Джинджэр. Становление Вора (СИ) - "Keitaro" - Страница 1

Джинджэр. Становление Вора

Пролог. В котором Антон Павлович попадает в жопу

— Джинджэр.

"А раствор-то говно", потер подбородок я. "Конкретное говно…".

— Джинджэр! — крикнули над ухом. Причем кричали явно мне. — Ты что уснул там?

— А? — все еще частично погруженный в мысли я окинул взглядом собравшихся за столом.

Прямо передо мной сидел рябой мужичок с кривыми зубами, недостаток которых сразу бросался в глаза из-за огромной дыры на месте передних резцов. Мужичка так и звали — Рябой.

По правую руку от Рябого гордо восседал здоровенный детина, явно обиженный в интеллектуальном плане, ибо кроме "Ыыы" и Ээээ" его просветленный разум выдать не мог. Детину ласково величали Ыа.

Слева же от меня сидел на корточках Сыч. Дряхлый старичок, который везде и всегда сидел на корточках. Готов поспорить, что и спал он в таком же положении.

— Твой ход, — рябой подвинул ко мне грубо вырезанный деревянный стакан и кости.

Вздохнув, я сгреб дайсы со стола и, закинув их в стакан, принялся трясти его над самым ухом. Многие наверняка и предположить не могут, что звук гремящих костей в стакане может многое рассказать. К примеру, какой расклад выпадет можно предугадать с вероятностью в восемьдесят процентов. Этой премудрости меня обучил Кривой Билли. Вообще он был воистину кладезем бесполезных знаний и навыков. Нужно только уловить момент…

— Опа! — я грохнул стаканом о стол. Все сидевшие за столом напряглись. Даже Ыа натянул на свое не обремененное проблесками разума лицо серьезное выражение.

А я медленно поднимал стакан.

"Две пары по шесть и две по пять", вертелось в голове. "Я точно просчитал".

Стакан медленно поднялся и под ним оказалась всего одна пара по единице, тройка и двойка. Но бывают осечки. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Этому меня тоже научил Кривой Билли.

— Ыыыы! — радостно ткнул пальцем в кости здоровяк. — Ээээ.

— Да, да, — вздохнул я, стягивая ботинок, — твоя ставка победила. — Я протянул ботинок Ыа.

Тот выхватил его у меня из рук и радостно завывая, принялся скакать по комнате. И на кой хрен ему мой ботинок? Все равно не налезет… Перед глазами тут же всплыл кадр из "Ну погоди". Я только хмыкнул.

— Еще партеечку? — Сыч сгреб со стола кости.

— Эт можно, — Рябой потянулся.

Я же только неопределенно пожал плечами в ответ. Но сыграть нам была не судьба. В комнату гремя кольчугой ввалился жирный охранник.

— Время, шакалье! — прогремел он на всю комнату своей беззубой пастью.

Готов поставить свой последний ботинок, разило оттуда не хуже, чем из выгребной ямы.

— Разошлись по камерам! — продолжая греметь кольчугой жирдяй, раздавая пинки менее расторопным, разгонял заключенных по камерам. Не горя желанием получить кованым сапогом по заднице, я распрощался с Рябым и Сычом и поспешил в свою камеру.

А в камере меня уже поджидал Кривой Билли.

— Как игра? — поспешил осведомиться он.

— Неплохо, — я пошевелил пальцами босой левой ноги.

— Мммм… — многозначительно протянул Кривой. — И кто счастливчик?

— Ты не поверишь, — я растянулся на жесткой кушетке.

— А ты удиви меня.

— Ыа, — усмехнулся я.

— Мммм… — еще более многозначительно протянул Билли и больше ничего не добавил.

Что ж, пусть остается наедине со своими выводами.

Ночь наступила довольно быстро и принесла с собой долгожданную тьму, окутавшую все вокруг. И, сотрясающий стены, храп стражников. А значит время пришло. Встав на кушетку, я еще раз проверил кладку вокруг прутьев решетки. Все необходимые расчеты были сделаны. И, должен признать, результаты меня очень и очень порадовали. Раствор был полным говном, а камни клали криворукие обезьяны. Да простят меня приматы за подобное сравнение. К тому же сопоставив размер забранного решеткой оконца и ширину своих богатырских плеч, да простят меня богатыри за сравнение, я пришел к выводу, что легко в него пролезу. Общую картину успеха дополняло и закрепляло то, что оконце было не особо высоко, да еще и прямиком над моей кушеткой.

Закончив с очередной инспекцией раствора и кладки, я стянул с себя рубашку и, бросив ее на пол, достал свой причиндал из штанов.

— Давай, родной, — напрягся я, — зря что ли воду хлебал весь день.

Еще мгновение и камеру заполнил звук тихого журчания.

— Ты че эт удумал? — окликнул меня Кривой Билли. — Че творишь?

— Мочусь на рубашку, — пожал плечами я.

— Чего?

— Ссу на свою рубашку, — повторил я не прерывая процесс.

— Умом тронулся?

— Нет, — покачал я головой. — Просто раствор говно полное.

— А?

— Раствор, говорю, говно полное. — Я выдавил из себя еще несколько капель. — Не поможешь? — я глянул на Кривого.

— Не, — тот брезгливо покачал головой. — Я пас.

— Ну как знаешь, — я выдавил еще несколько капель, заправил штаны и подошел к кушетке. — О чем эт я… — осторожно оторвал одну из ножек у кушетки. Я не потратил в пустую эти две недели, которые просидел здесь. Я тщательным образом подготовился, изучил все нюансы… Ну и ножку у кушетки открутил… — Ах да, раствор — полное говно.

Подхватив рубаху, я влез на кушетку и, свернув рубаху, обмотал ее вокруг прутьев решетки.

— Да и кладка то же такая себе, — продолжал я, скручивая рубаху и вдевая в образовавшееся кольцо деревянную ножку от кушетки. — Им бы лучше строителям платить, — я принялся крутить ножку, затягивая рубашку вокруг прутьев, — чай не сарай строят, а государственное учреждение… — прутья тихо затрещали.

— Ишь ты, — заслышав этот звук, Кривой подался со своей кушетки.

— Так вот… — продолжал я, — строителей нужно лучше для таких вещей подбирать. — Прутья затрещали громче. — А то понаберут за забором кого ни попадая… — еще один оборот. А руки-то уже ныть начинали.

"Говорила мне мама спортом заниматься", устало подумал я, продолжая крутить ножку.

— Вот и выходит… — и тут с довольно громким треском два прута вылетели из оконного проема, выворотив при этом большущий камень, который разумеется упал прямо мне на ногу. — Sakra! — выругался я и тут же зажав рот рукой прислушался. Громогласный храп стражников продолжал сотрясать стены тюрьмы.

— Я ж говорю, что раствор говно, — я потер ушибленную ногу. — И стражники тоже говно.

— Да хранят Боги Короля за то, что у него такие тюрьмы, — усмехнулся Кривой Билли.

— Эт да, — с помощью выломанных прутов, я выкорчевал из стены два оставшихся и несколько расширил оконный проем. — Эт ты прав. Ну что? — ухватившись за край проема, я подтянулся и высунул в него голову навстречу ночной прохладе. — На свободу с чистой совестью! — крякнув, я вылез из окна и подал руку Билли.

— Красиво сказал, — выбравшись на свежий ночной воздух, он хлопнул меня по плечу.

— А то, — усмехнувшись я, поеживаясь от ночной прохлады, побрел в сторону города.

— Джинджэр! — окликнул меня Кривой и я обернулся. — Через два дня на старом месте.

Я только кивнул в ответ и поспешил к городу. К Малышке Молли и ее, хоть и поганому, но все же пиву.

*****

Думаю, стоит прояснить один… Нет пару моментов. Джинджэр — это я. Вернее я, это Антон Павлович Пеструхин. Для друзей просто Антоха, для мамы — Антоша. А для не совсем законного, я бы даже сказал, преступного мира Краекамня — Джинджэр. Да, звучит как-то по-бабски. Да я не в восторге от своей клички. Но кто ж виноват, что я рыжим уродился? А обостренный с детства инстинкт самосохранения настойчиво подсказывал мне, что возражать по поводу данной мне погремухи было не особо разумно. Вот я и стал называться Джинджэр.

Что до Краекамня… Ну, это город такой. Большой такой город. Грязный, вонючий и полный всякого сброда портовый город…. Хотя нет, начинать надо с того, как я собственно оказался в этом месте…