Свиданье с Богом у огня. Разговоры о жизни, любви и самом важном - Устинова Татьяна - Страница 12

Вот что хотите со мной делайте, а я точно знаю, что есть… наказуемые вещи. Ну они точно есть.

Не нужно венчаться, потому что это модно, красиво и «так делают все», включая Ирку из четвертого подъезда. Если точно не уверены, что «в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, в жизни и в смерти»!..

В двадцать три года в этом решительно нельзя быть уверенным. Ну никак нельзя, несмотря на всю любовь к «Игорешке» и желание быть как Ирка.

Впрочем, может, Бог и простит. Он-то как раз терпеливый.

Волшебный пес

Зимой всегда нелегко, гораздо хуже, чем летом. Дня нет. Мы встаем в темноте, будим детей, чтобы отправить в школу и в институт, а они не встают – ночь на дворе. Мы по нескольку раз вламываемся в их комнаты, стягиваем одеяла, потряхиваем, пощекочиваем, поглаживаем, а дело ни с места, а время идет, а за окнами ночь, а ехать надо и уже опаздываем. Когда мы начинаем покрикивать и повизгивать, нога за ногу, кое-как, с большим трудом, зевая до слез и натыкаясь на стены, они по очереди волокутся в ванную, а потом, понуро ссутулившись, сидят за столом, болтая ложками в чашках, и никакие уговоры, что нужно непременно позавтракать, да еще быстро, не помогают – не могут они ночью завтракать, не хотят.

Мы возвращаемся домой в темноте – дня как будто не было!.. Кругом горит электрический свет, и, где не успели задернуть шторы, в окна лезет ночь, непроглядная, твердая и холодная, как гранитная скала. Чтобы не видеть скалу, нужно скорей, скорей задвинуть шторы и хорошо бы еще свечи зажечь, чтобы живое пламя потеснило немного электрический свет, но какие тут свечи!.. Нужно быстро готовить ужин, быстро его съесть, быстро выслушивать истории и быстро проверять уроки, ночь на дворе!..

Из-за постоянной ночи все, с одной стороны, какие-то вялые и ненатуральные, как помидоры в вакуумной упаковке, с другой – раздражительные, взрывоопасные, не приставай, не влезай, будет только хуже!..

На дорогах грязь, на сапогах белые разводы, на лицах зеленоватая бледность, на тротуарах скользкая мерзость, в пакете невкусная еда, на работе несделанные дела, на душе темнота.

…А что делать? Климат такой…

Получается маета, отсутствие смысла, никакого просвета, бодрости тоже никакой, и ждать, в общем, нечего – весна еще когда-а-а придет! И кто ее знает, может, вообще не придет.

И вдруг у нас собака пропала.

Позвонила сестра, и я даже не сразу узнала ее голос. Этот самый голос сказал, что на участке никого нет, пусто. Инка даже не сразу поняла, что случилось, и некоторое время бессмысленно слонялась в дневных угасающих сумерках и заглядывала под каждый куст. Но и под кустами никого не было!..

Все дело в том, что наш пес живет под кустом. Пса зовут Микимото – ну, потому что так зовут! – и он самурай по происхождению и по сути. Порода называется акита. Мы взяли его летом, когда светило солнце, и день еще был, и тепло тоже было, и солнце светило вовсю, и кусты были плотные, упругие, во все стороны растопырившие ветки. Наш щенок прекрасно доехал аж от самой Дубны, где проживал до нашего появления в его жизни с братьями, сестрами и хозяйкой Аней, и уже здесь, у нас, обойдя участок по периметру, выбрал себе куст пораскидистей и в нем поселился.

Никакие уговоры – в будке, мол, гораздо лучше, суше, выше и вообще как-то цивилизованней для собаки – на него не действовали. Он самурай!.. Он спит на земле, ему наплевать на дождь, и его не интересуют такие мелочи, как жара, холод или удобства. Он не мелочится.

Он всегда всем доволен и очень рад нас видеть. Заслышав знакомую машину, он скручивает в бублик толстый, пушистый и раскидистый хвост и бежит встречать. Дождаться нет никакого терпения, и пока открываются ворота, под ними торчит улыбающаяся физиономия нашего акиты, а потом нужно обязательно опустить стекло, потому что в ту же секунду, как машина въезжает на участок, Микимото кидается, бежит, догоняет и ставит лапы на дверь, и в салон просовывается лобастая башка – ребята, вы приехали?! Вот радость-то, вот молодцы!..

Он оптимист. Ему нравится непогода, впрочем, солнышко тоже нравится, он никогда не огорчается по мелочам, и его хвост бубликом то и дело мелькает тут и там. Микимото интересуется жизнью.

А тут Инка вышла – хвоста не видно, нигде не мелькает, и под кустами никого, и, самое главное, дня нет. Он то ли не начался, то ли уже закончился, и где искать самурая – непонятно, и как он исчез – непонятно тоже, и куда!.. А живем мы в старом поселке, где множество улочек, переулков, тупичков, старых дач с покосившимся штакетником. Как его искать во всей этой сумеречной дачной путанице?!

Мы со старшим сыном, не раздумывая ни секунды, поехали. Бессмысленные созвоны, бессмысленные вопросы – а ты во сколько обнаружила, что его нет? Как только вышла, так сразу и обнаружила! А в какую сторону он мог побежать? Господи, да в любую! Он же еще щенок, мало ли куда его могло увести любопытство и несгибаемый самурайский дух! А за железную дорогу он мог уйти? Ну, конечно, и вообще нужно спешить, сейчас совсем стемнеет!..

Мишка высадил меня на берегу какой-то поселковой лужицы, которая в нашей мифологии именуется озером, и я пошла по мокрой улочке, засыпанной облетевшими листьями, слегка припорошенными снегом.

…Вы не видели здесь собаку? Уши торчком и хвост бубликом! Не пробегала? Может, и пробегала, шут ее знает. Мало ли по поселку собак бегает!..

И темнеет, темнеет стремительно!..

Мишка сразу, как только мы поехали, вызвал на поиски друга Димана. Друг Диман выслушал сообщение о том, что Микимото пропал, и сказал: «Еду». Потом я, немного поколебавшись, позвонила Жене. Я знала, что лучше не звонить, у него завтра доклад, и я знала про доклад, а его еще написать нужно. И с утра муж звонил, очень раздраженный, и говорил, что работа у него «не идет», а вопрос серьезный, и от него многое зависит.

Женя выслушал меня и сказал: «Еду».

Я металась по переулкам, приставала к бабусям в платках и случайным прохожим и уже понимала, что никого мы не найдем – ну потому что это невозможно и уже почти ночь!..

Скоро будет совсем окончательная ночь, и наш маленький самурай, такой бодрый, жизнерадостный и глупый, останется на улице и станет искать куст, в котором он привык ночевать, и свой желтый мячик, и миску, и нас, и никого не найдет.

Снег пошел, я сильно замерзла, ноги чавкали, когда я наступала в лужи, и тут мимо меня проехала на машине Инка, не заметив. Она же собаку искала, а не меня!.. Я бегом догнала ее, влезла в теплое нутро автомобиля, и мы втроем – еще Саня была, племянница, – не разрешая себе скулить, выработали план действий.

Совершенно идиотский. Мишка поедет направо. Диман поедет налево. Женя поедет прямо через дорогу. А мы втроем по кругу.

Мишка с Диманом, как самые продвинутые, вооружились навигаторами, чтобы искать при помощи технических новинок, а мы продолжили по старинке – на всех перекрестках притормаживали и в разные стороны смотрели в сумеречные переулки. Ничего и никого не было в переулках, только сгущавшиеся сумерки, старые заборы и облетевшие кусты.

Его нашел Мишка.

Позвонил и заорал так, что я чуть не уронила трубу.

«Я его держу, – орал Мишка. – Он здесь, со мной!..»

Все члены мафиозного клана как-то в одну секунду съехались на угол улицы Коммунистического Интернационала и Клары Цеткин, где Мишка держал за ошейник совершенно мокрого самурая. Он был страшно рад нас видеть.

Мы затолкали его в багажник, захлопнули дверь, заперли замки, выдохнули и закурили – даже те, которые отродясь не курили.

Кругом была ночь, снег пошел. Мы все продрогли, вымокли, устали и были абсолютно счастливы.

Мы громко говорили, хлопали друг друга по плечам, то и дело заглядывали в багажник и сообщали Микимото, что он последний идиот, и обзывали его другими разными неприличными словами, потом лезли в машину, трясли его за уши – он радостно улыбался – и обсуждали «операцию», и вспоминали подробности, и сотый раз требовали, чтоб Мишка рассказал, как он его увидел, совсем рядом с домом, как бросил машину, выскочил, побежал, догнал!..