Корабль палачей (Романы, повести, рассказы) - Рэй Жан - Страница 84

Несколько дней он находился между жизнью и смертью; когда он очнулся, он больше походил на вернувшегося с того света, чем на обычного человека. Он выполз на палубу и увидел, что все шлюпки исчезли; бунтовщики использовали их, чтобы покинуть судно.

Осмотр камбуза и каморки с продовольствием показал, что все запасы съестного исчезли. Разумеется, иной результат оказался бы весьма странным, и Баркис только печально пожал плечами.

Стоял жуткий холод, а бедняга Баркис кашлял и отхаркивался кровью. Он знал, что ему не на что надеяться, и только редкие глотки спиртного облегчали его страдания. Получалось, что выручить его мог бы ром.

Ром! Вспомнив про ром, он поспешно бросился в каюту Хольма и принялся искать ящик с бутылками. Увы, все они оказались пустыми.

Он уже собирался покинуть каюту, когда увидел бутылку, валявшуюся в углу. Он с надеждой наклонился за ней. Ах, если бы в бутылке остался хотя бы глоток питья, способного согреть больное горло, только один глоток…

Он схватил бутылку, полный надежды. Она оказалась необычно тяжелой, возможно, почти полной…

Бутылка действительно оказалась почти полной, но в ней находилось не спиртное, а небольшие бурые камешки, хорошо известные Баркису — легендарные необработанные алмазы, сокровище погибшего Петера Хольма.

История ужасной иронии судьбы могла бы на этом закончиться. Но Господь пожалел человека, которому ни удача, ни счастье ни разу не улыбнулись за все время его трудной жизни.

Когда Баркис вернулся на палубу, он увидел дым. Это оказался французский фрегат «Помпез», занимавшийся научными исследованиями в антарктических водах. Таким образом фантастически богатый Баркис через несколько месяцев оказался в Лондоне.

Месть королей-магов

Капитан Ботт надеялся встретить новый год в Брисбене… Увы, в новогодний праздничный день его старый бриг «Бель Пелажи» все еще стоял в Сан-Кристобале, на крайнем юге Соломоновых островов, меланхолично приткнувшись к деревянному портовому причалу.

Начиная с десятой параллели южной широты новогодние праздники считаются моряками самым мрачным периодом. В это время постоянно случаются короткие, но весьма свирепые штормы, а команду то и дело валит с ног загадочная лихорадка.

«Бель Пелажи» отважно боролась с сильным холодным ветром, так называемым «southerly buster», но в схватке потеряла фок-мачту, несколько парусов и рулевого из местных канаков.

Едва судно укрылось от шторма в уютной бухте, как свалился тяжело заболевший лихорадкой юнга Пьеро. Ботт сошел на берег, в надежде получить совет от Баркиса, хозяина портовой гостиницы в порту.

Кабатчик встретил капитана с кислой физиономией, так как не любил французов.

— Я не доктор, Ботт! — сказал он. — А католический миссионер, знающий, как справиться с этой проклятой лихорадкой, куда-то уехал и неизвестно, когда вернется…

Ботт, в свою очередь, не любил миссионеров, слишком часто, как ему казалось, вмешивавшихся в его темные делишки. К тому же он прославился как вольнодумец, критически относившийся к религии… Тем не менее сейчас он дорого дал бы, чтобы увидеть человека в сутане. Священники очень часто дают разумные советы, а он был сильно привязан к своему юнге, тоже французу.

Вернувшись на судно с понурым видом, он столкнулся с Лу, коком-китайцем.

— Перо большой черт в голове! — сказал китаец. — Он точно умереть!

Ботт сильным пинком отправил желтую птицу, предвестника несчастья, в камбуз. Потом спустился в свою каюту, где лежал тяжело больной юнга.

— Ну, что, Пьеро, как дела?

Больной поднял на него взгляд блестевших от лихорадки глаз.

— Как вы думаете, капитан, я не умру?

— Конечно не умрешь, — ответил капитан, отвернувшись, потому что он не умел врать. — Я уверен, что ты не умрешь. Ведь сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.

— Значит, я буду есть пирог с сюрпризом?

— Конечно, будешь, — ответил капитан. — И, если удача будет на твоей стороне, тебе достанется кусок пирога с запеченным в нем бобом.

— Я уверен, что Господь справедлив! — заявил юнга.

— Ну да, как же, — пробурчал капитан, постаравшись, чтобы больной не услышал его.

Наступил праздник. Команда «Бель Пелажи» сошла на берег, чтобы как следует выпить у Баркиса. На судно моряки принесли известие, что миссионер вернется не раньше середины января.

Состояние Пьеро ухудшалось на глазах. Из его посиневших и усеянных нарывами губ вырывались только бессвязные слова и дыхание, скорее похожее на хрип. Печаль капитана Ботта переходила в ярость. Он не хотел смириться с тем, что Бог, если он существует, позволит умереть этому несчастному ребенку, оказавшемуся далеко от родных, на затерянном острове.

— Капитан! Перо звать тебя! Очень плохой, ты знать…

Ботт, бродивший по палубе, словно потерянная душа, выронил трубку и бросился в свою каюту.

Он застал юнгу совершенно спокойным, едва не улыбающимся, но очень бледным, с лицом, белым как мел.

— Сегодня вечером… Боб в пироге… Короли… — пробормотал он.

— Черт возьми, — хлопнул себя по лбу Ботт. — Я совсем забыл! Ведь сегодня 6 января! Богоявление! А я ему обещал…

В иллюминатор он увидел темнеющее небо, быстро приближающуюся тропическую ночь… Он выругался.

— Все будет хорошо, малыш, — сказал он, склонившись над мальчуганом. — Сегодня вечером ты увидишь королей!

Пьеро поблагодарил его легким движением головы, отвернулся к стенке и заснул.

— Мне придется участвовать в этом фарсе! — пробурчал Ботт. — Ничего не поделаешь, такая уж у меня профессия…

Он немедленно заказал коку пирог с запеченным в него бобом. Слава богу, муки на борту хватало. Но короли?

Капитан, никогда не отличавшийся развитым воображением, долго сидел в растерянности, когда его взгляд случайно упал на трех матросов, Мандера, Риджа и Алеку, игравших в карты на палубе.

— Клянусь своей первой трубкой, вот мои короли! — радостно воскликнул он.

Мандер, самый сообразительный из этой троицы, получил точные инструкции: они должны были отправиться к Баркису и одолжить у него плащи из ярких тканей, пригодные для трех королей, надеть их и вернуться на судно, чтобы сыграть первую в своей жизни роль.

Через несколько минут они уже дружно шагали по набережной, распевая во все горло какую-то моряцкую песню.

Стемнело; яркая падающая звезда сорвалась с небосвода и упала в море.

— Только звезды и не хватало! — пробормотал Ботт. — Никуда не денешься от этого фарса…

Он спустился в каюту больного.

Не нужно было иметь медицинское образование, чтобы увидеть, что островная лихорадка скоро одержит верх над Пьеро.

Ботт не находил места от беспокойства; матросская троица почему-то не возвращалась.

— Нет, я закую их в кандалы за неисполнение приказа! — пробормотал он про себя.

Кок принес в каюту больного дымящийся пирог, но Пьеро не обратил на него внимания. Казалось, что его застывший взгляд следит за тревожными видениями.

Рассвирепевший Ботт выскочил на палубу. Представившееся его глазам зрелище сразу успокоило его. По набережной в лунном свете торжественно шествовали три короля, разодетые в пурпур и золото. Радость Ботта не помешала ему задаться вопросом: где только Баркис смог раздобыть такие великолепные одежды? И он никогда не видел, чтобы его матросы вели себя так торжественно, с таким достоинством!

— Давайте же, Мандер, Ридж и Алека! Двигайтесь быстрее!

И он буквально затолкал их в каюту больного.

— Эй, Пьеро! Вот твои короли! Ты только посмотри, как они роскошно выглядят!

Юнга приподнялся и вскрикнул от радости и восторга.

Короли преклонили колени перед его койкой.

— Охо-хо! A snake in a bottle[39]! Охо-хо!

Пьяные голоса повторяли глупые слова матросской песни.