да, я долго успокаивал любимую, долго пытался доказать ей, что всё хорошо. Но я сам чувствовал, что — нет, не хорошо. Что-то не то происходило, и я не мог понять, что. Появилось такое же точно ощущение, как тогда в Риме, когда Сильвио начал планомерно и целенаправленно копать под Кассини. Но у него-то был карьерный интерес, а здесь что? И, главное, кто? Кому вдруг пришло в голову начать пакостить Доменике?

 — Так в чём дело-то? — наконец поинтересовался Даниил Петрович. — Что у твоей ненаглядной случилось?

 — Кто-то скрипку испортил. Выяснять, кто именно, будем после спектакля, — пояснил я.

 — Варвары! Такой сладкозвучный инструмент — и нате вам! — вскипел Даниил Петрович. — Найдём негодяя — непременно розгами отходим!

Наступил день премьеры. Не могу передать словами, какой ужас творился за кулисами перед началом спектакля. Все присутствующие «виртуозы» словно с катушек съехали: я сидел в углу в платье Малефисенты и скрипел зубами, а когда явился Стефано и сделал мне комплимент: «Отлично выглядишь! Настоящая фея!» — я просто на него наорал и послал в одно далёкое и глубокое место к кикиморе болотной. Потом, правда, извинился и пообещал, что больше так не буду. Сам Стефано не отставал, крутился перед зеркалом и проверял, какого цвета у него язык, переживая, что мало ли, простыл перед премьерой. Марк Николаич, перенервничав, устроил истерику, вопя, что корсет колется на спине, и грозился выйти на сцену в одной рубашке, а Ефросинья, устав слушать вопли, зарядила ему пощёчину — хорошо, Ирина Фёдоровна, живое воплощение Домостроя, не смотрит! Дури заплакал, а сентиментальная супруга обняла его и принялась жалеть.

Потом кормилица Натальи Марковны, Матрёна Фёдоровна, позитивная и доброжелательная женщина, принесла за кулисы Наталью Марковну, которая соскучилась по маме, и Ефросинья, бросив уже успокоившегося мужа, расположилась в кресле и, не имея возможности приложить девочку к груди, так как сама являлась девственницей, просто обняла её, а Марк Николаич, в нелепом женском платье, опустился рядом с креслом на колени и стал по очереди целовать руку своей жены и пухленькие ножки приёмной дочери. Да, эта странная пара, кастрат и девственница, просто души не чаяли в своём приёмном ребёнке, и я с большим трепетом относился к их взаимодействию с юной Наташей. К слову, именно Ефросинья и Наташа должны были выступить в ролях Королевы Этолии и Авроры в младенчестве. Конечно, дети — это прекрасно, но теперь в помещении стало находиться совсем невозможно: гвалт итальянцев смешался с детскими воплями, и наступил полный хаос.

Ситуацию спасла Доменика, вовремя появившись за кулисами и показав нам, где раки зимуют. Впрочем, даже в гневе она казалась прекрасной: в роскошном серебристо-голубом платье с волнообразными рюшами, украшенном цветами из разноцветного атласа и с неглубоким декольте, на котором лишь скромно виднелся массивный крестик из чёрного дерева, обрамлённом кружевами, с невысокой, но причудливой причёской, украшенной уже живыми розами из всё той же многострадальной оранжереи княжны Фосфориной. Особенно чувственным было то, что выбивающиеся из причёски локоны ниспадали на бархатистые, напудренные плечи. Одним словом — настоящая фея Флора!

Фауна в исполнении Даши Фосфориной тоже выглядела шикарно: юная, озорная, как маленький лесной зверёк, в золотистом платье с вышитыми на нём зайцами, белками и ещё каким-то зверьём, а также — о ужас — отороченным натуральным мехом. Даша очень быстро выучила свою довольно лёгкую партию и вошла в число лучших учеников маэстро Кассини, наряду с нежноголосой Степанидой и подающим надежды скрипачом Александром Данилычем.

Что же касается Серены… Надо сказать, Марио Дури вполне сносно смотрелся в образе юной феи, достаточно хрупкий и изящный, он прекрасно вписался в светло-зелёное платье с серебряными вкраплениями, с кружевными манжетами на рукавах до локтя и с глубоким декольте, которое открывало унылый вид на мальчишескую плоскую грудь и выпирающие ключицы. Не самое интересное зрелище, по моему мнению, но вот совсем иного мнения была Ефросинья.

У меня просто сжалось сердце, когда я смотрел, с какой любовью и заботой княжна зашнуровывает своему супругу корсет, с каким вниманием укладывает роскошные чёрные волосы в высокую причёску и с какой аккуратностью завязывает подвязки на чулках. Последняя сцена была наиболее эпичной: Ефросинья опустилась перед мужем на колени, а тот приподнял юбку, обнажив костлявые коленки. «Куда жена смотрит? — про себя возмутился я. — Платье зашнуровала, а проследить, чтоб штаны надел — забыла!» Сам же я, как заправский «венецианский куртизан» и заслуженный «старый лесбиян» Рима, позволил себе остаться при своём — коротких бриджах из чёрного атласа, объяснив это тем, что мне предстоит сложный танцевальный номер.

К слову о танцевальном номере. Когда наша с братьями гениальная идея с полётом Бабы-Яги в ступе провалилась, мы не отчаялись и подготовили новую версию торжественного выхода злой феи, и на этот раз Доменика одобрила нашу идею. Так, в первом действии Малефисента на сцену выезжает на колеснице, запряжённой двумя крысами, которых любезно согласились исполнить Данила и Гаврила. Далее следует агрессивная фьюриозная ария с несколькими messa di voce, а после неё — сложный невообразимый танец, поставленный князем Даниилом Петровичем. Видимо, Доменике просто пришлось сдаться после того, как на одной из репетиций на сцену в платье Малефисенты вышел… сам вышеупомянутый князь, чем вызвал у неё замешательство, у девушек — восторг, а у нас всех — смех до боли в животе.

Платье Малефисенты, будь оно неладно, являло собой настоящий шедевр эпохи барокко — из тёмно-бордового материала, с вышитыми на нём змеями и скорпионами — специально, чтобы порадовать свою ненаглядную «римскую скорпионшу». Глубокое декольте, богато украшенное пауками, открывало вид на непривлекательную, плоскую и безволосую мальчишескую грудь, на которой я, недолго думая, нарисовал чёрной краской огромного паука. В руке у меня вместо цветов была связка тряпичных змей, от которых некоторые девушки просто упали в обморок, когда я в громоздком платье плёлся по коридору, пугая прислугу. Конечно, оно было далеко от мультипликационного оригинала — я хоть мультфильм полностью не смотрел, но как выглядят герои, представлял, так как у Тани в детстве была раскраска с этими героями. Никогда не забуду, как она выкрасила принцу нос красным фломастером и пририсовала папиросу. Та ещё хулиганка была в детстве!

Что ни говори, но самыми красивыми в этом спектакле были, конечно же, премьер и примадонна — Стефано и Степанида, Дезире и Аврора. Во втором действии они были в костюмах, стилизованных под пастушеские — с непременной овечьей шкурой поверх непосредственно сценического одеяния, а в третьем, на свадебном балу — в роскошных, золотистых, с целым букетом перьев на голове. Да, в отличие от других героев, они на протяжении всего спектакля трижды меняли костюмы, что само по себе было довольно трудоёмкой процедурой, в связи с чем антракты мы увеличили до получаса, а чтобы зрители не скучали, во время антрактов им подавался чай с пирожными.

Вскоре вся семья Фосфориных, тех, что не участвовали в спектакле, собралась в зале, расположившись на креслах и диванах. Чуть позже явилось семейство Сурьминых, которых, как ближайших соседей по дачному участку, пригласили на спектакль. Пётр Иванович и Софья Васильевна заняли места в первом ряду, и по их лицам я понял, что они не менее нас ждут этого волшебного действа. Впрочем, все присутствующие были настроены положительно, исключение составляли только Ирина Фёдоровна и мать Николая Сурьмина, имя которой я забыл. Они сидели в креслах с кислой миной и ворчали. Но я решил не обращать на это внимания, чтобы не портить себе настроение перед выходом на сцену.

Настал час «икс». Заиграла увертюра в исполнении струнного ансамбля, флейты и клавесина, и на сцену чинными рядами вышли придворные — артисты крепостного балета, а после них, под торжественный марш прошествовали Король и Королева Этолии, которых исполняли «старый огурец» мсье Камбер и княжна Ефросинья. Поприветствовав жестом публику, сказочные правители заняли свои троны. Затем заиграла нежная мелодия флейты, и несколько девушек из балета вынесли на сцену колыбель с новорождённой Авророй. К сожалению, Наталья Марковна, в связи со своим плохим поведением, была снята с этой главной роли, и её место заняла… тряпичная кукла. Но, может быть, это и к лучшему, никто не испортит спектакль ужасным криком.